35. Зелёные (Слепой, Сфинкс, изнанка) (1/1)

Звёзды здесь совершенно другие.

Сфинкс пытается найти хоть что-то знакомое. Хоть одно из созвездий, известных ему со времен, когда Табаки ушёл с головой в астрологию, астрономию и набивание шишек в коридоре возле спальни: все развлечения, через которые видно звёзды.

Небо переливается, дразнит своими ненастоящими, словно призрачными огоньками и стремительно темнеет, сгорая на горизонте. Сфинкс молчит слишком долго, переваривая, осмысливая то, что сказано, и то, что услышано. Слепой смотрит на небо и, кажется никуда не собирается пропадать. Послушно сидит рядом, прислонившись затылком к чужому колену. Тоже молчит и тоже смотрит на звезды.

Только для него каждая из подмигивающих озорниц в небе — знакомая.

Обдумывая собственные слова, Сфинкс крутит их на языке, снова и снова пробует на вкус. Он сказал то, что думает. Он же не виноват, что для Слепого реальность — здесь? Только вот завести разговор снова — боязно. Слепой прижимает обмотанную полотенцем руку к груди, как раненное животное, и Сфинксу до ужаса хочется спросить, совсем ли всё плохо, но он не спрашивает. Боится сказать хоть что-то, боится, что слово потянет за собой слово, и в этих новых словах Слепому всё же удастся его уговорить. Удастся сыграть на паранойе старого друга, слабые места которого он знает слишком хорошо. Слепой всегда умел заставить его слушать, но больше всего в этом раздражало то, что он не прикладывал для этого никаких усилий.

По этим звёздам Сфинкс не может понять, северное над ними небо, южное или ещё какое-то. Да и пёс его знает, если честно. Ему надоедает гадать, и он опускает взгляд. Глаза привыкают к покрывающей воздух темноте, и Сфинкс замечает, что Слепой уже не считает знакомые ему звёзды. Повернув голову к нему, смотрит внимательно. Устало и из-под прикрытых век, взглядом человека, на которого ответственность взвалили сразу за судьбу всего Дома.

— Что? — спрашивает Сфинкс.

— Глаза у тебя зелёные, — вдруг говорит Слепой и криво ухмыляется этой своей раздражающе знакомой улыбкой психопата.

Сфинкс устало вздыхает. Слепой бы до скончания времен припоминал ему его паранойю и подозрения. Только времени у них больше нет. Они оба понимают, что здесь, на Изнанке, бесконечные молчаливые часы выливаются в болтливые секунды последней ночи в Доме.

— Табаки им оду посвящал. Пока у нас не появился Лорд, — вдруг тихо припоминает он.

И улыбается. Мягко и спокойно, прикрывая глаза и взвывая к добрым воспоминаниям. Собранные в непривычно аккуратный хвост волосы растрепались, а стылый взгляд мёртвых огоньков не вперяется в чужую душу бирюзовых кошачьих глаз. В темноте и мигающем свете — звёзд или светлячков, кто ж его знает — он кажется снова таким своим и таким родным, что Сфинксу на мгновение кажется, будто он просто сдался. Может, не принял его выбор, но уступил, и теперь пытается сделать хоть что-то, чтобы прощание с тем, с кем вырос бок о бок, не было таким тягучим и мучительным.

Сфинкс почти убеждает себя в этом.

И почти забывает, что Слепой из тех, кто предпочитает срывать болючий пластырь разом.