гвоздики на тумбочке (2/2)
-- Нет.
-- На ногу свою посмотри. А, ещё это почитай, -- Чанбин хлопнул стопкой бумаг по стулу, стоящему около кровати.
-- Всё, вспомнил.
И он действительно вспомнил. Хван скептически оглядел своё бедро и тазовый пояс, полностью перебинтованные и загипсованные. Парень кивнул на белый гипсовый ком между ног:
-- Они хоть отверстие здесь сделали? Мне что, совсем пить нельзя ближайшие два месяца?
Чанбин прыснул.
Вчера вечером Хёнджин спокойно кололся в каком-то подъезде, когда его вытеснила конкурирующая группа наркозависимых. Жизнь была прекрасна, пока не вмешалась они. У кого-то из них была пушка, и он выстрелил прямо в руку Хвана, в тот момент сжимающую иглу. Шприц быстро опустошился, а его содержимое перекочевало в организм Хёнджина. Тогда-то он и попал в аварию. Сбежал из подъезда, еле держась на ногах и оставляя за собой кровавые следы. Переулок был тёмный и тесный, а паркующаяся машина разворачивалась угрожающе близко от парня. Ничего не видя перед собой, Хван шагнул вперёд, раздался визг тормозов - и перед глазами всё потемнело.
--Теперь тебе два месяца лежать в больничке. Переходи на более слабые. Врач сказал, что пока сойдёт и героин. Сам ты вколоть не сможешь, давай сюда руку. Да не эту, здоровую!
Чанбин ушёл, оставив Хвана одного.
К счастью, там отверстие было.
Хёнджин наблюдал, как его гипс медленно поливают водой, размягчая, и снимают. Теперь он снова может ходить. Но радости от этого никакой он почему-то не испытывал. Уже два месяца он сидел на героине и едва слез с него, согласившись на какое-то неизвестное ему лекарство от наркотиков. Именно оно делало жизнь Хвана скучной и серой, потому что давало мягкое расслабление во всем теле, и мозг переставал работать без усилия, как раньше.
Хёнджина выпустили из больницы, позволив пройтись по ней один раз. Ему нужно было кое-что закончить. Хван захватил цветок из своей палаты, который когда-то ему принёс доктор. Зачем ему это нужно, он и сам не знал. Хёнджин медленно побрел в соседнюю палату, в которой сейчас никто не лежал. Лучше бы она оказалась реабилитационной. Но нет, это была простая палата с кушеткой, больничной койкой и тумбочкой с лекарствами перед окном. Сейчас на той тумбочке стояли лишь вазочки с редкими цветами. С гвоздиками. Хёнджин разом опрокинул их все, внезапно разозлившись на самого себя. Неужели два месяца назад машина реанимации, на которой везли его, не могла задержаться и приехать позже, чем машина с Яном Чонином?! Он не должен был умереть. ”Почему? ” Просто не должен был. Лучше бы вместо него умер он, Хёнджин. Ему точно уже незачем жить, раз он давно подсел на травку. Хёнджин хлопнул по тумбочке собственной вазой с одной-единственной розочкой, уже полузавядшей, но все равно красивой. Хёнджин поставил её в память о Чонине, его бывшем друге и одногрупнике.