Тихий час на кладбище (1/2)

Солнце жгло беспощадно. Могильщик чувствовал, как тоненькие струйки пота текли по его горячей груди, спрятанной под мокрой одеждой. Покрывающие её волосы склеивались между собой, вбирали в себя влагу и неприятно щекотали кожу, но он терпел. Похороны были в самом разгаре.

Закопать последний гроб и ― наконец убраться с этой проклятой жары... Пот выступил повсюду. Он скользил по его смуглой шее, лился со лба и капал на его пухлые губы, отдавая солоноватым привкусом. Могильщик чувствовал, как он струился даже по его члену. Округлые семенники его, казалось, вибрировали от напряжения, когда злосчастная капелька падала на выступающую головку... В его положении ему не хватало только эякуляции.

Под униформой его осталось лишь нижнее бельё. Раньше он дополнительно надевал футболку, но в условиях данной температуры это было бы самоубийством. Костюм могильщика, в силу своего тёмного цвета, притягивал излучение звезды, согревающей Землю, так что сейчас он стал ненавистен его владельцу ещё больше. Но что поделать ― униформа есть униформа.

Чёрные тканевые перчатки тоже промокли насквозь. Лопата, однако, не выскальзывала из рук ― могильщик держал свой профессиональный инструмент крепко.

Остался последний слой земли.

Рыдания убитых горем людей не трогали его сердце. Он привык работать в подобных условиях. Народ ревёт, а ему реветь нельзя ― копать надо. И копает он себе, забрасывая почвой гроб, в коем покоился когда-то бывший живым человек...

Как же невыносимо жарко.

Тёмные волосы мужчины нагревались быстрее, чем если бы те были белыми; от него уже едва не шёл пар. Штаны прилипли к ногам и теперь плотно обтягивали их, доставляя неудобство. Но он должен был выполнить свою работу. А потом он пришёл бы в служебную комнату, снял влажную одежду и прижал к обнажённому телу мягкое полотенце...

Преприятнейшие мысли.

Могила была зарыта. Родственники покойного завопили ещё сильней. Могильщик навсегда отделил их от него, спрятал несчастного под сырую землю и обрёк его тем самым на вечное разложение в полной тишине и одиночестве... Но дожидаться конца церемонии он уже не был обязан.

Вымолвив как можно более скорбно «Соболезную», он оставил заказчиков наедине с их горем.

***</p>

Тишина скрывала мир от изнурительной жары. Вороны, обыкновенно каркающие на ветвях высоких деревьев, сегодня смиренно молчали. В такую погоду природа не хотела шуметь. Она будто засыпала, покорно преклоняясь перед нестерпимым жаром могущественного светила...

В трубке стационарного телефона звучал заплаканный женский голос. Могильщик терпеливо ожидал, когда заказчица расскажет все пожелания, касающиеся будущих похорон. Даже мысленно он не укорял девушку за её эмоции. Пусть несчастная поплачет, пусть эти слёзы утешат её.

Вскоре остался слышен лишь шум работающего вентилятора. На сегодняшний день больше не было назначено никаких похорон. Появилось время отдохнуть.

Могильщик стянул с рук пропитанные влагой перчатки. Он выжал их над железной раковиной и удивился, сколько жидкости стекло наружу. На ладонях они не казались ему такими мокрыми... Привыкание меняло всё ― от разового ощущения до самогó характера человека.

Он привык погребать людей. Даже когда наиболее впечатлительные из родственников умерших цеплялись за его воротник и плакали, чтобы он остановился, чтобы не закапывал бездыханное тело под землю, он не откладывал лопату в сторону. Кто-то должен был сопроводить мертвеца в неизбежную вечность. И порою даже отгородить от неё живых... Могильщик стоял на посту смерти всегда.

Тяжело, но заветная привычка всё упрощает.

Неспешно он расстегнул свою рабочую куртку. Пальцы прилипали к вспотевшей груди. По соскам бежали капельки пота. Вслед за верхней частью униформы могильщик оттянул и штаны. Он обнажил пенис, и на лице его отобразилось некоторое смущение: по семенникам его стекала сперма. Тепловой стресс всё же привёл его к семяизвержению... Он чувствовал странное облегчение после того, как наконец завершил работу с могилой, но из-за усталости уже не стал искать подлинную его причину. Как это было низко и отвратительно ― испытывать оргазм, когда вокруг тебя все страдали из-за утраты близкого человека... Хорошо, что никто не заметил необычайного наслаждения в глазах могильщика.

