III. Странности Итэвона. (1/2)
среда, 16 ноября • 2022</p>
Чонвон университет
Сонхуни! Ты где?
Я тебя обыскался
16 ноября, 15:10 • SMS • LG U⁺
Вы
В чём твоя проблема?
16 ноября, 15:21 • SMS • LG U⁺</p>
Чонвон университет
Какой ты гадкий
16 ноября, 15:23 • SMS • LG U⁺
Сонхун сидел на четвёртом этаже, примостившись на диване около окна, и вычитывал привычные новости из предложенных в ленте.
На сегодняшний день существуют два способа резекции доли лёгкого. Традиционная операция включает в себя заднее боковое открытие грудной клетки с раздвиганием рёбер. Затем хирург проникает в грудную полость пациента и иссекает долю или всё легкое целиком вместе с диссекцией всех достижимых регионарных внутригрудных лимфоузлов вокруг сердца.</p>
Сонхун тяжело водил глазами по словам, но ничего не отпечатывалось в его мозге так, как надо. Его мысли занимали совершенно иные вещи, и самая главная из них — необходимость вытащить младшую сестру из фонда. Но его глаза сами автоматически бегали по строчкам.
В грудную клетку пациента помещается телекамера, а затем с помощью ещё трёх или четырёх крошечных разрезов выполняется удаление пораженной доли. Важно отметить, что этот метод предназначен для пациентов с опухолями лёгких небольших размеров и в конечном итоге требует некоторого открытия грудной клетки для извлечения доли.</p>
Сонхун не мог бросить сестру. Она была единственной, кто остался. Он не признавал родителей, которые не пытались писать ему, не признавал друга. Не признавал бабушку, внезапно пропавшую с выключенным телефоном. Но у него было предчувствие. Бабушка находилась в безопасности. При мыслях о ней у Сонхуна не было такого острого покалывания в грудной клетке, как при мыслях о сестре. Он чувствовал злость и обиду. Его опять предали.
Со стороны коридора послышался взрыв, а точнее, кто-то очень криворукий столкнул вазон с цветком, разбив его. Сонхун положил голову на спину дивана и закрыл крепко глаза, борясь с головной болью понижением температуры собственного тела. Один… Два… Три…
— Сонхуни-и! — раздался весёлый и немного тяжёлый голос сбоку, потому что его обладатель определённо нёсся на всех парах. Пак повернул голову, всё ещё лёжа, и поднял веки. Чонвон сидел, ярко улыбаясь. — Я тебя искал! Ты не отвечаешь на сообщения и звонки! Опять…
— Ты уже закончил?
— Да-а, — довольно растянув гласные, он плюхнулся рядом, сразу закидывая ногу на ногу. — Собираешься до дома один идти? Никуда не зайдёшь? Я слышал, у нас одно классное кафе открылось… — с явным намёком произнёс юноша, ковырнув пальцем складку на диване. Обворожительный взгляд его огромных глаз заставил обречённого Сонхуна сказать:
— Нет, — выключив телефон, он закинул его в рюкзак.
— Йа, Пак Сонхун, — крикнул друг парню в спину, когда тот так бессовестно встал и пошёл в неизвестном направлении, даже не дожидаясь копушу. Чонвон не обижался, привыкший к такому провокационному поведению, но сейчас ему казалось, что что-то не так. Сонхун и раньше был достаточно грубоватым, но сейчас от его слов исходила не насмешка, а раздражение. — Что случилось, хён?
— М? — Пак повернул голову, бесстрастно посмотрев сверху вниз на друга. Но взгляд надолго не задержал, уводя его в окна. Чонвон острее почувствовал что-то неладное. — Нет, всё нормально.
— Ты меня не проведёшь, Ледышка, — навязчиво пристал Чонвон, морща нос и пытаясь вновь заглянуть в лицо. Но тот, будто специально, вечно нырял взором в совершенно противоположные стороны. Им никак не удавалось ухватиться друг за друга, хотя они были физически так близко.
— Я просто сегодня занят. Завтра, ладно? Завтра, — повторил он, как абсолютно точное утверждение. Как окончательная печать на документе. Как последний завершающий шов.
— Ла-адно, — надулся Чонвон показушно и спрятал руки в карманах дутой куртки, надетой поверх того самого огромного худи. — Выходит, мы снова расходимся у ворот?
— Да. Прости.
