6. Сближение (1/2)

С самого детства Мо Жань не имел права отказать Наньгун Лю. Он мог выбирать и демонстрировать свои пристрастия только в мелочах: какие кроссовки купить или какую машину, как организовать свободное время, с кем тусоваться. Но в глобальном смысле Наньгун Лю как скульптор формировал из жизни Мо Жаня нужное ему и безжалостно отсекал лишнее. Он никогда не приказывал, всегда выставлял все так, будто Мо Жань сам сделал выбор, поэтому заметить это и сопротивляться было еще сложнее. «Я понимаю, Мо Жань, семья Фан неприятные люди, и не стану осуждать, если ты откажешься провести с ними выходные и побыть кавалером их дочке. Не могу просить об этом Сы-эра: с его прямым характером он непременно обидит чувствительную барышню… В конце концов, не так уж нам нужна поддержка Фан. Потеряем рынок на юго-востоке, но что поделать». Как тут откажешь? Один раз, будучи еще наивным ребенком, не считывающим подтекста, Мо Жань разкапризничался из-за того, что его не отпустили на день рождения друга из прислуги, и сорвал гадким поведением полуделовую встречу, на которую его привели насильно вместо праздника. А через неделю семья этого самого друга стремительно переехала, не оставив контактов. Мо Жань не сразу увязал два события между собой. А когда сопоставил – прозрел. И детство закончилось. Начиная замечать, как ловко им манипулируют, начиная обращать внимание на свои настоящие желания и видя, как их методично гасят, он словно просыпался от мутного, но безопасного сна, вываливаясь из теплой затягивающей кровати прямиком в холодную злую реальность. Но вернуться обратно уже не желал.

Мо Жань долго не осознавал, что крепко влюбился в Чу Ваньнина. Влюбленность ощущалась как неясное беспокойство, почти тревога. Возможно, непонимание своих чувств было просто защитной реакцией: первокурсник Мо Жань только-только нащупал вероломство Наньгун Лю и не представлял, как с этим бороться, инстинктивно отдалял от себя все глубоко важное, чтобы не потерять.

Мо Жань в ярчайших деталях помнил, как впервые встретил Чу Ваньнина. В тот день у Е Ванси было на одну пару больше, и Наньгун Сы с Мо Жанем договорились подождать ее, коротая время на галерке. Это была одна из поточных лекций, на которых преподаватели выступали, знакомя со своим предметом. На этот раз настал черед Чу Ваньнина, и студенты разделились на два лагеря. Одни не ждали ничего особого и готовились тупо отсидеть часы для посещаемости, разочарованные всего лишь аспирантом в качестве лектора в противовес ранее выступавшим именитым профессорам. Другие же, кто успел пообщаться со старшими курсами, убеждали первых, что занятия Чу Ваньнина крутые, и записывались на его факультатив, даже не успев прослушать вводное занятие. Мо Жаня тогда развлекла перепалка в группе девушек, сидящих на ряд ниже него. Они спорили, стоит ли уделить лекции внимание или лучше пойти в читальный зал и потратить время на домашнее задание. Одна из спорщиц потеряла терпение и забросила последний аргумент:

- Если вы не верите, что у него классные лекции, то подумайте хотя бы о том, что он секси! На старых пердунов еще насмотритесь, симпатичных дурачков – вон, у нас весь курс. А тут молодой, красивый, умный…

- Ужас, у тебя совсем нет вкуса! Замолчи и не позорься, - шикнула на нее товарка.

Девушки на лекцию все-таки остались, а Мо Жань сделал из диалога свои выводы и весело ожидал увидеть кого-то, подходящего под его понимание «нет вкуса»: лощеного хлыща, стремящегося произвести стильное впечатление. Он навоображал невысокого типа, вставшего на каблуки ради лишней пары сантиметров роста, склонного к полноте, но стремящегося это скрыть, с аккуратным пробором и обязательно нелепой челкой, одетого в самый броский костюм, какой мог предложить масс маркет. Этот тип, небось и лекцию вел, будто дрочил на себя.

