Глава 8-9 (1/2)

Глава 8</p>

— Куникида.

— Что такое, Ацу?

— Как думаешь, мы сможем сбежать?

— Будем верить, — тихо ответил Доппо.

***</p>

Игла аккуратно входит под кожу, протыкает телесную оболочку. Наоми

морщится от боли. Вещество проникает в тело, распространяется по венам и

смешивается с кровью. Вот-вот подействует.

Кто-то начинает сильно барабанить по двери. Каждый раз Танизаки

устраивает скандал.

— Как же надоел, — вздыхает девчонка.

— Наоми, ты меня слышишь? Давай поговорим!

— Я тебе не верю.

— Это не только твоя комната, но и моя тоже. Открой дверь.

Наоми захлебывается и кричит:

— Мне это надоело. Уйди, оставь меня в покое!

— Как я могу оставить тебя в покое, если ты умираешь. Ты видела себя

в зеркале?! Это самоубийство!

И правда, Танизаки с каждым днем выглядела все хуже. Тело девочки

стало совсем тонким и болезненным, волосы редкими, а губы сухими. Наоми начала

принимать тяжелые наркотики только недавно. Она все думала, что пронесет, но

последствия настигли ее немедленно.

Пара сильных ударов по двери — Джуничиро уходит. Наверное, снова

будет пить с друзьями, а может, засядет на лестнице с караулом.

***</p>

Еще один школьный день. Когда-то, в этот же час, друзья собирались

небольшой компанией и играли в настольные игры до утра.

Губы Ацуши растянулись в ностальгической улыбке.

— Ацу? — окликнули его за спиной.

— А? Прости, отвлекся.

Куникида недовольно покачал головой.

Перед парнями стояла небольшая компания девушек. Они смущенно

поглядывали на высокого Куникиду и томно вздыхали.

— Деньги вперед, — строго командует Доппо.

— Д-да. Вот…

Куникида внимательно все пересчитывает и, кивнув головой, достает из

кармана небольшой пакетик.

— Хорошего праздника.

— Спасибо, — рассмеялись девчонки.

Ацуши не любил ходить на сделки, но это было куда лучше, чем

избивать «провинившихся» под командой Кейла. После каждого дела друзья должны

были отчитаться лично перед главой банды. В такие моменты Накаджиме хотелось

провалиться под землю: Кейл любил унижения, и обожал подчеркивать собственное

превосходство.

Когда компания собиралась по вечерам на старом складе, в центре

помещения сваливали небольшую пирамиду из мешков и коробок. Кейл садился верхом

на нее, и отдавал команды со своего «трона».

— И сколько на этот раз?

— Семь сотен, — отчитывался Доппо.

— Семь сотен за день, — задумчиво повторял Кейл. — Один из лучших

результатов… Завтра должно быть восемь.

— Восемь? Но кто должен купить такое количество, еще и в

понедельник?!

— Твои проблемы. А если у меня не будет восьми сотен долларов к

завтрашнему вечеру, то твой дружок по традиции познакомится с общим туалетом.

Куникида стиснул зубы, но перечить не стал.

***</p>

Лицо Дазая совсем бледное. Осаму дышит тяжело.

Накахара сам очнулся всего пару минут назад. Первое, что его

поразило — необычное чувство власти над собственным телом. Давно он не ощущал

чего-то подобного.

Чуя все еще плохо соображал. В голове вихрем проносились

воспоминания. Тут Накахара резко поднялся и хлопнул себя по лбу. Его лицо все

залилось румянцем.

— У моей матери был роман с Мори Огаем!

— Молодец твоя мать, — послышался сонный голос Дазая. — Только давай

потише.

Чуя сел на пол и схватился за голову. Неужели все, что он видел

правдиво?

— Дазай, — позвал Накахара.

— М-м-м.

— Блин, вставай.

Послышался шелест простыней и скрип половиц. Осаму плюхнулся на пол

рядом с Чуей.

— Что случилось?

— Мне кажется… — неуверенно начал Накахара. — Ты когда-нибудь

замечал что-нибудь странное в Огае?

— Он псих и садист, что-то еще?

— Да нет… как бы… что-то мистическое?

