chapter 2. Riki (1/2)

не отрекаются, любя</p>

— А кто у нас тут такой хорошенький, а? Кто у нас тут такой молодец? — Сону улыбается, щуря свои глаза-щёлочки, играя с Юко в машинки с радостной улыбкой на лице во все тридцать два. Они сидят на пушистом коврике, обложенные неровным кругом из разбросанных игрушек, в квартире родителей Рики, которые находятся на работе.

Двухлетний малыш смеётся, вскинув кверху свою маленькую головку, и устремляет на Сону свои блестящие глаза. — Папа молодец!

На несколько мгновений Сону приходится замереть, впадая в ступор. Кровь стынет в жилах, и сердце холодеет, когда омега смотрит в лицо своего сына. Его личико крохотное, аккуратненькое, носик-пуговка и маленькие пухлые губки походят на черты Сону — можно даже сказать, что мальчик — его точная копия, но вот глаза…

Его глаза — это глаза Рики. С точностью да в сто процентов, с прямым попаданием в цель. Такие же тёмные и глубокие, прищуренные, холодноватые уже в таком возрасте, глядящие в мир с неким вызовом, смелостью и даже насмешкой.

Глаза — зеркало души.

— Папа? — Сону трясёт головой, сгоняя с себя наваждение, и слабо улыбается.

— Спасибо, Юко, но умничка у нас здесь только ты, — омега аккуратно тычет пальцем в носик растерянного сына, после крепко обнимая его, бережно покачивая в руках маленькое тельце. — Я так сильно люблю тебя, сынок.

Юко трепетно обнимает его за шею. Поддаваясь моменту слабости, Сону даже не сразу замечает стоящего в дверях Рики, наблюдающего за развернувшейся сценой издалека.

Когда их сын поднимает на него глаза, холодный взгляд Рики теплеет. Он улыбается уголками губ, прежде чем пройти вглубь комнаты, поближе к Сону.

Сону вздрагивает, когда Рики резко хватается пальцами за низенький табурет для детей, притягивает к себе ближе и приземляется рядом.

— Как вы здесь?

Каждый раз, когда Рики открывает рот, Сону хочется сказать: «Ты опять выходишь на связь, мудила?», но он доблестно сдерживается. — Нормально всё. Я попросил тебя приготовить ребёнку пюре, ты это сделал?

— Мгм.

Сону одобрительно качает головой в ответ, прежде чем вернуть своё внимание к Юко. Рики задумчиво разглядывает тощую фигуру своего омеги пару секунд, прежде чем устремить взор куда-то в окно, за пределы комнаты. А за окном серым-серо, мрачноватое свечение проникает через стёкла, тускло озаряя комнату и нагоняя унылое настроение; ни лучика солнца не показалось за весь день. Рики поджимает губы: ему шестнадцать, а он сейчас сидит со своим сыном и омегой, ругаясь с Сону, будто они в браке уже лет пятнадцать и по-человечески устали друг от друга.

Рики вздыхает. И тут даже дело не в том, что кто-то пытается искать виноватых в сложившейся жизненной ситуации, раз уж на то пошло. Сейчас мысли Рики невозможно привести в порядок, они смелись в одну кучу, будто стервятники разом налетели на свежий труп животного. Он пытается совместить всё в одно — нормальная учёба для возможности обеспечения достойной жизни сыну в будущем, подработка хореографом в студии родителей, чтобы самостоятельно обеспечивать того же Юко хотя бы наполовину, и извечная борьба с Сону.

Сону, господи, где же ты?..

Нет, технически, Сону прямо перед ним, но кажется, будто Рики стремительно теряет его с каждым днём. В кармане домашних спортивных штанов телефон вибрирует уведомлением, но альфа даже не стремится лезть за ним. Он знает, что опять — он поставил определённый звук на уведомления от тех, кто не важен.

Рики приходит в себя, когда что-то слабенько бьёт его по ноге. Он косит глаза вниз и обнаруживает, что Юко протягивает ему мягкую игрушку, забавно ёрзая в своём комбинезончике. Рики выдаёт низкую усмешку, прежде чем забрать плюшевого мишку себе.

— Спасибо, солнце.

— Пожалуйста! — уверенно выдаёт Юко пискляво-неразборчивым, но всё же очень гордым тоном, а после до ушей Рики доносится звонкий смех Сону, подобный переливчатому звону колокольчиков. Рики сглатывает: кажется, будто каждый раз, когда Сону смеётся, бабочки в животе альфы не просто начинают порхать, а методично собирают чемоданы и сматываются в отпуск.

Пока Юко вертит головой в попытках удостоиться похвалы от родителей за то, что в его словарном запасе уже есть несколько хороших слов, Сону целует сына в лоб, прижимая к себе, и выдаёт:

— Можно сказать тебе спасибо за то, что ты занимался его обучением вежливым словам.

— Ну, не за что, — усмехается Рики. Сону бросает на него грозный взгляд исподлобья. — Вообще, мне так хотелось учить его японскому, но я понимаю, что здесь, в Корее, ему это не понадобится.

— У него твоя фамилия и японское имя, — Сону безразлично пожимает плечами, хотя видно, что ему не всё равно. — Я думал, ты захочешь забрать его и переехать на родину, когда вы оба подрастёте.

Рики фырчит. — Туда меня тянет меньше, чем то, что держит меня здесь.

— И что же это?

— Ты.

Сону тихо смеётся. — Правда что ли? Зачем я тебе?

— Ты всё равно не поймёшь, — просто отвечает Рики, пожав плечами, на что от Сону доносится ядовитое хмыканье.

— Ну, конечно, куда уж мне. Я же ведь такой простой, как три копейки, совсем ничего не понимаю. Не понимаю, почему ты позволяешь этим омегам, которые, походу, с конвейера — иначе я не знаю, откуда ты постоянно новых берёшь — тереться возле тебя, целовать тебя, отсасывать у тебя всё, что можно и нельзя… Я ведь такой глупый, да, Рики? Куда мне до тебя?

Рики посмеивается, прикусив губу, рассматривая кривую ухмылку на лице Сону. — Ты не глупый, звезда моя, но ты всё равно не поймёшь.

Звезда моя…

Сону вздрагивает, всё его тело покрывается мурашками. Омега вздрагивает, тряся головой, стараясь как можно скорее привести себя в нормальное состояние. — Хватит. Бери Юко, пошли кормить его.

｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟﾞ｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟ</p>

Каждый раз, когда Юко ест, Рики хочется ругаться матом. Несмотря на то, что их ребёнок в принципе не слишком шебутной и довольно послушный, в тот момент, когда наступает пора приёма пищи, Юко решает, что самое время возиться ладошками в тарелке, расплескивать каши по столику и вытирать испачканные в еде руки прямо о Рики (хотя кормит его, вообще-то, Сону, Рики считает, что это несправедливо, они должны получать как минимум поровну). И им, и родителям альфы кажется, что уже нет смысла пытаться отстирывать от этого его домашние рубашки.

Зато после каждого молочного коктейля со вкусом шоколада Юко клонит в сон. Ребёнок безумно любит их, но после того, как попьёт коктейль после еды, его глаза закрываются, будто это уже вошло в привычку или в какой-то ритуал.

Как бы то ни было, когда им удаётся уложить Юко в кроватку, Сону целует сына в лоб, подоткнув ему одеяло, пока Рики наблюдает за ним, зная, что Сону справится лучше. Заслышав мирное сопение, они пытаются сдерживать смех от того, как оба облегчённо выдохнули в унисон, и покидают комнату, оставив дверь приоткрытой на случай того, если Юко проснётся и заплачет, как он и любит делать.