Но вместо комического персонажа за трибуной появился Чу Ваньнин. Он возник, будто воплотился, и все сразу умолкли, хотя тот не призывал к тишине, а звонка на пару еще не было. Несколько выше среднего, с осанкой, какую в офисный век уже не встретишь, худощавый, но гармонично сложенный. Он сосредоточенно раскладывал на трибуне листки с лекциями, а Мо Жань не мог отвести взгляда от его неулыбчивого лица и длинной шеи и досадовал, когда тот наклонялся ниже, отчего челка скрывала спокойный сильный взгляд. Кисти рук Чу Ваньнина были изящны и тонки, но без присущей подобному типу рафинированности. То, как он держал конспекты, подтекстом давало понять, что эти руки способны сжать железной хваткой. Взглядом убить, равнодушием унизить – Мо Жань вынес этот образ из классической литературы, но ни разу не встречал в жизни. А когда Чу Ваньнин с холодным отстраненным выражением лица выслушал подошедшего что-то спросить студента, а дальше подробно ему ответил, отчего студент засветился лампочкой, Мо Жань понял, что и светом озарить Чу Ваньнин способен.

- Видали? Красавец! – гордо, будто за своего ребенка, выступила первая девица.

- Ты сумасшедшая, он в лучшем случае неплох, - с легким ужасом возразила ей вторая.

Мо Жань понимал, почему ее не впечатлил Чу Ваньнин, но соглашался с первой. Чу Ваньнин просто не стремился подчеркнуть внешность и, кажется, даже не знал, как это сделать. Ужасные серые брюки были по размеру, но не по фигуре. Белая рубашка смотрелась бы хорошо, закатай он, например, рукава, или расстегни пару пуговиц. Не говоря уж о том, что на фигуру и грацию Чу Ваньнина можно было найти сотни более удачных вариантов. Он просто не был заинтересован в собственной внешности. Потому же носил стандартную стрижку, которая не уродовала, но и не украшала. Единственное, что действительно подчеркивало красоту Чу Ваньнина – кожаный ремешок на тонкой талии с застежкой-листочком. Да и то, Мо Жань догадывался, что аксессуар так удачно лег по чистой случайности, а Чу Ваньнин лишь стремился зафиксировать брюки. Красота Чу Ваньнина еще потому проняла Мо Жаня, что была естественна и освежающа, как озерцо в горах, и потому, может быть, не столь впечатляюща на первый взгляд. Но у Мо Жаня был наметанный глаз.

Вокруг Мо Жаня крутились богатейшие люди, для которых довести свою внешность до идеала что хирургически, что косметически, не составляло никакого труда. Он привык к красивым людям и воспринимал их как должное. Чтобы его сердце дрогнуло, а желание затопило с головой, нужно было нечто большее, чем просто удачный фасад. Уже после лекции, когда почти все студенты разошлись, а Чу Ваньнин собирал свои записи, к нему подошли ректор и двое представительных мужчин. Мо Жань задержался и навострил уши. О чем они говорили, он не слышал, но те явно на чем-то настаивали. Чу Ваньнин выслушал их с каменным лицом и после долгих речей и уговоров ответил лишь одно слово: «Нет». Оно упало тяжелым острым клинком и разрубило нить разговора. Больше Чу Ваньнина не беспокоили. А Мо Жань не мог отделаться от мурашек, бегущих по позвоночнику каждый раз, когда вспоминал этот бескомпромиссный и окончательный отказ. Не понимал, почему его это так возбуждает, но хотел припасть к Чу Ваньнину и выпить это «нет» прямо из его уст.

И вот теперь, поздним вечером спустя три года, он сидел в излюбленном кресле в библиотеке и жадно впитывал в себя каждый жест и каждый взгляд, каждое слово Чу Ваньнина, поглощенно рассказывающего про системы информационной безопасности. Чу Ваньнин увлекся и сыпал подробностями, которые Мо Жань понять был не в состоянии. Это разительно отличалось от лекций: на них Чу Ваньнин давал материал структурировано, последовательно, сначала крупными мазками набрасывал суть, затем углублялся в подуровни. Но сейчас он мог поговорить о любимом предмете как о хобби, а слушатель был внимательным и благодарным, и потому Чу Ваньнин сбивался, перескакивая с одной темы на другую, в моменте показавшуюся более интересной, вспоминал и тут же выкладывал интересные случаи, неизбежно отходя от первоначального вопроса, хватал листы и чертил схемы, в которых Мо Жань ничерта не понимал, зато благодаря которым имел счастье любоваться ловкими руками. Мо Жань вообще не помнил за собой такого, чтобы когда-то терял голову от всякой ерунды, но теперь, глядя на то, как Чу Ваньнин ведет по бумаге пальцем, повторяя только что начерченную линию стрелки, не мог не думать о том, что еще лучше эти руки смотрелись бы у него на груди.

