Вопрос 17 (1/1)
— Что с нами будет, когда мы окончательно умрём? — жёлтые пытливые глаза впились в Орлеандо немигающим взглядом, и он даже не удивился, что именно этот вопрос племянница задала ему после своего первого перерождения.
Князь негромко посмеялся, погладив Маинали по огненно-алой макушке. Она всегда умела задавать спонтанные неожиданные вопросы, а потому он почти не был удивлён тем, что услышал сейчас.
— Отец-Вулкан призовёт нас к себе, — не раздумывая, с готовностью ответил Орлеандо, на что Маинали забавно нахмурилась.
— И что мы будем там делать? — удивилась она, на что дядя неопределённо повёл плечом.
— Наш Отец суров, но справедлив, Маинали, — пространно произнёс князь. — Каждого он наградит по его заслугам. Каждому даст занятие по умениям. И каждого поприветствует по его деяниям. Тех, кто при жизни вёл себя достойно, он полюбит и будет лелеять как родных детей. Тех же, кто запятнали свою честь злодеяниями, он покарает со всей суровостью: их души он испепеляет, превращая в горький прах, что рассеивается забвением.
Девочка насупилась ещё сильнее, вслушиваясь в слова дяди и пытаясь их осмыслить. Орлеандо терпеливо ждал её реакцию, и в конце концов Маинали снова подняла на него взгляд, глядя со всей своей непосредственной открытостью.
— Что означает «превращает в горький прах»? Это плохо? — чуть наклонив голову вбок, поинтересовалась она, и Орлеандо кивнул, соглашаясь с её предположением.
— Это очень плохо, — серьёзно произнёс он. — Семь жизней мы живём в материальном мире как живые, с каждой новой жизнью перерождаясь, становясь старше, мудрее и лучше. Огонь очищает наш дух, приближая мгновение встречи с Отцом, и это большая радость. Когда догорает последняя жизнь здесь, в мире живых, мы перерождаемся в восьмой раз в объятиях нашего отца, чтобы соединиться с ним и всеми нашими предками. В его чертогах мы проживём целую вечность, что не прервётся ни болезнями, ни горестями, ни смертью. Целую вечность мы будем служить Отцу, радовать его и радоваться сами, посвящая себя любимому делу и разделяя вечность с теми, кого мы любим.
Маинали, притихнув, сосредоточенно и внимательно слушала дядю. Он говорил с абсолютной серьёзностью так, когда объяснял очень важные, несомненные вещи. Что-то, что Маинали должна была запомнить на все семь жизней. Поэтому она и слушала, и запоминала, не смея дядю ни прервать, ни поставить его слова под сомнение.
— Но есть те саламандры, которые презирают заветы Отца и отрекаются от него, — переведя дыхание, всё также серьёзно продолжил князь. — Они считают себя сильнее и выше Вулкана, считают, что сами хозяева своей судьбы и души. Такие саламандры совершают очень много плохого в своей жизни, и каждое новое перерождение не очищает их дух, приближая его к Отцу, а наоборот, превращает в угли, и когда приходит время, Он обращает их в горький прах. От таких саламандр не остаётся ничего: ни памяти, ни воспоминаний. Они растворяются в забытии, словно и не существовало их никогда, и никто не вспоминает о них: ни ещё живые, ни уже ушедшие к Отцу, ни сам Отец.
— Это так... грустно, — когда дядя замолчал, Маинали расстроено потупила взгляд, впечатлённая рассказом.
— Но это справедливо, — веско отозвался Орлеандо и обнял племянницу, за плечи прижимая её к себе и гладя по волосам. — Если ты творил зло, ты должен быть за это наказан. Каждый принимает своё собственное решение, и он должен понимать, что рано или поздно за него придётся ответить.
— Я не хочу превратиться в горький прах, — ткнувшись дяде в плечо, глухо пробормотала Маинали, на что Орлеандо улыбнулся, похлопав её по лопаткам.
— Тогда тебе не стоит расстраивать Отца-Вулкана, — лукаво ответил он, и когда девочка слегка отстранилась, взволнованно заглядывая ему в глаза, мягко погладил её по щеке. — Но я уверен, такая очаровательная маленькая саламандра, как ты, не способна огорчить нашего божественного родителя.
Маинали тихо хихикнула, снова прижавшись к дяде, и он охотно обнял её, поглаживая по плечам.
— А ты, дядя? — спросила она. — Ты же не станешь прахом, правда? — в голосе её послышались взволнованные нотки, и Орлеандо усмехнулся, тихо хмыкнув в ответ.
— Мне хочется верить, что я живу свои жизни достойно, — признался он. — И когда придёт время, Отец примет меня в своих объятиях. Но я о том узнаю только тогда, когда сгорит моя седьмая жизнь, — князь бессильно развёл руками, и Маинали посмотрела на него очень серьёзным сосредоточенным взглядом.
— Ты хороший, — авторитетно заявила она. — Ты не можешь разозлить Отца-Вулкана, — Орлеандо в ответ негромко посмеялся, лукаво прищурившись.
— Ну, если ты так говоришь, то тогда я спокоен, — заявил он, на что Маинали широко улыбнулась.
Она вновь прижалась к дяде, и Орлеандо улыбнулся. Кто знает, каким будет существование после седьмой смерти — никто ведь не возвращался оттуда, из вечных чертогов Отца-Вулкана. Однако верование гласило о том, что жизнь продолжится, и Орлеандо верил в то, что это действительно так. Как и верил в то, что когда его время придёт, он снова встретит своих родителей и сестёр, в особенности Киал и её мужа, своего лучшего друга. И с большим удовольствием и гордостью он расскажет им, каких замечательных детей они подарили княжеству.