Вопрос 5 (2/2)

— Я должен делать то, что делаю, — гном помрачнел ещё больше, но сожаление лилось через край. Авантюра действительно оказалась намного сложнее, чем он думал. — Никто не должен был ничего заподозрить, иначе расследование провалилось бы. Его призвали помочь вам не допустить войну — и я намерен выполнить его долг. А тот парень... ему просто не повезло стать... Впрочем, неважно.

— А в итоге оказалось, что именно он стал важнее всего, не правда ли? — Атратин проницательно улыбнулся. — Иначе ты бы так не терзался.

— Ответь себе на вопрос, боже, что на самом деле побудило тебя броситься в этот омут? — Луве обошла его, остановившись за спиной. — Почему ты пошёл на этот шаг?

— Мне было скучно, — он повёл плечом, откликнувшись задумчиво. — Я — Странник, что никогда не сидит на месте. Я любопытен и алчен, я — Обманщик и я — Сеятель Раздора. Я иду в приключения из-за скуки и любопытства.

— Но ты не побратим свой и не его страстная соперница, — дэва мурлыкнула со странным весельем. — Ты играешь событиями, но не чувствами — так почему же ты сейчас здесь такой подавленный?

«Не лги себе»

В голосе далёкого предка слышится осуждение, и он закрывает глаза, покорно вздыхая. Почему он здесь?

— Наверно, я пытаюсь найти искупление, — он чувствует удивление в глазах немёртвого человека; улыбка дэвы за его спиной же становится печальной.

— Странный способ найти искупление, используя чужие чувства и разбивая сердце того, кто не подозревает об обмане, — консул говорит всё также спокойно, но жёсткие резкие нотки неодобрения слышатся в его словах, и он медленно качает головой, длинным взглядом глядя на него.

— Он, — бог указал пальцем на своё тело, — любимец моего младшего сына и служитель его любовника. Когда-то давно я был слеп и глуп, но мой сын вырос сильной личностью. Его поступок поразил всех нас, пусть мы и могли не допустить его, — Атратин в вежливом непонимающем удивлении вскинул брови, и Луве, покосившись на гнома, с распевной печалью пояснила:

— Оллер, справедливый бог, был несправедливо убит из-за чужой прихоти. Его любовник, слепой Ходр, вошёл в царство мёртвых, куда нет хода живым, и отдал свою жизнь за жизнь Оллера. Величайшее самопожертвование, растопившее ледяное сердце владычицы мёртвых — даже для таких, как мы, это большой подвиг и большая жертва... Ведь немногим из нас даруется благо по-настоящему полюбить кого-нибудь.

— Верно, — гном согласно кивнул. — Глупая и жестокая шутка капризной Сюр обернулась большим горем, и мы с Фрией слишком поздно обнаружили свою ошибку.

— Но ты ведь понимаешь, что ты никому не сделаешь лучше, прикидываясь тем, кем не являешься? — Атратин задумчиво посмотрел на бога перед собой. — Рано или поздно правда раскроется. Мёртвого не вернуть к жизни, и этот юноша... Ты лишь принесёшь ему боль и разочарование намного большие, чем если бы ты сразу сказал ему правду.

Он посмотрел на консула долгим отрешённым взглядом. Он ведь так и не сказал, в чём именно заключается попытка искупления — впрочем, немёртвому человеку незачем было знать об этом. Да, эльфийскому ребёнку придётся пройти через боль, это неизбежно, но только так он действительно сможет помочь и сделать то, что должен. В конце концов, обманывать Хольгу — плохая идея и очень трудная задача.

— Тебе не понять, — в конце концов вздохнул он. — Но я благодарен тебе за помощь.

— Разве я сделал что-то? — Атратин слегка наклонил голову, и он улыбнулся одними уголками губ, позволив глазам лукаво блеснуть.

Он действительно не Хведрунг и не Сюр, но как и они, бог, которого ненавидят и любят одинаково сильно. Разбивающий сердца и надежды, обманщик и предатель, следующий эгоистичному зову своего любопытства — редко когда для окружающих это оборачивается не трагедией и болью. Но он несёт очищение и облегчение, и вовсе не означает, что он не способен творить добро тем, кто заслужили его милость и внимание, пусть и кажется на первый взгляд, что ничего, кроме страданий, его появление и не несёт.

А потому он расправляет плечи, и в его взгляде и фигуре больше не читается мрачной тяжёлой печали. Лишь загадочный азарт создания, что как обычно само себе на уме.

— Поверь, немёртвый ребёнок, и ты, и твоя спутница сделали для меня намного больше, чем можете себе представить.