2. Наньгун Лю (1/2)
Большинство завистников, недовольные самим фактом существования Мо Жаня и Наньгун Сы, оправдывали свою ненависть тем, что братья не заслужили всего, что имеют, а к занятиям в Университете относятся как к развлечению. Отчасти они были правы: братья действительно позволяли себе дурачиться на парах, не всегда слушали лекторов, не выкладывались на все сто в домашних заданиях и, что больше всего бесило, никогда не надрывались, чтобы занять строчку в рейтинге. Однако ж у обоих были лучшие отметки, а преподаватели их уважали. Для измордованных неврозом отличников и для ищущих себе оправданий неудачников такая ситуация выглядела несправедливым фаворитизмом. Наверняка и высокие отметки им ставили исключительно из-за финансовых вливаний семьи Наньгун, считали обиженные жизнью, и отказывались посмотреть чуть шире и заметить: братья действительно выше однокурсников по уровню знаний и навыков, и даже самой модели мышления. Увидеть это – значило признать превосходство. Могли признать несоциализированного зануду или явно некрасивую девушку, или, быть может, нищего студента, но не тех, у кого был полный набор: здоровье, красота, обаяние, деньги и власть.
И Мо Жань, и Наньгун Сы позволяли себе отдыхать на парах, потому что настоящая учеба начиналась вечером после университета. За закрытыми дверьми резиденции в прохладных, обитых деревом аудиториях они постигали куда более сложные и концентрированные материи, чем в университете. Там профессора и действующие директоры фирм вкладывали в восприимчивые умы отшлифованные знания, передавали из рук в руки живой опыт. Пока однокурсники ломали головы над абстрактными задачками из учебников пятидесятилетней давности, Мо Жань с Наньгун Сы в режиме реального времени решали, куда инвестировать, какую фирму закрыть, как перенаправить финансовый поток из одной корпорации в другую, чтобы при этом конкуренты не успели спохватиться и предпринять меры. Хотя абстрактные задачи они решали тоже, в особенности Мо Жань, которого несколько больше, чем Наньгун Сы, грузили математическим анализом и теорией вероятности. Зато Наньгун Сы приходилось больше корпеть над историей искусств и социальными дисциплинами. И хотя Мо Жаню лучше давались литература, музыка, и ему действительно нравилась, в отличие от Наньгун Сы, история искусств, у Наньгун Лю, видимо, были свои соображения, что в каком из сыновей развивать.
По сути, университет являлся для них не местом учебы, а площадкой нетворкинга – возможностью посмотреть на людей, научиться общаться и манипулировать, изучить тех, кем в недалеком будущем предстоит управлять. Для закрытой и социально дистанцированной семьи такая точка соприкосновения была просто необходима, если только клан не хотел совсем потерять связь с реальностью и, как итог, погибнуть.
Иногда братья прогуливали университет в будние дни, прожигая время в ресторанах, клубах или еще где – потому что в выходные шла не менее интенсивная работа. А им нужно было отдыхать, вольности стравливали напряжение. Конечно, со стороны внезапное решение братьев уйти со скучной пары и рвануть на горячие источники выглядело как легкомысленность мажоров, но сами братья считали это грамотным управлением графиком.
У Мо Жаня была отличная реакция, и там, где можно было это делать относительно безопасно, он использовал свою спортивную позерскую тачку по назначению и втапливал газ, выжимая для себя и брата лишние свободные минуты. Просто лишние пятнадцать минут, когда можно рухнуть спиной на кровать и бездумно пялиться в потолок. Мо Жань обожал это ничегонеделание, оно здорово перезагружало, давало перестроиться.
Но в этот день, когда он предпринял попытку сблизиться с Чу Ваньнином, не думать ни о чем не получалось. Мысленно он все равно возвращался к тем кратким мгновениям, когда Чу Ваньнин ему ответил. И чувствовал, что вместо того, чтобы опустошиться перед занятиями с наставником, наоборот, переполняется чувствами и видениями, позволяет им поглотить себя. Расплывается. У интереса к Чу Ваньнину была давняя история, и до сих пор Мо Жань не подошел к нему, потому что… трусливо берег себя. Он, верно, и дальше рыскал бы вокруг да около, приглашал на свидания тех, к кому почти равнодушен, если бы не понимание, что скоро все закончится. Чу Ваньнин, вероятно, и дальше продолжит работать в университете, а вот у Мо Жаня последний курс бакалавриата, и вряд ли магистратуру он будет оканчивать тут же. Скорее за границей, чисто ради престижной корочки и наработки связей.
Мо Жань не боялся, что Чу Ваньнин ему откажет. Даже не рассматривал такой вариант. Знал, что рано или поздно они окажутся в постели, и холодный недотрога будет таять в его объятиях. Но Мо Жань боялся своими руками поломать то, что поддерживало его последние года три. То, что Чу Ваньнин ему дарил, даже не подозревая об этом. Да признаться, до появления Чу Ваньнина, Мо Жань и не думал, что ему нужна поддержка.