Чу Ваньнин вдруг то ли заметил его расфокусированный взгляд, то ли кивок Мо Жаня показался ему недостаточно убедительным, и расстроенно спросил:

- Тебе не интересно?

Мо Жань покачал головой.

- Напротив. Мне очень интересно. И еще больше мне нравится видеть вас таким увлеченным. Но я начинаю терять нить рассуждений. Все-таки для меня это совсем новый предмет.

Чу Ваньнин нахмурился.

- Извини. Я должен был учесть. Какой момент пояснить?

У Мо Жаня были немного другие планы на вечер, поэтому он начал потихоньку съезжать с профессиональных тем.

- Что вы, не стоит извиняться. Самую суть я понял, а чтобы добраться до подробностей, надо сначала это переварить.

- Что ж… - Чу Ваньнин неуверенно сгреб разложенные на столике исписанные листы. Вне профессиональной сферы он явно чувствовал себя неуютно и не знал, что дальше делать. Заинтригованный Мо Жань решил подождать и посмотреть, как тот выйдет из положения.

Чу Ваньнин неспешно собрал черновики, запрятал в сумку вместе с ручкой. На столе из его вещей остался только телефон. Смутится и уйдет или смутится и попробует нащупать другую тему? Мо Жаню было интересно.

Слегка растерянный Чу Ваньнин проговорил:

- Что ж, если возникнут вопросы, можешь обратиться ко мне, постараюсь ответить.

Мо Жань благодушно улыбнулся.

- Непременно! Но как мне с вами связаться?

Занервничавший Чу Ваньнин бросил взгляд на телефон. Мо Жань помог ему:

- Было бы удобно, если бы я мог связаться с вами через вичат. Дадите мне свой контакт?

При этих словах Чу Ваньнин словно очнулся ото сна и с вернувшейся в голос сталью сердито спросил:

- Ты же не будешь всякой глупостью спамить? Иначе заблокирую.

- Никаких глупостей, я ценю свое и ваше время, - клятвенно заверил Мо Жань, а сам внутренне оскалился: он догадывался, что Чу Ваньнин имеет в виду беззубый флирт на уровне младшеклассников с киданием стикеров и пожеланиями доброго утра. Такой чепухой Мо Жань точно не собирался заниматься.

Они обменялись контактами, и для Чу Ваньнина наступил второй виток неловкости, в который он опять не знал, куда себя деть. Безопасная тема себя исчерпала, и Чу Ваньнин, не найдя иного выхода, засобирался.

- Посидите со мной еще немного. Куда спешить? Чай есть, - мягко предложил Мо Жань.

- Я…

Прежде чем Чу Ваньнин успел сочинить отговорку, Мо Жань удержал его на месте:

- А я вот хотел еще спросить, как вы справляетесь с толпами влюбленных студентов?

Чу Ваньнин пришел в изысканный ужас:

- К-какие еще толпы?

- Разве вам не признаются в любви и не зовут на свидания?

- Какие еще свидания? Что ты напридумывал?

- Неужто среди всех не нашлось ни одного смельчака? – забавлялся Мо Жань. – Или вы просто не поняли, что с вами флиртуют?

Смотреть, как краснеет бледная кожа Чу Ваньнина было сплошным удовольствием. Проявившаяся агрессия добавила ему красок. Глаза сузились, руки сжались в кулаки. Казалось, он сейчас кинется на Мо Жаня. И тот бы его поймал.

- Твои шутки неуместны. Или ты намеренно хочешь задеть меня? А я и не думал, что у тебя настолько испорченный характер.

Мо Жань постарался его успокоить:

- Простите, что позволил себе лишние предположения, но вы пользуетесь популярностью среди студентов, а я несколько ревную.