copia (2/2)

— Я всё ещё ненавижу тебя, — сообщил Мукуро.

— Да, — легко согласился седовласый. — А ещё ты до сих пор не можешь определиться стоит ли тебе меня уважать или презирать.

Трезубец мягко светился в руках у бывшего эксперимента, но это была скорее попытка сохранить разум, чем защититься от сидящего рядом. Будь иначе, острые лезвия уже давно пронзили шею, разрызая связи между позвонками и заставляя жертву мучиться до самой смерти.

— Ты хотя бы знаешь о своем пламени? — чуть тише чем обычно поинтересовался Туман, желая найти ответ на давно мучивший его вопрос.

— А что с ним не так? — поинтересовался в ответ мужчина вытягивая вперёд руку, объятую серебристым огоньком.

Странная смесь Дождя и Неба причудливо перетекала, меняя форму. Оно как и его обладатель не имело стремлений и мягко горело, безуспешно пытаясь истощить ресурсы и погаснуть. Взгляд разноцветных глаз остановился на пламени, отчего на радушках появились блики.

Мукуро оно не нравилось — слишком уж холодным оно было. Правда, вот уже полтора года его чернильное туманное пламя стремился оставить свой след на этом сгустке света.

Вот только у этой связи не было будущего.

***</p>

— Вы не думаете, что собираться у меня несколько неправильно?

— Рен! — Приторно радостно поприветствовал Раньери своего брата, когда вонгольская команда спасения мира привела его прямо в апартаменты Ренато, минуя базу.

— Молодец, наконец-то усвоил урок, — холодно похвалил названный. Желания играть или выслушивать истерики родственника у него не было.

Остальные присутствующие осторожно переводили взгляды с одного блондина на другого.

Они были довольно сильно похожи, хотя и различались, как луна и солнце. Раньери всегда находился в центре взглядов — для него не существовало никакой другой вселенной, кроме той, что пряталась на глубине чужих глаз. Ренато же сам притягивал к себе взгляды, даже когда ничего не делал, но казалось, что как только лишние наблюдатели уйдут, молодой мужчина станет сиять ещё сильнее.

— Вы похожи, — рассмеялся иллюзионист, каким-то образом, оказавшись вместе со всеми остальными, не смотря на все попытки Тсунаеши избежать этой встречи. Впрочем, на то его хранитель и был Туманом, чтобы не обращать внимание на такие мелочи.

— Мукуро-кун, а ты изменился, — неожиданно сообщил альбинос. — Раньше ты даже думать не хотел о посиделках.

— Раньше здесь постоянно находился надоедливый элемент, ку-фу-фу. Теперь же тебя здесь почти не бывает.

Их ссора была прервана спокойным негромким голосом:

— Из-за нашей схожести я и вошёл в семью Джессо, как замена настоящего сына. Правда, прошлый глава семьи со временем умудрился забыть о том, что мы разные люди, — выражение лица Рена не изменилось, но на его коже вновь начали проявляться тонкие нити румянца.

— Ты пьян, — Бьякуран, понявший это, вновь начал вести себя как одержимый. Его фиалковые глаза наполнились холодным светом, и в них плескалось удивление, перемешанное с явным раздражением.

— Оя-оя, кажется ты хочешь провести остаток своих дней, привязанным к постели, — двусмысленно сделал предупреждение явно чувствующий себя в своей тарелке взрослый Мукуро. — Как думаешь, чем лучше быть? Экспериментом семьи или дублером?

Бьякуран окинул мужчину убийственным взглядом.

— Пока ты не начал воспринимать меня своим двойником, я не возражал. Но... — Сероватые глаза впились в чужое лицо. — Ты сам не понаслышке знаюшь, что происходит, когда ограничивают и пытаются контролировать.

В юношестве им пришлось носить одно и то же имя. Нет, конечно, в документах по-прежнему значилось «Ренато Джессо», но на приеме все знали его как единственного и неповторимого сына Киро. Тот разумеется, поправлять никого не спешил, гордо делясь достижениями своего ребёнка — вынужденно слушаюший его Рен даже не мог сказать о ком, из двоих «братьев» шла речь.

Впрочем их отец вряд ли стал запоминать такие мелочи.

Да и план мужчины по изготовлению дублёра сработал успешно: усыновленный мальчишка так быстро нагонял, часто болеющего Раньери, что будь мужчине не всё равно, тот точно бы разочаровался в сыне; постоянное общение смягчало разницу в поведении, делая их практически неразличимыми.

После смерти отца они стали проводить вместе меньше времени и быстро перестали быть отражениями друг друга. Ещё через некоторое время они разъехались по разным странам, пока однажды Раньери, всегда имевший амбиции не решил, что Рен мог бы вместе с ним уничтожить мир.

Хотя подобное предложение и не вызвало у Ренато особого оторжения, но он не собирался участвовать в подобном. Потакание прихотям безумного брата было, мягко говоря, излишним.

Однако терпение седовласого закончилось позже, когда выяснилось, что его брат стал одержимым им и маленькой девочкой.

Что происходило в голове у Бьякурана он мог только догадываться.