— Я так давно не был у тебя. Я скучаю по Сонхён, — выпятив губы, заканючил Чонвон, желая пнуть носком кроссовки какой-нибудь камешек, но они всё ещё сновали по коридорам университета и миновали долгие пролёты лестниц.
Сонхун напрягся от такого вопроса, сдвинул брови и промолчал, и Чонвон снова заподозрил что-то неладное. За всё время, что они дружили, Пак плохо умел скрывать истинные эмоции, они находили отражение на его лице, словно на льду. И трескался он от негативных чувств, словно неокрепший озёрный лёд. Чонвон сглотнул и хотел было схватить его за плечо, остановить, но знал, что следовало за этим. Он бы только сильнее разозлил хёна.
— Сонхён заболела. Прости. Я из-за этого сам не свой. Она редко болеет, но когда это случается, ей очень тяжело, — завуалировано признался Сонхун, имея в виду одно, но преподнося это совершенно под другим соусом. Чонвон сложил губы в понимающем «о» и загрустил.
— Так жаль, — неловко отозвался Ян. Они вышли на улицу, и Сонхун придержал дверь за собой, чтобы она не ударила по носу понурого друга. — Послушай, хён, — он остановился, стянул рюкзак с плеч и стал в нём рыться, закинув на поднятую ногу. Держал равновесие на одной ноге младший довольно неплохо. Сонхун потёр переносицу и встал, сложив руки в карманы пальто. Чонвон постоянно скидывал с глаз чёлку, свисавшую тёмной шторкой, и хён улыбнулся, заботливо убирая её ладонью и прижимая пальцы к чужому лбу. — Фу, убери свои холодные руки.
— И никакой благодарности?
— Держи, — он вытащил из рюкзака свой пепельно-розовый портмоне и достал оттуда несколько десятитысячных купюр. — Купи ей что-нибудь от меня. Если уж мы не сможем пойти одной дорогой…
— Эй, Чонвон, — он хотел было возмутиться и отказаться, но младший с потускневшим лицом всунул бумажки в его карман и мрачно запихал кошелёк в рюкзак. Сонхун почувствовал себя неудобно, достал деньги и аккуратно сложил их, посмотрел на друга. Тот, кажется, очень сильно расстроился. Пак почувствовал себя тварью. Ему не стоило выплёскивать своё раздражение прямо сейчас. — Послушай… давай сразу, как она выздоровеет, я позову тебя к нам? У неё сильный грипп. Он заразен. Не хочу, чтобы ты заболел.
— А ты? Ты сам не заболеешь? Вдруг ты уже заразил всю группу… — буркнул Чонвон, не сумевший избавиться от ощущения, что ему нагло врали. И деньги он дал из чувства, что его просто не хотели видеть в доме Пака.
— Она сейчас не выходит из комнаты. У неё своя посуда, мы только заносим ей обеды с бабушкой, не без маски. Мы дома сейчас ходим в масках, Вон, — Сонхун наклонился к нему и сглотнул. Чонвон уводил взгляд и не изъявлял желания смотреть на друга. Ему было и совестно, и стыдно, и обидно.
— Я всё понимаю. Пошли.
Они молча дошли до ворот. Чонвон повернулся к нему, мельком поднял глаза в глаза, но быстро опустил их и только коротко, будто опасливо помахал рукой на прощание, уходя наверх. Сонхуну нужно было вниз. Чонвон шёл в Намдэмун, а Сонхун — в Итэвон.
«Прости меня, Чонвон-а. Однажды я всё тебе расскажу. Однажды. Но не сегодня».</p>
≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫</p>
По дороге в один из самых опасных районов города Сонхун решил всё-таки пройти через небольшой магазинчик и приобрести немного сладостей для родной сестры. Он представить себе не мог, как она себя чувствовала, и когда стоял над морозильными камерами, набитыми мороженым, снова попытался набрать её номер. На этот раз не было голоса автоответчика, только тишина, словно он звонил куда-нибудь в бездонную пропасть, где не было ничего. Сердце задрожало, словно его схватили спазмы.
Остановив выбор на кофейном мороженом, он оплатил его и сунул в небольшой пакет, незаметно для продавца пуская от ладоней по полиэтилену морозный поток. Со стороны он продолжал выглядеть прозрачным и мягким, но на деле застыл, словно лёд. Сонхун всегда пользовался силами, когда покупал прохладительные напитки или ледяные сладости.