3. Асфиксия и вдохновение. (1/2)

Тусклый свет настольной лампы освещал небольшую тетрадь. Акутагава привычно перелистнул исписанную вдоль и поперек страничку, и принялся прожигать взглядом чистый лист бумаги. Не решившись ничего написать, он закрыл свой «дневник» и провел кончиками пальцев по обложке. Материал был порядком потрепан временем, но если напрячь зрение, то на чёрном фоне можно увидеть цветки ликориса или паучьей лилии.

А на обратной стороне в левом нижнем углу ручкой написано «С любовью Гин». На самом деле эта надпись уже давно стёрлась, но Рюноске всегда будет помнить и видеть её там. Почувствовав лёгкую влажность в глазах, Акутагава встал из-за стола и присел на кровать. Веки подёргивались, в груди неприятно защемило и мелкие капли слез упали на пол. Акутагава протянул руки вперёд, и наблюдал как прохладные слезы сыпятся прямо на раскрытые ладони. Капля за каплей, это не было похоже на истерику, но поток было не остановить. Дыхание начало сбиваться, хотелось бегать и кричать, хотелось показать всем насколько больно. Рюноске поднёс мокрые ладони к лицу, прохлада и влажность на щеках совсем не успокаивала, руки спустились ниже и пальцы больно сдавили горло. Комната поплыла, в глазах стало темнеть. Казалось бы — вот она, награда за все страдания. Но.

Короткий громкий вдох разрезал тишину. Акутагава помнил, что на свете есть он, и парень готов пойти на любые жертвы, лишь бы… Лишь бы что?

Рюноске ходил в разные стороны, пытаясь понять себя и свои чувства.

«Лишь бы что?»

Силы рационально размышлять иссекали, и Акутагава не нашёл ничего лучше, чем лечь спать. Завтра нужно сдать практическое задание, работа над которым ещё даже не начата. С появлением Ацуши, учёба ушла на второй план и преподавателям нужно радоваться, что он хотя бы появляется в университете. Правда, приходит он совсем не ради лекций.

«Светлые волосы, глаза светящиеся заботой и дружелюбием только для него, чуть расстегнутая рубашка, тонкие и аккуратные руки с ухоженными ногтями, пленящий голос… ”

Акутагава проспал. Не один будильник не смог вытащить его из столь прекрасного сна. Подумав, что может оно и к лучшему, он вернулся за стол. Тетрадь лежала на том же месте, хотя казалось, что кто-то открывал и читал его странные мысли и рассуждения, но этого точно не могло произойти. Уже два года Рюноске жил один, но ощущение чужого присутствия никогда не покидало его. Даже наоборот, с каждым днем становилось все более отчетливым и сильным. Акутагава раскрыл тетрадь на чистой странице, перед этим пробежавшись глазами по прошлым записям, которых за год накопилось очень много. Он записывал все свои переживания и эмоции, после этого непременно становилось легче. Черная шариковая ручка между пальцев придавала спокойствия. Страница очень скоро покрылась пластом текста.

Кисть руки неприятно покалывала и ныла еще несколько минут.

***</p>

— Отец, я дома! — раздался голос парня, а следом звук закрывшейся двери. Сняв обувь, он прошел в милый и уютный дом, который был обставлен в довольно старинном стиле, но присутствует и современный. Сдержанные тона, много мебели из массива дерева, стоит недёшево, но и служит столетиями. И много маленьких скульптур из разных материалов. Пока Ацуши разглядывал мелочи своего дома, которые он в принципе видел уже давно, но все не находил времени рассмотреть детально, из кухни донеслось тихое «Ацу, милый, ты дома?». Пройдя на кухню парень увидел светлое улыбающееся ему лицо своего отца. Ацу — прозвище которое отец ему дал ещё в четырнадцать лет, когда усыновил его. Накаджима был не против чтобы его так называли, но все же… это было несколько смущающе, ведь он уже довольно взрослый.

— Ты сегодня поздно, — вновь донесся до ушей Ацуши родной голос.

Фукудзава сидел на мягкой софе, в своем домашнем халате и обхватив чашку горячего чая в руках, рассматривал какие-то документы. «По работе скорее всего» — подумал Ацуши.

— Привет, пап, — наконец ответил беловолосый, при этом ослепительно улыбнувшись.

— Чайник еще горячий, — сказал Фукудзава, не отрываясь от документов. Это было явное, неприкрытое желание попить чай вместе и обсудить как дела у каждого из них.

С легкостью поняв этот намек, он, как добросовестный сын, сначала решил переодеться, ведь сидеть в уличной одежде весьма некультурно. Ацуши сходил к себе в комнату и надел теплое, домашнее, излюбленное кимоно. Посмотрев на себя в зеркало и оценив свой вид, парень спустился на кухню, помыл руки и стал наливать чай в кружку. В помещении запахло жасмином, таким глубоким, сладким и мягким. На душе становилось спокойнее. Сев напротив отца, на мягкое, бархатное кресло Ацуши стал терпеливо ждать, когда отец закончит работу. Тихо попивая чай, он стал снова засматриваться на вещи вокруг себя. В глаза бросался белый, даже скорее молочного цвета холодильник с огромным количеством магнитов, с их совместных путешествий, или симпатично выглядящие, и даже просто магниты, которые рассылкой попадают в почтовые ящики. Когда отец и сын сидели за одним столом, то невольно вспоминался первый их совместный ужин, как же много чувств тогда испытывал Ацуши. И страх, и непонимание как теперь жить, но счастье было намного выше всех этих чувств. Он радовался, что теперь у него есть семья, которой так не хватало. Пока Ацу предавался воспоминаниям, которые он точно никогда не забудет, его отец тихо отложил документ в сторону и тяжело вздохнул.

— Что-то случилось? — недоуменно спросил сын.