Часть 1 (2/2)
Но как верить в лучшее, когда ты в полной жопе?
Отец Натаниэля, так же как и его мать, презирают геев и лесбиянок, изо дня в день твердя о том, как это ужасно, что всё это против природы, о том, настолько ”извращённое молодое поколение”. У них всегда были довольно строгие методы воспитания, и парня не обошли даже физические наказания с их стороны.
Так что сейчас придётся лишь ждать, когда отец вернётся из школы. Всё же задира сдержал своё слово, тварюга, рассказал обо всём...
Нат не хочет даже брать в руки карандаш или кисти, хотя обычно рисование было единственным способом успокоиться и взять себя в руки, сейчас не было желания сделать даже самые обычные вещи — хотя бы поесть после школьного дня.
Парень лишь в ужасе представляет, что же сделает его отец когда вернётся домой, поджав колени к себе и смотря куда-то в пустоту.
Вдруг послышался этот звон ключей, а после и тяжёлые шаги отца Ната.
Всё плохо. Очень плохо. Натаниэль чувствует себя на грани панической атаки, снова начиная тяжело дышать, будто задохнётся в ту же минуту.
Еле справившись со своим состоянием, он дрожащим голосом, что, несомненно, выдаёт его, бормочет тихое: ”Привет, пап...”
Высокий мужчина средних лет сохраняет холодное выражение лица, слыша это нелепое привествие. Это послужило некой ”проверкой на честность” Натаниэлю, что явно не смог пройти её.
Отец стягивает куртку неспеша, обувь также аккуратно снимает обувь. Все свои действия он уже продумал. В таком случае он точно знает, что нужно делать. И дрожащий от страха сын — правильная реакция.
Мужчина проходит через прихожую, уже находясь рядом с небольшим диванчиком.
— Я не собираюсь устаивать долгие разборки. Просто сознайся мне во всём сейчас, без всех этих показушных действий. Тебе нихера не жалко. Ты просто боишься, — совершенно спокойно говорит он, не удосужовшись бросить и взгляда на Натаниэля.
В ясных голубых глазах ярко выраженное беспокойство, страх, страх того, что сейчас случится. Отец художника — строгий человек, который не ведётся на жалость, человек своего слова, которого уж точно ничем нельзя подкупить. Вопросом остаётся лишь то, настолько жестокие меры в этот раз будут использоваться.
— Ты сосался со своим глупым дружком. Даже не думай придумывать оправдания, будто ты упал на него. Я не ведусь на такое, — хлодно и кратко говорил отец.
— Да, пап, я делал это, — честно сознаётся Натаниэль, не силах выдержать этого взгляда. Лгать сейчас не было смысла, могло бы стать только хуже.
— Ладно хоть не налгал, — самодовольно подмечает мужчина. — Сын. Ты гей? — то самое невозмутимое выражение снова показалось на лице.
— Пап, я...— Нат дрожит, как осиновый лист, стараясь всё же произнести это слово, но лишь открывает и разочарованно закрывает рот, хватая воздух ртом, стараясь не показать слабость хотя бы перед отцом.
— Ты? Давай, говори. Я внимательно слушаю, — сказал мужчина, на несколько секунд ухмыльнувшись, что совсем не предвещало ничего хорошего.
— Да, пап, я гей. И встречаюсь с тем мальком, — пробормотал Нат, опустив голову. Руки сами по себе сжимали жёсткую диванную подушку.
Отец сжимает кулак, думает, что же сделать, смотит в окно.
— Я хотел избить тебя, — наконец говорит он, и Нат даже не удивился. Он этого и ожидал.
Подождите-ка. Хотел?
— Но это будет слишком мягко для тебя. Раны заживут меньше чем через неделю, — пренебрежительно говорит мужчина, будто его лишили его лучшей идеи. — Но знаешь что ты запомнишь на всю свою жизнь?
Натаниэль поднимает на него глаза, что уже лихорадочно блестят, какбы спрашивает о том, что же будет.
Отец думает о том, что можно было бы подразнить его чтобы он, ну...научился нормально спрашивать, но Нат уже и так настрадался (лишь от собственных переживаний).
— Раз ты встречаешься с тем мальчишкой, — начинает он, довольно рассудительно, чем удивляет своего сына, заставляя его ещё больше насторожиться и почти что пустить первую слезу.
— ТО И ВАЛИ К СВОЕМУ ИДИОТСКОМУ МАЛЬЧИКУ! ЕСЛИ ТЫ ВЫБРАЛ НЕ СЕМЬЮ, А ЕГО! — резко закричал отец, заставляя Ната испуганно вжаться в диван. — Давай, что же ты время теряешь? Поднимайся и иди собирай вещи. Не соберёшься и не выйдешь за следующие, хм...десять минут, я сам тебя вышвырну. Поверь, я могу. Свободен.
— Х-хорошо, — выдавливает из себя Натаниэль, голос предательски дрожит, с головой выдавая его. Он на таких же дрожащих ногах медленно поднимается с дивана стараясь не упасть прямо на месте.
Направляется в комнату, но уже чуть быстрее, не желая чувствовать этот взгляд, прожигающий спину.