Дом, милый дом (1/2)
Больше всего он походил на инфернала. Лохмотья не скрывали истощенной фигуры, кожа — поверх кости, надавишь и порвется. Когда-то густые волосы свисали свалянными патлами, а местами, где теперь просвечивал голый череп, были выдраны. Сложно представить существо, подобно этому, что может двигаться по собственной воле. Но, управляемый неведомой силой, мужчина шел вперед по магловскому кварталу Лондона. Никто не видел, как он появился, никто не увидел, как он исчез. Случайный прохожий не запомнил его странной фигуры, окутанной смертью и страданием. Чуждый живым образ мертвеца удобней всего списать на жуткое видение и стереть навсегда из памяти.
Мужчина с мертвыми глазами упал на пыльный диван, за слоем грязи нельзя было разглядеть даже цвета обивки. Полупустая бутылка огневиски влетела в его руку, сухими губами он припал к горлу, словно к фляге с водой. Через пару минут он отстранился, с удивлением посмотрел на уже пустую тару в руке и зашвырнул её в стену. На картине напротив остался рваный след, один из осколков отскочил в лицо, и кровь залила щеку вандала. Мужчина ничего не заметил, ни один мускул не дрогнул на его лице, пустые глаза по-прежнему не выражали эмоций, лишь ловили отблески камина.
«Сейчас. Надо действовать, ты слишком долго отдыхал, старый придурок»
— Помоги мне, прошу, я сделаю, что ты захочешь, — хриплым шепотом прозвучал голос.
Тьма коридора не желала отвечать. Одна из ламп на секунду загорелась и тут же погасла.
— Умоляю тебя, забери все: мою душу, магию, тело. Мне ничего не нужно больше. Я знаю, ты слышишь, пожалуйста. Молю и заклинаю, помоги мне, погрязшему во тьме, потерянному в ней, снова обрести себя, приучить тень повторять силуэт, что отбрасывает тело, а не владеть им. Позволь мне принести пользу.
Как марионетку мужчину подняло с дивана, ноги и руки двигались, голова же смотрела в пол, словно невидимый кукловод не желал видеть его лица. Тьма привела его в коридор, где тут же полопались все лампы. Мрак, что клубился у карнизов, плинтусов, откосов дверей, в тени отбрасываемых предметов, вырвался из заточения, он наполнил каждый сантиметр дома. Проник в легкие, разлился по венам. Если бы кто-то мог видеть в темноте, то ужаснулся подобной картине. Тело мужчины зависло между полом и потолком, из его глаз, рта, ушей и носа тянулись черные ленты клубящейся тьмы. Бесчисленное их количество кружилось вокруг безвольного тела, тени облизывали его, врезались, заставляли раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь попасть внутрь. Стоило одним из них исчезнуть внутри мужчины, как на смену приходили новые. Конца им не было, и пытка могла длиться вечность. Вдруг тьма ответила скрипучим голосом древней старухи, и все закончилось. Тело рухнуло вниз на остатки паркета, грязь и осколки.
— Ты смеешь приползать в этот дом, осквернять его одним лишь своим видом, разрушать его действием, плакаться и просить меня о милостыне. Какая жалость, ведь смерть примирила меня с неудачами, пустыми желаниями и амбициями. Что ты можешь дать мне в посмертии, клятую душу, что даже самому тебе опостылела? Магию, каплями вытекающую из непригодного тела, а уж на что может сгодиться эта ущербная оболочка? — хохот сотряс старый дом, посрывал остатки гобелен и ворвался в голову мужчины.
Он просипел, скорчился на полу в позе эмбриона и забормотал, не понимая смысла слов:
— Гарри, у меня есть Гарри, я должен ему помочь… он есть у меня… а я есть у него. Но он пока еще не знает… не знает… не знает. Узнает! Я расскажу ему. Надо защитить. Я отдам его, он — самое главное, но должен отдать. Тебе. Дамблдор убьет его. Крестраж… ничего не ждет в конце… мама.
Призрак женщины в траурном туалете появился в дверном проеме, тени отступили и лунный свет обрисовал прозрачную фигуру. На ее губах играла улыбка. Женщина взмахнула рукой и в театральном жесте прижала ее к лицу, округлив глаза.
— О, мой мальчик. Надо было с этого начинать, ты же знаешь, — она опять взмахнула руками, поправила шляпку. — Мы ужасно расстались, а обиды в посмертии становятся только сильнее.
— Заметил, смерть не сделала тебя добрее. Этого следовало ожидать. Как всегда, добиваешься своего, все узнала? Довольна? — Каждое слово давалось мужчине с трудом. Он лежал на спине и невидящим взглядом смотрел перед собой.