Глава одиннадцатая (1/2)

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.

Библия (Лк. VII, 17)</p>

Прошла неделя. За ней — вторая. А там недолго и третья подходила к своему концу. И каждый день Юйлань проводила с новыми друзьями, частенько встречалась с Ванцзи — особенно вечером, — они разговаривали или просто сидели молча, наслаждаясь присутствием друг друга. Как никак, а прошло три года, как они не виделись, и одиннадцать лет, как их отношения сошли на «нет». Сейчас же всё возвращалось на круги своя, правда с небольшими поправочками, которые, к счастью, особо ни на что не влияли. Почти. И этим «почти» являлся Вэй Усянь.

Юйлань и Усянь очень сблизились. Каждый рассказал о своём детстве, каждый узнал друг друга ближе. Они частенько проводили время днём — ещё с Чэном и Хуайсаном. А ещё чаще — по ночам… Вэй каждую ночь тайком прокрадывался к девушке в дом. Они вместе сидели, разговаривали, гладили кроликов и пили чай. Правда, чай обычно пила только Лань-младшая, парень же предпочитал вино. И об этих похождениях знали старшие братья девушки (Сичэнь узнал об этом совершенно случайно, дело всё в том, что он тоже решил попробовать сблизиться с сестрой и вернуть те отношения, и вот в один из их разговоров девушка проболталась, понимая, что за этим может последовать; однако парень лишь улыбнулся и пообещал, что дядюшка и слово от него не услышит на эту тему. Итог: доверие и любовь старшего брата вновь ожили), Цзян Чэн и не Хуайсан, и никто особо не возражал, даже Ванцзи, однако Чэн всё-такие частенько проявлял недовольство, оправдываясь тем, что всё это не сойдёт им с рук. Вот только это никого не пугало, наоборот, лишь разжигало в них огонь. И вот этот-то огонь и не нравился абсолютно всем. Все привыкли видеть холодную, рассудительную и предусмотрительную Юйлань, однако рядом с Вэем все эти качества, так скажем, уходили на второй план — особенно хладнокровность. Да, они все присутствовали в ней и были видны, но улыбка и веселье всё же находились на первом месте. Что тревожило Цзяна и Не в такой перемене сказать сложно, зато то, о чём беспокоились старшие Лань догадаться не составит труда — это сила их сестры. Была вероятность, что она может вырваться из-за эмоций. Но ведь и это не точная информация, верно? — именно так и рассуждала Лань-младшая.

Лань Цижэнь прекрасно видел эти перемены в племяннице и прекрасно понимал, из-за чего они происходили. Первые недели он не говорил ни слова и делал вид, что не замечал всего этого. Однако после решил вмешаться: всё-таки страх жил в нём до сих пор.

— Юйлань, — глядя свою острую бородку, начал глава ордена Гусу Лань, когда девушка пришла по его вызову, — ты ведь понимаешь, почему я тебя позвал?

— Как же это характерно для вас, многих взрослых, так начинать серьёзные разговоры со своими детьми, — в ответ сказала она, хмыкнув.

— А ты так же многословна, как и в детстве, — он заглянул в её светлые, почти прозрачные глаза. — Главная черта, которая отличает тебя от Ванцзи.

— Ванцзи может и не говорит, но думать ему никто не запрещал, — и тут же перевела тему, дабы не развивать эту: — Так почему вы меня позвали?

— Ты забываешь держать себя, забываешь быть хладнокровной. Этим самым ты затмеваешь своих братьев. Плохим светом, если ты понимаешь. На их отточенным прекрасном поведении ты… скажем, выделяешься…

— Хватит ходить вокруг да около, дядюшка, — Лань-младшая нахмурила тонкие брови. — У меня отличные оценки, в фехтовании мне нет равных, помимо того, я обладаю ещё и рукопашным боем, и в случае отсутствия оружия и возможности колдовать, я могу справиться и голыми руками. Я не нарушаю правил, веду себя прилежно, выполняю любой ваш приказ, — она, конечно, слукавила, говоря о том, что не нарушает правила. Есть всё-таки правила, которые она нарушила и не раз. В первую очередь не использовать свою силу на территории Гусу Лань. — Так что же вас беспокоит?

