Часть 6 (1/1)
Чонгук сам не знает, почему так поступает. Словно кто-то щёлкает переключателем. Раз! И вся его выдержка летит к чертям. Чужая кровь сладкая на вкус и это его до чёртиков пугает. Возможно, именно это становится катализатором превращения. Мышцы буквально трещат, совершенно не подготовленные. Чонгук слишком долго не был волком. Он не знает сколько, потому что не мог уследить за ускользающим временем в вампирьем логове. Он чувствует боль и слышит то, как щёлкают суставы, выворачиваясь под немыслимыми углами. Это заставляет его буквально задыхаться. Обычно всё протекает менее заметно. Такое преображение приходит с опытом. После нескольких лет постоянной практики. А сейчас Чонгук будто вновь стал щенком, неспособным контролировать своё собственное тело.
Он не понимает, что с ним происходит. Почему его так тянет к незнакомцу. Да, по чужому разговору теперь он знает чужое имя. От этого не должно быть легче, но становится. Чонгук не зелёный подросток, знает, как работают инстинкты. И то, что происходит, ему не нравится. Не нравится и всё тут. Особенно то чувство, вспыхнувшее под грудиной жгучей волной негодования. Чонгук не должен так реагировать на возможную любовную связь незнакомца с кем-то другим. Но он реагирует, да так, что шерсть топорщится на загривке. От этого стыдно, а ещё как-то… Непонятно. Волчья суть же считает, что всё в порядке, так и должно быть. Чёрт, какой же бред. Он так увлекается наблюдением за чужой спиной, что совершенно пропускает внимание ещё одного человека. Доктор, точно. Пахнет резко и горько. Но глаза у него добрые.
— Я не знаю, понимаешь ли ты меня, но я не хочу причинить тебе вред.
Ключевое не «не буду», а «не хочу». Что же. Хотя бы правдиво. Чонгука мало кто в этой жизни водил за нос. Он довольно проницательный, да и доверяет своим инстинктам. Ладно, доверял. И, ладно, кое-кто всё-таки водил, разбив его сердце чувствами первой любви ещё в старшей школе. С кем не бывает.
— Я хочу тебе помочь. Мы все хотим, — продолжает док. — Только я вряд ли смогу что-нибудь сделать, пока ты не превратишься обратно, понимаешь? Ладно, будем считать, что ты понимаешь. А ты ведь понимаешь, да?
Чонгук верит ему, но всё равно пятится. Что-то раздражает и понимание того, что именно, заставляет его несдержанно щёлкнуть челюстями. Дока это пугает. Чонгук его за это не винит. Тончайший аромат, запах, в котором он ещё несколько минут назад буквально купался, теперь исчезал, заменяемый горечью лазарета. Сердце Чонгука заухало громче, разгоняя по телу кровь.
— А чтобы тебе помочь, мне нужно узнать хотя бы твоё имя, — прорывается сквозь гул в ушах голос доктора. — Ещё лучше, если ты сможешь нормально и связно со мной поговорить. Мы узнаем откуда ты и куда хотел попасть прежде, чем… А так же узнаем, где твой дом и сможем вернуть туда. Просто ты должен перевоплотиться. Хотя бы попробовать, если не можешь вот так сразу.
Чужие слова не успевают затихнуть в тишине лазарета, как открывается дверь. И Чонгук этим пользуется. Он знает, знает, что в таком виде и в таком состоянии нестись куда-то не самая хорошая идея. Но… Да господи-боже-мой, он просто не может себя остановить, это не подвластно ему, не сейчас. В коктейле чужих запахов один вычленить не так-то просто, но Чонгук имеет острый нюх, чем и пользуется, не блуждая в коридорах, а целенаправленно несясь вперёд.
Возможно, он поднял немного шума. Возможно, ему это даже понравилось. Ладно, не ему, а его волчьей сути. Потом Чонгуку будет стыдно за вываленый, будто в улыбке, язык из пасти. И танцующую походку. И сладость победы, когда искомый аромат защекотал ноздри.
