Часть 2 (1/2)

Томми устал от одиночества. Он устал от того, что Дрим - единственный, кто вытаскивает его из сточной канавы. Взрыв, падение, толпа монстров. Томми знает, что стал беспечным, так бывает, когда тебе уже все равно, жив ты или мертв, но это продолжает происходить, и Дрим всегда является тем, кто пробуждает его от искаженных видений Уилбура. Каждый раз, когда Дрим исцеляет его и напоминает ему о том, что он его должник.

Гоустбур снова навестил его. В течение нескольких недель он то появлялся, то исчезал из лагеря, и вот он снова вернулся, выходя из лесу, что обычно вызывало горько-сладкое облегчение после его столь долгого отсутствия; но теперь это вызывает лишь еще большее нервирующее замешательство.

— Хэй, Томми! Ты выглядишь по-другому, но я не могу понять, в чем дело, – призрак кружит вокруг него. Томми пытается сдержать свое раздражение. Это единственное дружелюбное лицо в этом месте. Учитывая отсутствие лица и дружелюбия у Дрима в принципе, возможно, это вообще единственное дружелюбное лицо.

— И тебе привет, Гоустбур, – угрюмо отвечает Томми. — Невежливо так говорить о людях, знаешь ли. – он сдерживает менее любезную критику. Что меня выдало? Рваная, блять, одежда? То, что я потерял добрую часть своего ебучего веса? То, что, что бы я не делал, у меня всегда ссадины и синяки?

— Правда? – Гоустбур обрывает свою печальную мысль и с любопытством наклоняет голову, летая в воздухе, словно соленый бриз подхватывает его. — Но я не знаю, что это такое! Ты как будто… Я знаю, что это! – он хлопает в ладоши, когда осознание достигает его. — Это близость!

— Что это, блять, значит?

— Ну знаешь, ты теперь ближе!

— Ты так говоришь, как будто я знаю, что это, блять, значит! – измученное раздражение Томми прорывается наружу. Он слишком устал от непонятных выходок призрака.

Гоустбур понимает этот грубый намек. — В любом случае, я рад что ты сегодня здесь. Я замечал, что ты был, ну, там-сям, – бодро произносит он, будто говорит о каком-то празднике.

— Это не смешно, Гоустбур. Ты прекрасно знаешь, что я не могу больше никуда пойти, – мрачно продолжает Томми, держа в руках свой рыбацкий улов. Дрим не разрешает ему завести скот или ферму. Он не может вспомнить, когда в последний раз не был голоден. С тех пор как он сломал ногу, даже несмотря на то, что Дрим дал ему какое-то божественное зелье здоровья, он не мог избавиться от легкой хромоты; нога так же все еще немного немела. По крайней мере, она не так сильно болела.

— Я не это имел в виду! Прости, – тут же извиняется Гоустбур. — Я подразумевал уход в более внутреннее «я», понимаешь?

Жуткое замешательство. Это кажется неправильным. Многое в Гоустбуре кажется неправильным, но эта словно другого рода. — … Что?

— Ну, знаешь-

— Привет, Томми.

Томми подпрыгивает, роняя рыбу. — Господи блять, Дрим- напугал меня до полусмерти.

— Привет, Гоустбур, – с чем-то странным произносит Дрим, что-то среднее между настороженностью и любопытством.

— Привет, Дрим! – Гоустбур с энтузиазмом машет рукой.

— О чем вы двое говорили?

— О том, как я не могу уйти отсюда, – бормочет Томми прежде, чем Гоустбур успевает ответить.

Дрим взъерошивает ему волосы. — И чья это вина? – говорит он дразняще.

Томми удается улыбнуться, но это больше похоже на оскал. Ему хочется, чтобы присутствие Дрима не притупляло боль одиночества в его груди. Он не хочет поддаваться прикосновениям Дрима; когда тот взъерошивает его волосы или хлопает по плечу, хотя с такой же вероятностью мог ударить его по лицу. Отчаянные времена. Он принимал все, что давали.

Гоустбур смотрит на него по-другому. Может быть, Томми просто параноик, но что-то есть за этими пустыми, бледными глазами. Когда он думает, что Томми его не видит, он наблюдает за ним. Словно он ждет исчезновения Томми.