— Меня беспокоит, что ты перестала держать хладнокровность на первом месте! — чуть грубовато ответил Цижэнь. — Неужели ты позабыла, кем являешься? Твоя эмоциональность может понести за собой ужасные трагедии! Мы совершенно не знаем, на что способна твоя сила, мы совершенно не знаем, как её контролировать и как, в случае опасности, сдержать и вновь запечатать внутри тебя.

— Эта сила — часть меня, а значит, я способна ею управлять! — возражала, в свою очередь, девушка. — И осмелюсь вам напомнить, дядюшка, до возвращения в Гусу Лань я узнала больше о своей силе, нежели вы, когда я сидела взаперти, научилась ею управлять, и ещё ни разу она не выходила из-под контроля! В чём же проблема?!

— В том, что ты растёшь и силы растёт вместе с тобой! Нет гарантии, что ты всегда сможешь её сдерживать. Твоя сила — это даже не та сила, которой обладают те, кто связал свой путь с тёмным путём! Пойми, Юйлань, это далеко не шутки…

— С чего вы взяли, что моя сила держится в цепях лишь за счёт моей хладнокровности?! — перебила его Лань-младшая, сглотнув ком, встрявший в горле. В её глазах блеснули капли слёз — мужчина это прекрасно заметил, но виду не подал.

— Я согласен, что это всего лишь предположения, но и их мы должны придерживаться, чтобы полностью быть уверены в том, что ничего не произойдёт! — он повысил голос. — У нас была договорённость!..

— У нас была договорённость на неиспользование силы, а не на то, чтобы я не находила здесь себе друзей! — выкрикнула девушка, и первые слезинки выплеснулись из её глаз. Цижэнь вздрогнул. — Я не понимаю, почему вы так злы, дядюшка! Почему вы не рады, что ваша племянница нашла себе друзей? Почему вы не рады, что она вновь начала оживать, вновь становиться собой? Почему?!

— Юйлань, прекрати разводить эти сопли и послушай меня внимательно!..

— Усянь оказался неправ. Впервые, — твёрдым голосом, но со сбегающими по щекам слезами, проговорила Лань. — Вы боитесь меня, боитесь моей силы. Именно поэтому вы вернули меня сюда и заставили вновь закрыться в этой клетке.

— Юйлань, решать серьёзные проблемы в таком состоянии не выход. Ты — из семьи Лань. Приведи себя в порядок и верни свою хладнокровность, ведь…

— Вы не любите меня… — шёпотом произнесла девушка, закусив нижнюю губу.

— Юйлань! — сказать это у мужчины получилось чуть строже и грубее, чем он хотел на самом деле.

— Не хочу больше ни о чём разговаривать.

Лань-младшая резко развернулась и быстрым шагом вышла из кабинета своего дядюшки, ни разу не оглянувшись и не заметив его растерянный взгляд.

ххх</p>

— А не приняла ли ты слишком быстрое решение? — спросил той же ночью Вэй, смотря на худой бледный месяц. — Может… он боится сказать тебе правду?

— Я не знаю. Я ничего не знаю, — шёпотом отвечала девушка. — Я запуталась… Мне надо посидеть обо всём подумать. Я сорвалась. Это было неправильно — одно это знаю точно.

— Ну, здесь я с тобой соглашусь, — он кивнул. — Плакать — это, конечно, хорошо, помогает поддерживать нервную систему в норме, но в таких ситуациях нужно держать себя в руках. К слову, не могу понять, почему они все так зациклились на твоей хладнокровности.

— В детстве, как ты мог уже понять, я была озорным и слишком эмоциональным ребёнком, совершенно не похожим на своих двух старших братьев, и из-за этого — по мнению дядюшки — моя сила частенько выплёскивалась. Тогда постоянно что-то ломалось или рушилось, а иногда кто-то умирал.

— Умирал?..