Август. Regrets (Альбус/Геллерт) (2/2)
В словах Геллерта слышится обвинение, и Альбус качает головой, невесело улыбаясь. Да, он говорил это, влюблённый до беспамятства. В мире, где мужчине запрещалось свободно любить другого мужчину, Альбусу было одиноко, холодно и страшно, но когда Геллерт наполнил его смыслом, всё стало гораздо проще и легче. Вместе они смогли бы разбить догмы и изменить мир, доказать всем, что любовь не зависит от пола и происхождения! Альбус грезил этим, мечтал о том дне, когда сможет свободно сказать Геллерту о своей любви, потому что это будет не запретным и осуждаемым. Но Геллерт...
Умел ли он любить в действительности? Или только лишь желать, обладать и повелевать? Было ли в нём место для любви, или же это было всего лишь очередное средство манипуляции? Любил ли он Альбуса хоть немного, хоть когда-нибудь? — ему хочется верить, что да. Хочется верить, что разочарование и досада в глазах и голосе — скорбь об утраченной любви, а не разочарование в удобном средстве, которое на поверку оказалось обычной бесполезной безделушкой. О-о-о, Альбусу действительно хочется в это верить.
Он закрывает глаза, отрешаясь от мира и звенящего молчания своего кабинета. Их встреча пылает в огне, и после неё внутри Альбуса остаётся лишь выжженная пустошь. Бесконечность одинокой скорби и сожалений, вины и горечи. Клятва холодным металлом обвивается вокруг запястья, и кажется, что это всё, что у Альбуса осталось. Его сердце давно разбито и едва ли может восстановиться вновь, снова и снова всходя кровью и напоминая о себе тупой тянущей болью. Любовь бывает так жестока...
— Профессор, что это у вас на руке? — клятва требует, чтобы кто-нибудь из заключивших её всё время держал её поблизости, поэтому она змеится по запястью, привлекая внимание. Лишь вопрос времени, когда любопытство учеников толкнёт кого-нибудь из них задать этот вопрос.
— Она весьма красива, не правда ли? — он усмехается невесело и позволяет печали литься через край. — Это свидетельство большой любви. Когда-то давно я разделил кровь с одним человеком, которого любил больше жизни... И теперь это всё, что у меня осталось от него.
— Он умер? — в голосе студентки слышится вина и сострадание, и Альбус улыбается искренне и мягко, качая головой.
— Нет, он жив, — слова теряются в тяжёлом вздохе. — Просто наши дороги разошлись слишком далеко. Так случается — и это нормально.
— Но вы всё ещё любите его? — девочка кивает, и Альбус снова не может сдержать тяжёлый вздох, что красноречивее всех слов.
— Временами я скучаю по нему очень сильно, — взгляд замирает на кулоне, и он сам не знает, зачем говорит всё это.
Все его мечты посыпались крахом, и у него не осталось ничего, кроме сердца, полного сожалений. И он смотрел на клятву на своей ладони, и боль медленно наполняла его. Сущий мазохизм, но это всегда была его вина. Что ж, он пронесёт её до конца своих дней так, как и должен это сделать.