Иногда он забывает, каким навязчивым может быть призрак.

Гоустбур исчезает в течении пару часов, даже не попрощавшись. Вот он блуждает, и уже его нет. Дрим пожимает плечами, не понимая, куда он делся.

Есть призраки и похуже, с которыми приходится сталкиваться.

Это продолжает происходить. Дрим просил Томми не бродить без него, но он просто хотел уйти. Видеть одни и те же унылые деревья, и один и тот же участок побережья сводит его с ума. Поэтому Томми бродит. Он не ел, и без того был слаб; одно падение - все, что было нужно. Беспечность Томми становится все более и более нарочитой. Очередной кошмар; каждый раз он напоминает вечность, проведенную в темноте, пока, наконец, он не приближается к чему-то. Эта другая версия его умершего брата оставила в прошлом речи и старую паранойю.

— Томми! Вот ты где- Это заняло дольше времени- Кажется, теперь я понимаю, я видел это! Я видел это, Томми, ты должен бежать, ты должен уйти, он-

Проснись.

Томми просыпается с резким вдохом. На этот раз это был не взрыв и не монстры. Он не может понять, что произошло. Он чувствовал слабость от голода, жажда также мучила, но он уже привык к этому постоянному головокружению. Потом он просто упал и потерял сознание. Это не было чем-то особенно неприятным. Обычно он не отключался, если только это не было что-то страшное.

— Этот раз странный, Томми, – Дрим укоризненно покачал головой. — Я еле нашел тебя, чтобы ты тогда делал?

— Я не знаю, что случилось… Я не помню, – Томми прижимает ладони к глазам, пытаясь остановить комнату - или, скорее, палатку - от вращения.

— Как обычно. Ты отключился, я спас твою задницу, – Дрим держит в руках свою книгу и выжидающе смотрит на него.

— Ох- эм, казалось дольше, – Томми знал, чего от него ждут.

Его шея болезненно пульсировала, он потирал ее рукой, пытаясь размять, чтобы избавиться от напряжения. — Все еще больно, но видимо, когда ты все время испытываешь боль, она исчезает, верно? Прошла целая вечность, прежде чем я снова увидела Уилла. Он звучал… безумно. – Томми нахмурил брови, глядя мимо Дрима на океан, волны которого были тихими и успокаивающими после столь сильной дезориентации.

Кажется, теперь я понимаю, я видел это! Я видел это, Томми, ты должен бежать, ты должен уйти, он-

Томми чувствует, что засовывает руку в пасть дракона, он чувствует себя уязвимым и слабым, как будто Дрим может читать его мысли, но подросток держится стойко. Он не говорит ему. — Ну знаешь, говорил о взрыве Л'Менбурга. Как обычно. – ложь с грузом улеглась на язык; она ощущалась связывающей его обвинением, угрозой. Во лжи есть храбрость.

Дрим молчит какое-то время, черные глаза его маски смотрят на него. Он знает, он знает, он знает, он знает, он знает-

— Хм. Насколько долго это ощущалось?

Поразительное облегчение. Томми надеется, что это не отразится на его лице. Следующие слова даются ему гораздо легче. — Без понятия. Казалось долго. Словно несколько часов.

— Я нашел тебя, наверное, полтора часа назад.

Томми пожимает плечами. — Ну знаешь, сны, чувак. Черт его знает, как там время идет.

— Точно, – Дрим продолжает свои записи. — Ты ранен?

— Шея немного болит, но в основном в порядке. – Томми думает, что ему удалось избежать гнева.

Томми солгал Дриму. Он солгал Дриму в лицо. Томми не должен был получать такой прилив адреналина от чего-то настолько простого. И его не застукали. Дрим просто продолжал говорить. Это не совсем свобода, но уже что-то.

Томми рискнул. Значит, он рискнет еще раз.

