Вопрос 17 (2/2)

— Расскажи о привидениях. Почему ты назвался именно им? — попросил эльф, на что Атратин в любимой манере легко улыбнулся уголками губ.

— Привидения распространены куда меньше, чем призраки, поэтому их постоянно путают и приравнивают друг к другу, — словно наставник, начал он. — Привидения — это в основном дружелюбные духи, сохранившие разум, память и личность. Их главное отличие от призраков заключается в двух вещах: во-первых, души, ставшие привидениями, не отягчают никакие печали и страдания, а во-вторых, они принимают добровольное решение быть призванными и оставаться в материальном мире. Привидения продолжают вести существование как и при жизни, за исключением того, что их природа теперь эфирна. Меня призвали, и я остался, потому что захотел остаться, и моя душа не страдает от боли, ярости или желания мести. Так что я привидение.

— У призраков, стало быть, всё наоборот? — Кальд удивлённо вскинул бровь.

— Почти, — кивнул консул. — Говоря о призраках, стоит вспомнить ещё одно важное отличие от привидений: привидение может оставаться в материальном мире как угодно долго, в то время как призрака здесь всегда что-то удерживает. И как только этот фактор обнуляется, призрак отправляется в чертог своего бога Смерти.

— И что обычно удерживает призраков? — эльф задал следующий вопрос, и Атратина порадовал его интерес.

— Призраки обычно злые духи, — пояснил он. — Они могут и как привидения сохранять свою волю, личность и память (но обычно это касается едва появившихся призраков), так и терять их, поддаваясь безумию боли и страданий, что терзают их дух, и это случается чаще всего. Призраков удерживает в материальном мире какая-то сильная эмоция и переживание негативного свойства, как например, предательство, жестокая смерть или что-то вроде того. Они будто застревают в мгновении своей смерти, и боль, ярость, а нередко и жажда мести пожирают их и сводят с ума. Призраки хотят отдать эти страдания кому угодно, но более всего тому, кто стал их причиной. Обычно призраков либо можно упокоить силой, но для этого нужна крепкая воля и практика, либо найти источник их страданий и позволить им осушить его. Обычно призрак, отомстивший своему убийце, освобождается от своих оков и спокойно уходит, хотя и бывают случаи, когда их безумие слишком сильно, и тогда лишь некромантия способна изгнать их.

— Ты много знаешь об этих созданиях, — с уважением произнёс Кальд. — Могу ли я узнать, у тебя был большой опыт взаимодействия с ними?

— В том числе, — Атратин вежливо улыбнулся. — Но так сложилось, что я с детства оказался тесно связан с тонким миром, поэтому умершие часто говорили со мной. Конечно, это породило во мне интерес — во многом запретный, разумеется, учитывая, что я жил и учился в Священном Королевстве. Но тем не менее благодаря наставнику я смог постичь этот вопрос и продолжаю совершенствоваться в нём. Даже, вон, лично, — он развёл руками в стороны, и в голосе его послышалась ирония.

Кальд от души рассмеялся. Он встал на ноги и с признательностью посмотрел на консула.

— Благодарю тебя, господин, — произнёс он.

— Обращайся, если захочешь посвятить свою деятельность упокоению беспокойных душ, — откликнулся Атратин.

— Но ты ведь не всё рассказал ему, — когда эльф ушёл, к Сервилию со спины подплыла Луве, уложив подбородок на призрачное плечо. — Совсем забыл об одержимости...

— Основное — всё, — возразил тот. — А что до одержимости... Это детали, которые сейчас лишь запутали бы этого юношу. В конце концов у взаимодействия с эфирной нежитью так же много своих нюансов, как и с нежитью материальной, а у этого эльфа впереди ещё целая вечность, чтобы постичь их. В конце концов, должен же он будет на что-то тратить бесконечное время, которого у него в избытке, верно?

Луве довольно проурчала, обвив руками талию Атратина со спины. Он же погладил её макушку, с большим удовлетворением осознавая, что когда Луве в такой же нематериальной форме, как он, его прикосновения не проходят сквозь неё. Всё-таки у бытия эфирной нежитью нюансов было столько же, сколько и у простого взаимодействия с ней.