Сперва Дазай улыбнулся, но вскоре его лицо стало серьезным и хмурым,

словно он что-то вспомнил.

— Знаешь, а ведь было.

— Например?

— Он не спит, — задумчиво проговорил Осаму, — почти не ест. А еще

как-то успевает следить за всем. Вообще всем, что происходит в пансионате.

Чуя побледнел.

— Не спит, говоришь.

— Ночами он работает, а днем ездит в город или слоняется по

пансионату.

— Сейчас это прозвучит безумно… возможно, он дьявол.

— Чу, ты сейчас серьезно, — лицо Осаму на секунду приняло

издевательский вид.

Накахара подогнул колени к груди и свернулся клубочком.

— Да, Дазай, я уверен. Я видел! И не нужно ржать, я тебе доверился

вообще-то.

Осаму смотрел стеклянным взглядом. В его голове будто проходила

настоящая перестройка. Дазай потянулся к шуфлядке, достал пачку сигарет и

зажигалку. Искра — комната наполняется резким запахом.

— Где ты это видел?

— Ты не поверишь.

— Скорее всего, не поверю, но тебе некому больше сказать.

— Я… был в прошлом своей матери.

— Мгм. То есть тебе приснилось.

— Мне не приснилось. Блять. Я торчал там пять с половиной месяцев, а

здесь не прошло и минуты!

— Но доказательств у тебя нет, — выдохнул Дазай.

— И ты отказываешься мне верить?

— А вот этого я не говорил, — Осаму упреждающе поднял вверх

указательный палец.

— Что?

— И все-таки она вертится, — усмехнулся Осаму. — Если честно, я

давно стал замечать, что его внешность меняется, когда он…кхм. Не важно.

Дазай глубоко затянулся. Его губы исказились в отвращении, а глаза

приняли грустное выражение.

— Что он с тобой сделал? — прошептал Накахара.

— Ничего нового.

— Он тебя… пытал?

— Просто наказывал за проступок.

— Он что-то знает? Знает о том, что ты мне рассказал?

— Не. Это… за другое.

— И часто так?

Дазай медленно кивнул. Лицо парня стало бездушным. Осаму все яростнее

вдыхал сигаретный дым.

Накахара не мог найти слов. В последнее время происходит все больше

необъяснимых, выходящих за рамки событий.

— Осаму… кажется, я боюсь.

Губы Дазая дернулись в легкой усмешке.

— Ничего, скоро все закончится.

Рука Осаму нерешительно дернулась, он еще сомневался. Но тут в его

голове со щелчком пронеслась какая-то мысль. Дазай мягко потянул Накахару в

свои объятья. Одной рукой он все еще придерживал догорающий бычок, а другой

поглаживал Чую по спине.

Объятие Осаму было таким теплым и живым. Чуя положил голову на

плечо, зарываясь носом в воротник рубашки.

С первого вдоха Осаму пахнет кровью и сигаретами. Однако чем дольше

дышишь, тем сильнее чувствуешь ноты имбиря и цитруса. Одежда Дазая пропиталась

запахом его любимого чая. Такой приятный и успокаивающий. Хотелось вдохнуть

полные легкие и не выпускать.

— Мы выберемся, обязательно выберемся, — тихо приговаривал Дазай.

***</p>

— Что ты чувствуешь? — спросил Федор.

— Чувствую? — переспросил Дазай.

— Мы оба знаем, Мори не даст тебе уйти. Тем более с Накахарой за

ручку. Мы пробовали бежать, и все время получали за это.

— С чего это? Мы договорились бежать вместе.

— Накахара пострадает. Ты готов обречь его на такую судьбу? — словно

приговор суда говорил Достоевский.

— Нет! — сорвался Осаму. — Могу я хоть раз в жизни побыть в покое?!

— Не можешь. Иначе всю оставшуюся жизнь будешь жалеть, — все так же

спокойно говорил Федор. — Ты не ответил на вопрос. Что ты чувствуешь по

отношению к Чуе Накахаре?

— Я не знаю. У меня никогда не было такого… друга. И мне кажется, он

такой чудесный. Словно луч света в моей жизни.

— Ты привязан к нему. Нам нельзя привязываться.