Глава 5 (1/1)

Флор, одновременно наблюдавшая за изменениями оттенков лица Холопайнена и счастливо танцующей Анетт, глянула в сторону Марко, пытаясь сообщить ему взглядом: ?Это нужно прекратить, иначе живыми мы отсюда не выберемся?. Но похоже, что басиста все вполне устраивало: его друг только что стал женатым человеком, да еще и намечается представление, которое развлечет гостей не хуже праздничной шоу-программы! Поняв, что единственный настоящий мужчина на этом празднике – это она, Флор Янсен, вокалистка решила действовать самостоятельно. ?Ладно, дорогуша, пора тебе отдохнуть?, – встав с места, она встряхнула головой, поправляя прическу. С высоты собственного роста оглядев гостей, женщина подошла к Анетт: – Милая, пойдем… Оставь молодых, пусть милуются. Хочешь немного шампанского? – начала она, беря шведку за руку. Вокалистка хотела казаться дружелюбной, но взаимностью ей отвечать явно не желали. – Шампанское подождет! – заявила Ользон. Оттолкнув руку Флор, она потянулась за красивым кусочком ткани, служившим украшением на одном из деревьев. Тарья, сперва без особого интереса следившая за происходящим, наконец ожила. Конечно, она подозревала, что вечер будет ярким на эмоции, но и предположить не могла, что настолько. С победным взглядом она поднялась со своего места и прошла в сторону молодоженов и двух борющихся дам. У композитора задергалось левое веко. Две собственноручно им уволенные вокалистки сейчас срывают ему праздник! Они что, сговорились?! Лицо маэстро в который раз сменило цвет, став каким-то землисто-серым. Сам он чуть ли не задыхался, отчаянно ловя ртом воздух, на что Ользон, в десятый раз забирая руку у Флор, поинтересовалась, хорошо ли он себя чувствует. Чувствовал он себя не очень. Клавишник уже собрался высказать все, что думает о незваных гостях, загадочным образом получивших приглашения, и об их поведении. Его даже не смущало то, что за происходящим наблюдают многочисленные гости, в том числе родственники и журналисты. Сейчас для него существовали только его жена и три женщины, две из которых боролись за то, чтобы остаться и ?продолжить праздник, Флор, ты чего, всем же весело, да отпусти же!? И только Флор было не весело. Уворачиваясь от острых ногтей Ользон, она обдумывала, как бы усмирить разошедшуюся коллегу по сцене, и сквозь зубы ругала своего легкомысленного начальника, не позаботившегося об элементарной охране мероприятия. Конечно, Янсен была явно крупнее второй вокалистки, но та с отчаянным упорством и откуда-то взявшимися силами выражала свое желание остаться. Туомас тем временем нашел объект, на котором относительно безопасно для собственного здоровья можно было выместить свои эмоции. Точнее, его и не пришлось искать – Тарья подошла сама, воинственно глядя на побагровевшего композитора, будто вызывая его на дуэль. И дважды просить его не пришлось: лишь увидев этот, уже ставший ему ненавистным, надменный взгляд, он сделал шаг вперед и метнул взглядом несколько молний в бывшую коллегу: – Ты явилась сюда, да еще и привела Ее с собой! – указал он рукой на Анетт. – Где вы вообще достали приглашения?! Кто позволил вам тут чем-то распоряжаться?! – Кажется, наш всесильный маэстро недоволен? – притворно огорчилась Турунен. – Ты что, обиделся на двух милых дам, пришедших тебя поздравить? Но как же мы могли пропустить такое радостное событие? Наша одинокая поэтическая душа наконец-то обрела свою вторую половинку – разве это не прекрасно? – Забирай свою подружку, и убирайтесь отсюда обе! – прошипел он. Его тонкая натура не могла вытерпеть такого издевательства. – Она мне не подружка! А меня ты позвал сам, и уходить отсюда я не собираюсь. Что-то имеешь против? – про себя Тарья отметила, что ей нравится изводить Холопайнена своим спокойствием. Терпение маэстро окончательно лопнуло. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Тарья уже приготовилась принять мощный словесный удар, но вместо этого все услышали отчетливый звук удара со стороны. Первое, что увидел Холопайнен – вытянутые шеи гостей и открывшийся от изумления рот Юкки. Композитор и сам вытаращил глаза на столь необычную картину: Анетт, сползающая вниз по стене дома, и застывшая с выпученными глазами Флор. На секунду на лужайке повисло гробовое молчание, которое нарушила сама же новоявленная вокалистка: – Вот черт, опять я не рассчитала силу удара, – пробормотала Янсен, потирая красный кулак. – Но вроде и била-то не сильно – только так, чтобы она успокоилась… Пребывая в некоторой растерянности, Флор глянула на оторопевших жениха с невестой и виновато улыбнулась: – Эм… Простите, я сейчас приберусь… Она подошла к затихшей шведке и с легкостью подхватила ее на руки, словно пушинку, удивляясь, где та брала столько сил.

– Я сейчас вернусь! – ослепительно улыбнувшись гостям, с Анетт на руках Янсен двинулась под хохот Хиеталы через весь двор, ловя на себе ошеломленные взгляды гостей.