Часть 10 "Прощай, больница!" (1/2)
– Только не сейчас, не здесь..– Фёдор падает на колени перед Осаму, из глаз начинают литься слёзы; Достоевский пытается это остановить, но не получается, руки трясутся, всё тело будто парализовало, похоже, это то, что ему нужно было сделать ещё давным-давно. Да, он плачет, именно из-за него... – Сукин ты сын, Осаму! Зачем ты так запал мне в душу?...
*** </p>
Кто бы мог подумать, что такой высокомерный, бесчувственный, которому на всё фиолетово, Достоевский, будет так сидеть перед Осаму и из последних сил надеяться, что он будет жив... Как хорошо, что его никто не видит в таком состоянии, было бы очень стыдно и неприятно.
– Зараза... Терпеть тебя не могу, Дазай. – говорит Фёдор, вытирая остатки слёз и поднимаясь на ноги. Как Осаму мог заставить его так переживать? До брюнета не доходит. Они же были почти враги, недолюбливали друг друга, а здесь... На это повлияла вечеринка или же прогулка до неё?...
– Ещё и реветь из-за тебя пришлось, просто издевательство. – Достоевский не хочет признавать, что Осаму его очень сильно волнует. Он переживает за него, там, в глубине души, иначе зачем бы он нёсся со скоростью восемьдесят пять километров в час за скорой? Впрочем, рано или поздно, на этот вопрос найдётся ответ.
– Я не позволю тебе умереть. МЫ не позволилм тебе умереть. – всё, что сказал Фёдор напоследок, выходя из палаты с совершенно спокойным видом.
***</p>
Гоголь с Сигмой сидели в приёмной на стульях и ждали Достоевского. Когда брюнет вышел из палаты и направился к парням, на него тут же несётся Коля.
– ОН ОЧНУЛСЯ?! ВСЁ ХОРОШО?! – трясёт Фёдора за плечи Николай, его не было полтора часа.
– Нет. С чего такие вопросы? Ты сам был минут тридцать назад... – отвечает Достоевский задумавшись.
– Полтора часа. Тебя не было полтора часа. – говорит блондин с очень серьёзным лицом.
Виолончелист очень удивился. Полтора часа?! Но как? Неужели он так долго рыдал?
– Так долго? Ты точно ничего не перепутал?... Хотя, я беседовал с врачом, скорее всего не заметил, как время пролетело. – ложь. Наглая ложь. Ну а правда, Фёдор так и сказал бы: « Я всё это время рыдал перед Осаму. » Нет конечно, по этому он и соврал.
– И что он сказал?... – спрашивает Сигма, подходя к Достоевскому.
– Врачи не знают, когда он очнётся, состояние очень тяжёлое. – холодно отвечает Фёдор. И он сказал правду, он беседовал с врачом, но перед входом, а не сидя в палате.
– Как всегда, неутешительно... – говорит Сигма поджав губы, но вдруг все трое слышат, что кто-то с большим грохотом ворвался в больницу. Это были Рампо, Чуя и Ацуши.
– ЧТО С НИМ?! – воскликнули временные настоятели квартиры.
Вот так встреча, парни и не думали, что они тоже сюда приедут.
– Ничего утешительного...– повторился Сигма, на что все опустили головы.
– Твою мать... Вот зачем он так много выпил... – говорит Накахара сжав руку в кулак, он был готов наговорить столько оскорблений в сторону Осаму, избить его, да хоть что-то сделать! Но он всё равно им дорожит, как другом – другом со школы...
– Были же проблемы со здоровьем... – подхватил Рампо, он так же как и Чуя знаком с Осаму очень долго, не дольше Гоголя конечно, но всё-таки переживания очень большие.
– Пульс хотя бы появился? Что-нибудь может подтвердить, что он будет жить?... – спросил Ацуши, сжимая в руках перчатки - на улице ведь осень.
– Пульс есть. Состояние очень тяжёлое, Осаму надо много сил на восстановление. Так сказал врач... – отвечает Коля, на нём совершенно нет лица, редко его таким увидишь.
Долгое молчание – никто даже и слова сказать не может, всё и так понятно.
– Давайте выйдем на улицу, там поговорим. Тут жутко некомфортно. – решил прервать молчание Сигма, на что все последовали за ним.
***</p>
Всю прогулку по парку около больницы Коля держал Сигму за руку и не мог найти себе место, так... Пусто?... Благо любимый человек рядом, но Осаму ему не хватает.
Они шли молча, на разговоры сейчас просто не хватает ничего, не говоря про то, что Достоевский, Николай и Сигма не спали три дня подряд.
– Через сколько нам в универ? – решил прервать тишину Николай. Его и вправду интересует этот вопрос, как же он будет без Осаму?... Ведь Сигма с Фёдором на другом факультете и вообще в другом доме.
– Через два дня. – отвечает Достоевский, он запомнил расписание каникул наизусть, даже не понял, как так вышло.
– Тц... Вот как всегда, как ни универ, так всё через жопу. – говорит Коля разводя руки.
***</p>
— О Господи, Алексей Иванович, скорее сюда! Он очнулся!
— Что?! Ну наконец-то, слава Богу! Что же вы стоите, звоните скорее по номеру, который нам дали его друзья! – восторженно проговорил глав. врач.
— Сейчас! – быстро ответила медсестра, уже удаляясь.
— Можно воды?.. – прохрипел Дазай, потирая затёкшие руки о друг друга.
— Конечно, – глав.врач метнулся к дальней тумбочке, беря стакан и наливая туда воду. — Держите.
— Спасибо.. – ответил Осаму, прочищая горло и проглатывая такую сладостную для него жидкость.
— Можете рассказать о своём самочувствии и.. помните ли вы, что с вами произошло?
— Помню, что.. мы были на вечеринке… я спел песню и выпил?... А дальше всё как в тумане.. – отвечает Осаму, пытаясь вспомнить, что происходило в тот день.
– Так... Вечеринка значит, алкоголь, песни... – врач записывает всё в блокнот. – Что ж, попытайтесь ещё что-нибудь повспоминать, а я ненадолго удалюсь. – говорит мужчина поднимаясь на ноги.
– Постараюсь. – мямлит Дазай, пытаясь вспомнить, что происходило на вечеринке, провожая врача взглядом.
***
У Эдогавы резко начинает звонить телефон. ”Неизвестный?” – подумал парень, но всё же взял трубку. Из трубки раздался голос медсестры, которая совершенно спокойно (хотя в подобной ситуации сложно сдерживать такое спокойствие...) говорила, что Осаму очнулся. У Рампо округлились глаза и на лице появилась улыбка, он знал, что Дазай будет жить. Но медсестра сказала одно: никому не говорить, что Дазай очнулся - так попросил сам Осаму, когда узнал, чей это номер. Эдогава на её слова лишь ответил: ”Хорошо, скоро буду” и сбросил номер.
– Сообщили что-то хорошее? – резко обернувшись на телефонный звонок спросил Николай.
– Да так, на работе новое дело, надо быть сию минуту. – отвечает Рампо, быстро разворачиваясь.