Arch one «Toxin» (1/2)

Мерно выдыхая тёплый пар, Ризу неподвижным изваянием стоит возле переднего капота, со стороны наблюдая за столпотворением ко входу в клуб. Даже под утро, желающих расслабиться в Идзанами не поубавилось.

На улице темно и холодно, октябрь подморозил землю, а они ожидают своей очереди постукивая каблуками, ёрзая от промозглости наступающего мороза, глотая холодный воздух.

Примерно одного возраста с ней. Но на лицах этих нет ни отягощённости, ни печали - один лишь отпечаток легкомыслия и охоты отдохнуть. Всем им хочется поскорее убраться отсюда в тепло, и там уже, отогревшись, расшевелиться, напиться и дать волю уже согретым брожениям плоти; дать вырваться наружу лицемерию и анархии, что так основательно спрятались в них с тех самых пор, как обезъяна впервые встала на ноги, чтобы посмотреть - нет ли кого поблизости.

Слабый щелчок, воспроизведённый фиксатором замка ворвался в мир Ризу и тряхнул неподвижное тело. Забытый в кабинете тренч опустился ей на плечи и придерживая его, она вскинула голову.

Долговязого совсем не волнует озябнет она или нет. Это всего - навсего сопутствующая его работе деталь, услужение и покровительство женщине, в угоду их главе.

— Домой её. — практичным движением Ханмы, за Ризу захлопнулась автомобильная дверь.

Машина трогается, на малых оборотах выезжая с торца заведения, оставляя фигуру смотрящего им в след мужчины, мелькнуть на последок в зеркале заднего вида.

Провожая автомобиль, Шуджи разгладив ниспадающие на оправу мелированные пряди, разворачивается в глубь тёмного закоулка, где его подчинённые, загружают полицейского в багажник чёрного внедорожника. Затянувшаяся ночь близится к концу, а ему только предстоит разгребать говно. Ведь встряхивание и уборка мусора, как администратора Свастики - его компетенция.

В их стае давно утверждена своя иерархия и каждый действует опираясь на свои полномочия, решая вопросы организованно и без осечек.

Водитель поправляет вогнутое внутрисалонное зеркало, бросая короткий взгляд на пассажира, встречаясь с её карими глазами, что как и его, следили за картиной позади. В полном соответствии со знаками, выруливая на дорогу, он едва ли найдёт в них сомнение, а уж темболее слабость и страх, присущие слабому полу. Никогда прежде не находил, так с чего сейчас?

Отнюдь, эти глаза всегда смотрят твёрдо, бескомпромиссно, а порой и беспощадно - на любого, кто посягнёт на их вожака.

В ней он не сомневается.

Кто как не она, рождённая и с малых лет заботливо взрощенная в серпентарии хищников, будучи женщиной, смогла бы выжить среди стаи стервятников так долго, сохранив при этом верность и здравый рассудок?

Суровая действительность закалила в ней волю покрепче любой стали, научила мерить на себе ”правильные” лица и держать жизнь под чутким и строгим контролем.

Но теперь, нужды волноваться о внезапно возникшей проблеме нет и личина равнодушия и обыкновения к произошедшему, не без её прямого участия - раскалывается и незримыми осколками впивается в расскрытые ладони, устало растёкшиеся на подоле тёмно - коричневого платья.

Эти ухоженные руки - чистые, а сквозь кожу проглядываются лишь тонкие синевато - фиолетовые прожилки, но вместе с тем, они вдоль и поперёк вымазаны в чужой крови.

Что с того, что она физически не прилагала к казням усилий. Не видела, что делалось бездушно кинутыми на растерзание людьми - потом. В любом случае, это не отменяет её соучастия и не снимает с неё вины. Хотела бы она оправдаться. Сказать, что заблудилась в лабиринте собственных чувств и не может выбраться с запутанных разветвлений... хотела бы, но не может.

Она сама сделала осознанный выбор, решив однажды не разделятся с ним и обрекла себя на былую участь.

Своими руками преподнесла на его алтарь не только своё сердце, но и душу. Заперев её в тайник под семью замками и выкинув ключи по разным углам.

Только вот, кто бы её предупредил, что их путь окажется настолько безумным.

Даже не смотря на это, по сей день, она относительно не плохо справляется. Вина не тяготит, раскаяние не просыпается. Руки не дрожат, тело не трясётся. Почти никогда...

Судьба приговорённых ими людей, редко когда её волнует. Но сейчас, совладать с удушающим чувством презрения и отвращения к самой себе, кажется невыносимым. Предательское ощущение, что она пошла против себя, сопровождает её не в первый раз, а всё потому, что отчасти этот полицейский прав. Они и правда грязь. Чума - заражающая и уничтожаяющая на своём пути всё живое, а кто пытается изменить данный порядок, сам становится жертвой немилостивой заразы.

Этот факт её злит, взывает к совести. Неприятно колет острыми шипами в грудь, заставляя поторопить водителя.

— Гору, быстрее. Я устала.

Мужчина ускоряется, а она неотрывно смотрит в окно и с силой душит протестующие визги своей ослабшей морали. И как всегда, победит.

Ризу возвращается домой на третьем часу ночи. Меламиновая ореховая дверь открывается, впуская свет в полумрак пентхауса. В огромной по размерам гостиной - тишина, светильники выключены и не горят.