Просто выкопать комнату под маленьким домом Гоустбура достаточно страшно. Тем не менее, он чувствует себя сильнее. Он потерял всякий смысл добывать провиант, бороться, работать. Он предпочел бы лечь и умереть, но теперь есть хоть что-то. Что-то, в чем он может не винить себя. Поэтому он отдает себя горному делу, скрывая свою увлеченность, и у него будут запасы; железо и золото, ценные фотографии и еда. Он может быть голодным, несчастным и беззащитным, пока Дрим рядом. Томми знает, что он лучше. У него теперь что-то есть. Он все еще полуголодный и вечно в ссадинах и синяках, но каким бы ни был этот сон, Уилбур предупреждал его. Чувствуется, что кто-то на его стороне.

— Томми? Ты все еще со мной? – Дрим щелкает пальцами перед его лицом.

— Д-Да, прости, просто устал, – Томми встряхивает себя. Его мысли блуждают, возвращаясь в ту тайную комнату с едой и инструментами. Сейчас он более голоден, поскольку ту скудную еду, которую ему удалось добыть, он наполовину припрятал, но у него и раньше кружилась голова и была слабость, поэтому разница не кажется существенной.

— В последнее время ты, эм. Не часто плаваешь, – с неким укором говорит Дрим, как будто это не вопрос.

— Что? А, да, пологаю это так, – хмурится Томми — Но это же хорошо, правда? – Томми был настолько поглощен своим недавним проектом, что даже не заметил этого. Он уже давно не просыпался в океане. Его кошмары оставались обыденными - слабыми отголосками образа Уилбура из прошлого, давай будем плохими парнями, никаких новых предупреждений или изменений.

— Хм. Да. Ты также не так часто теряешь сознание.

— Ага. Не знаю, как, – хрипло смеется Томми. — Все еще пиздецки голоден. Думал, что я буду чаще падать в обморок, хм? – он старался не винить Дрима в своей нынешней нехватке еды, хотя человек в маске являлся главной причиной в отсутствии фермы и скота. Иногда Дрим давал ему картошку, даже стейк. Эта доброта, конечно, все искупала. Томми в основном питался грибным супом. Он все больше ненавидел его вкус, но компания Грибного Генри компенсировала это. Томми не заботился о себе, это факт; но он заботился о чем-то, и это как-то меняло ситуацию.

Томми по-прежнему хранил более ценные вещи в своем эндер-сундуке, но несколько фотографий тоже были спрятаны в тех сундуках. Его секреты, его безопасность и ответственность. Томми было о чем заботиться. Это было незнакомое чувство. Прошло столь много времени, - несколько месяцев, с тех пор как он заботился о чем-либо.

— Хм, – в голосе Дрима почти слышались нотки раздражения или разочарования. Томми был слишком отвлечен, чтобы беспокоиться об этом. Дрим направился в Логстедшир. Томми следует за ним. — Гоустбур возвращался?

— С тех пор? Неа, – Томми внимательно наблюдает за ним, не понимая, чего хочет от него Дрим.

— Хм, – кажется, Дрим недоволен.

— Хотел бы я, чтобы он был здесь, – Томми шаркает ногами по грязи.

— Зачем он тебе? Я здесь. Я все еще навещаю тебя каждый день.

— Да, и я благодарен, – быстро говорит Томми. Другой Уилбур, не менее мертвый, но гораздо более реальный и неосязаемый одновременно, что делает горе немного сильнее в такие дни. — Просто… немного скучаю по нему, вот и все.

Дрим усмехается — Почему? Не похоже, что он твой настоящий брат.

Томми предпочел бы, чтобы Дрим ударил его.

Он так и застывает на входе в Логстедшир, глаза закрыты, словно он защищает себя от уже открытой раны.

Он слышит копание. Он думает о том, что у него с собой. Не много. Недостаточно, чтобы он мог что-то сохранить. У него есть топор. У него нет доспехов. Было бы неплохо иметь доспехи. Если он иногда отказывается от доспехов, Дрим позволяет ему оставить свои инструменты. Он очень голоден. Если Дрим заставит его отказаться от еды, этот день станет пиздецки хуевым, но, когда он уйдет, Томми сможет полакомиться супом от Грибного Генри. Томми думает, что если он увидит еще один гриб, то его стошнит, но это изменится, когда он проголодается еще больше. Что-то не так.

Дрим все еще не заговорил.