Глава 3. (2/2)

Мой вопрос остался без ответа, она взбежала по ступеням, но это выглядело так искусно, словно она была и не человеком вовсе, а парящей avis.

День не обещал быть интересным, единственной радостью был урок литературы. Её я безумно любила по двум причинам: преподаватель и пристрастие к писательству. От женщины, ведущей сей предмет, исходили какие-то совершенно уникальные волны спокойствия и наслаждения своим делом. Она отчаянно отказывалась принимать предметы современного мира.Компьютеры казались ей бездонной ямой, наполненной вредоносными отходами. От неё веяло тёплой осенью, лучезарной улыбкой и жёлтой листвой. Многим она была не по-душе, с её слов смеялись, считали претенциозной, в худшем значении этого слова, а я в какой-то степени видела в ней себя. Мне по-прежнему хотелось писать, и писать много, но больше я не выставляла свое кровоточащее сердце напоказ, чтобы его не швырнули мне же в лицо.

Из омута мыслей меня вырвал певучий голос моей преподавательницы.

-Камиль, дорогая, ты могла бы помочь Винсенту? Необходимо показать ему дорогу до библиотеки, чтобы он знал, куда отнести книги и пособия.

Стоило только мне поднять глаза, как осознание того, о чём так настойчиво щебетала Леа, разом нагрянуло.Передо мной стоял очень высокий молодой человек, за метр девяносто.Улыбчивое светлое лицо, очерченное острыми скулами, венчала аккуратная копна волос песочного цвета. Глаза его были выразительными и живыми. Он стоял предо мною в темно-синем костюме английского покроя и улыбался.Улыбался так лучезарно, словно мы знакомы уже тысячу лет,и столько же лет не виделись.Улыбался так, словно долгожданная встреча наконец произошла.

—Здравствуй, меня зовут Винсент. Винсент Амальри, nice vobis occurrere(приятно познакомиться)

—Добрый день, я Камиль. Камиль Ревиаль, invicem(взаимно).

Мы бесшумно ступали по коридору, прислушиваясь к предметам, что вели преподаватели за закрытыми дверями аудиторий.Витражи поблескивали в ленивых лучах осеннего солнца, собиравшихся в желтые лужи на дубовых досках пола, -тепло, изысканно, пьяняще.Выйдя на улицу нас обдало жаром, но мы были так очарованы зрелищем, представшим перед нами, что это обстоятельство показалось сущим пустяком. Бабочки кружились в безмолвном танце, переливаясь в золотых лучах солнечного дня.От них веяло свободой.Той, что бывает лишь на закате жизни. Ни боли, ни сожалений. Только танец.

-Это выглядит как моя мечта: беззаботность, свобода действий, никакой агонии, никакого подавления эмоций,-выдохнул он.

Я понимающе кивнула, но так и не сказала, что отчаянно желаю того же.

—Читала что-то из летнего списка?

—Да, многое. Гёте пришёлся мне по-душе.

—Ты не из разговорчивых, так?

Я лишь улыбнулась в ответ. На тот момент мне меньше всего хотелось расширять список своих друзей, а больше всего- закрыться.Закрыться и не говорить.

Библиотека встретила нас гнетущей тишиной.Ни шелеста книг, ни робких перешептываний.В ней всегда царил сквозняк, запах соленого моря летал вместе с белыми занавесками. Высокие потолки, огромное пространство залов. Стеллажи с книгами будто взмывали в небо, ближе к звёздам, дабы показать своё величие, сохранить силу.

—Никогда не думал дать им волю?

—Полагаю, ты об эмоциях.

—Да, думаю, это так волнительно — выпустить их в одном порыве. Петь, кричать, танцевать босиком в бескрайнем поле или на лесной чаще.Да, я не из разговорчивых, но с тобой мне почему-то хочется говорить.

—Это шепот души.Слушай его, доверяй.