Плюш? Нет, серьёзно, плюш? Будь Чонгук хоть немного более диким и менее вменяемым, гном давно бы уже хватался за свою задницу, потому что её бы уже отгрызли. Это же надо додуматься сморозить такое? Плюш. Чёрт, Чонгук запомнит этого мелкого и хорошенько с ним потом пообщается. Его вообще спасает свежий воздух и куриные крылышки. Точнее, их аромат. Сначала Чонгук едва не валится на пол, когда наконец-то чувствует дуновение ветра. Запах полежавших листьев, скорого дождя. Будь он человеком — прослезился бы. Чонгук вообще тонкой душевной организации человек. Не плакса и не нежный цветочек, но если что-то берёт за душу, скрыть эмоции не получится. Потом желудок скручивает голодным спазмом. Во рту, точнее в пасти, собирается слюна. Чонгук давно не видел еды, а тут целые куриные крылышки. В панировке, хрустящие. Как не прыгнул вперёд — одному богу известно. Аж стыдно. Почти потерял контроль словно какая-то голодная дворняга. Чонгук благодарен, что его не угостили. Чувствовал бы потом себя так же. Стараясь отвлечься, он вслушивается в чужой разговор, пытаясь не слишком углубляться в сомнительный юмор. Хотя парочку раз даже ему было смешно. Но всё-таки больше хотелось пооткусывать головы. Ну хотя бы одну.
Напоминания о вампах отзываются в нём тупой болью. Причём по всему телу. Ноют руки, и ноги, и живот, и спина. В общем, все те места, в которые так любили впиваться кровососы. Он мало-помалу начинает понимать, где он и кто его окружает. Об охотниках мало что известно даже им, представителям сверхъестественного мира. Человеческий и подавно не в курсе дела. По крайней мере, так думает Чонгук. Взрощеный на приключенческих рассказах отца, он развешивает уши, вслушиваясь в каждое слово. Кроме интереса в нём разжигается ещё одна очень опасная искра. Он её душит, потому что не ему влазить в это дерьмо. Он и так бог знает сколько в нём катался. Пора бы возвращаться домой. Но тянет же, тянет. И не только жажда приключений. А чёртова связь, пока едва натянувшейся нитью устремившаяся к другому волку. Нелепица какая-то. Ещё одна оживающая сказка. Чёрт-те что. Чонгук хочет на свою ферму, к своим коровам. Туда, где всё понятно и привычно. Где мама, и братья, и широкий пласт неба над головой, а не дымовая городская завеса.
А шуточку про куриные кости он запомнил. О, Чонгук не злопамятный ни разу. Но уж если обижен, то своему обидчику обязательно передаст привет. И дело, конечно, не в том, что тот слишком хорошо общается с объектом его повышенного внимания. Тэ-хён. Тэхён. Даже на слух слишком тягуче, у Чонгука кружится голова. Скорее всего, это последствия слишком резкого перевоплощения. Плюс ко всему он много активничал с практически нулевым запасом энергии. Его лапы едва передвигаются и он очень благодарен, когда его берут на руки. Немного унизительно и стыдно, но пережить можно. Особенно тогда, когда под боком тепло и хорошо пахнет. Чонгук даже пропускает мимо ушей несколько шуточек карлика. Возможно, не стоило, но, если честно, ему как-то всё равно. Он безвольно распластывается в чужих руках, дышит и изредка поглядывает на лицо, — с такого близкого расстояния просто-таки чертовски удобно.
— Вы меня очень напугали, — послышался голос. Чонгук запрокинул башку, наверняка смешно свесив уши. А, док. Не слишком-то и интересно. — И не только меня. Парочка человек пошла жаловаться в администрацию.
— О, ну удачи им, конечно. А, вообще, пошли они в задницу.
На этот раз пришлось мотать башкой в другую сторону. А, гном. Удивительно, но с этим его вывертом Чонгук согласен.
— Клади сюда.
Твёрдое сменилось мягким. Вроде бы удобно, но что-то не то. Чонгук заскулил и даже не почувствовал за это стыда. Даже не разозлился на гномий смешок. Был слишком занят, состроив щенячий взгляд. Кажется подействовало, волк с тягучим именем улёгся рядом. Поворчал, покряхтел. Чонгук даже не особо разбирал что и кто говорит. Он просто растёкся по кровати серым пятном и сложил все конечности на ворчуна. Пусть поворчит, Чонгук всё равно чувствует, что это наиграно.