23. Дирижабли (Сфинкс, Слепой, Македонский, Курильщик, Табаки) (2/2)

Сфинкс терпеливо вздыхает. В Четвёртой нельзя спокойно послушать музыку, и это ещё Шакал где-то зависает. Остаётся надеяться, что остальные возьмут пример со Слепого и просто молча, спокойно послушают с ним.

Македонский забирается на кровать к ним и усаживается по-турецки.

— Свинцовые? — уточняет он.

Сфинкс очень надеется, что Македонский искренне интересуется, а не издевается, подслушав очередную сплетню Табаки.

— Ведомые, — неожиданно поправляет Курильщик, подъезжая к остальным. Поворачивается к Сфинксу. — Не думал, что ты такое слушаешь, у меня отец их очень любит.

Сфинкс не уверен, как ему стоит относиться к сомнительной похвале Курильщика. Табаки бы сейчас наверняка от восторга визжал. Он только сдержанно улыбается.

— Отлично, теперь у тебя все шансы подружиться с отцом Курильщика, — говорит Слепой, и вот уж его Сфинкс, отрываясь за всех остальных, сверлит таким гневным взглядом, что, увидев его, Слепой точно бы напугался.

Но так как взгляд был адресован единственному, кто его по достоинству оценить не мог, никто не отреагировал как следовало. Курильщик даже набрался смелости устроиться рядом с Македонским, который тут же протянул ему подобранный на кровати орех, угощая и от себя, и от Табаки, который почему-то пропускает всё веселье.

— О! Что я слышу, это же твои дирижабли!

А нет, не пропускает.

Да и веселье, кажется, до его прихода и не начиналось.

— Слепой, двигайся. Я к вам, — рушится неуклюжим ураганом, расталкивая на своём пути всё и вся, попутно хватая у Македонского орех. — Курильщик, золото моё, ты ведь даже не знаешь, как наш сдержанный Сфинкс в своё время с этих завываний бесился. О, это достойно воспевания в балладах…

Сфинкс делает глубокий вдох.

И хочет отпинать почему-то не Табаки, а тихо ржущего ему в плечо Слепого.