Влажными пальцами он взялся за салфетку и принялся промакивать сперму. Прикосновения к собственным половым органам были так приятны... Кажется, у него снова началась эрекция. Но теперь, в одиночестве, ему хотелось ощутить блаженственную тесноту.

Как жаль, что его смена закончится только вечером. Должно быть, его жена тоже скучает без него.

Наполненные кровью жилки слегка подрагивали. Пот снова частыми струйками катился по его пушистой груди. Он обернул затвердевший член небольшим прозрачным пакетом ― в отсутствии презерватива он не видел иного выбора ― и зажал его между подушками на диване. Казённую мебель пачкать было нельзя.

Сладостное чувство успокоения мгновенно пронзило его сердце. От восторга он даже тяжело вздохнул и причмокнул губами, как будто целовался со своей супругой. Успокоение... Да, могильщик и это называл успокоением.

Жара на улице не спала ни на градус. Он лежал на том самом диване и смотрел сны, уже застёгнутый и полностью удовлетворённый. Пред тем он внимательно рассмотрел свой эякулят, собранный в пакетик. Зрачки в его тёмных глазах были расширены от наслаждения. Он разминал в пальцах собственное семя, пока вздувшиеся жилки, снабжающие его половые органы кровью, постепенно избавлялись от лишнего её количества. Эрекция заканчивалась.

Могильщик промыл самодельный контрацептив под водой, завернул его в бумажное полотенце и спрятал между бумагами в мусорном ведре. Подобная скрытность объяснялась вдруг пробудившимся в нём чувством стыда. Однако то всё равно не умалило удовольствия, которое он испытал во время мастурбации.

Сон его, в отличии от предшествующих ему действий, был спокойным. Длинный серый коридор, прогулка по которому была бы вечной, как прогулка по загробной жизни... Могильщик много раз пытался представить себе, как она могла бы выглядеть. Если, конечно, она существовала. А он весьма и весьма сомневался в этом ― когда ты сотни раз видел неподвижно лежащие в гробу трупы, внутри которых уже не дрожали даже наполненные кровью сосуды, трудно было поверить в чудесное продолжение жизни. Мертвецы есть мертвецы. И никто из людей, когда-либо заключённых им под землю, не мог внезапно ожить.

Но фантазия человеческая тоже была просто фантазией... И оттого размышления о всяких сказочных вещах занимали ум даже проводника в мир иной.

Могильщик медленно бродил по однообразному пространству. Он ощущал абсолютный покой до тех самых пор, пока ни увидел капающую со стены кровь. Так же неспешно он прикоснулся к ней и стал с интересом разглядывать её, подобно как он смотрел на свою сперму ещё в состоянии бодрствования. Кровь была невероятно тёмной, точно нефть; но он знал, что это именно кровь. Настоящая человеческая кровь.

Струеобразно она принялась затекать под рукава его униформы, словно превращаясь в живое существо, и жечь кожу. Могильщик наблюдал за ней с неприятным волнением, растеряв всё былое спокойствие. Затем устремил взор в даль серого коридора и увидел неестественно длинную фигуру. Теперь паника охватила его целиком.

На мгновение он как будто посмотрел на незнакомца со спины: в руках он держал окровавленную лопату. Насильственная смерть...

Проводник в мир иной не отнимал у людей жизнь. Он давал покой тем, кто уже потерял свою связь с нею. Его лопата никогда не могла стать оружием убийства. А сам он не мог стать убийцей.

Нужно было уходить. Могильщик сделал шаг в противоположную сторону, удерживая взгляд на пугающей фигуре и чувствуя, как та становилась к нему всё ближе. Он пытался бежать со всех ног, но на деле не мог даже сдвинуться с места. Страх сковал его конечности.

Ужасный силуэт подошёл вплотную.

Отчаяние могильщика достигло пика: на мертвенно-бледном лице незнакомца виднелись две глазницы, забитые трупные червями.

Ему хотелось кричать. Кричать и плакать навзрыд, как плакали сегодня его последние заказчики... Но он не издавал ни писка.

Шипящий, пронзающий душу невероятным холодом голос незнакомца произнёс:

«Позволь показать тебе место, в которое ты отправил меня преждевременно».

Он занёс забрызганную кровью лопату над его головой, и тот наконец закричал.

Или... этот громкий звук был не его криком?

Что-то раздражающее звенело в его мыслях. В его сне. Моментально чары Гипноса развеялись.