Звук колокольчика – дань старомодной традиции – оповестил о том, что пришло время занятий. Мо Жань вскочил с кровати, выложил телефон на тумбочку (на занятиях телефоны не допускались) и отправился в аудиторию. Когда он пришел, Наньгун Сы уже скучающе протыкал острием перьевой ручки выложенные перед ним распечатки. Мо Жань поприветствовал профессора поклоном и занял свое место, готовый к очередным двум часам финансовой аналитики.
И закипела работа. Мо Жань с Наньгун Сы изучали материалы, обсуждали их с профессором и предлагали решения, выслушивали критику, а следом более удачное предложение и кусок теории, как раз описывающий рассматриваемый случай. Юноши впитывали в себя весь процесс, запоминали и делали пометки в конспектах. Сравнивали с предыдущими, уже разобранными случаями. Настольные лампы мягкими желтыми пятнами окрашивали распечатки и ноутбуки, экран на стене излучал на аудиторию холодный безличный свет. Механические часы отсчитывали минуты, их тихое пощелкивание можно было услышать, когда братья погружались в раздумья, и воцарялась тишина.
Наньгун Лю появился под самый конец занятия. Подождал, пока профессор завершит формулировать выводы, после чего формально поприветствовал его и задал дежурные вопросы об успехах. Выслушав отчет, направился к сыновьям.
- Наставника я услышал. Теперь жажду вашего мнения. Ну, как дела, какие достижения, какие проблемы? – Отечески тепло, слегка улыбаясь проговорил Наньгун Лю. На нем был домашний шелковый халат, руки он заложил за спину, а голову слегка наклонил на бок, отчего производил впечатление заботливого неравнодушного родителя.
Мо Жань промолчал, пассивно выдвигая перед собой Наньгун Сы. Тот отчитался за обоих. Честно рассказал и об успехах, и о глупых ошибках. В конце речи попросил отпустить его на соревнования Е Ванси.
- Что ж, это можно, - задумчиво протянул Наньгун Лю, - не все же вам в классах чахнуть. Мо Жань, тебе тоже даю выходной. Хочешь – сходи поддержи подругу, хочешь – хоть проспи весь день. Наслаждайтесь жизнью, мальчики.
Мо Жань испытал смутное раздражение такой «щедростью». Но улыбнулся и проговорил:
- Спасибо. Обязательно схожу поддержать нашу Е Ванси.
Мо Жаню хотелось воспользоваться выходным иначе. Пригласить куда-нибудь Чу Ваньнина и половину дня провести с ним, а половину проспать. Но он понимал, что за ним следят, и его действию непременно дадут интерпретацию. Он не знал, действительно ли его интерес как-то скажется на Чу Ваньнине, но предпочел перестраховываться и демонстрировать, что тот значит для него не больше, чем любая другая пассия. Чу Ваньнин не мог стать таким важным, чтобы в списке приоритетов подняться выше их с Наньгун Сы подруги детства. Может, ничего и не произошло бы, и Мо Жань зря скрывался, как накручивающий себя подросток, но на всякий случай старался отводить внимание Наньгун Лю от того, что ему было действительно важно.
- О, Мо Жань, ты придешь? – искренне обрадовался Наньгун Сы. – Е Ванси будет очень рада.
- Она перестанет радоваться, когда поймет, что я вообще не понимаю, что происходит на баскетбольном поле, - отшутился Мо Жань.
- Да брось, это не главное. Только не приходи с плакатом «Е Ванси, бей по шарам!», - рассмеялся Наньгун Сы.
Мо Жань фыркнул. Наньгун Лю тоже издал смешок и потрепал Мо Жаня, а затем Наньгун Сы по волосам:
- Я доволен вами и горжусь нашей девочкой. Передайте ей от меня, что болею за ее команду, и с таким капитаном, как она, они просто не могут проиграть.
Наньгун Сы засветился ярче плафона настольной лампы и с удовольствием подался навстречу ласкающей отцовской руке, пока по каким-то своим внутренним часам не решил, что лимит пройден, и дальше продолжать – перебор.
- А вы не придете на матч? – спросил Наньгун Сы. – Отец, вы так редко устраиваете себе выходной. Может, сходите с нами?
Наньгун Лю с досадой покачал головой.
- Нет, мальчик мой, я не могу. Слишком много дел, слишком много встреч. Ну а вы развлекайтесь. Кстати, всего ли вам хватает?
- Полный порядок! – Мо Жань сложил пальцами знак «окей».
Наньгун Лю поднял со стола распечатки, скатал в трубку и легонько шлепнул ему по макушке.
- Мо Жань, сколько повторять тебе не использовать эти вульгарные жесты!
- Ауч! – Мо Жань театрально потер затылок. – Прошу прощения, буду следить за собой. Ну, так-то и макулатурой человека бить – моветон.
И они понимающе рассмеялись, глядя друг на друга. Такой способ поддерживать не особо крепкие родственные отношения: Мо Жань как бы демонстрировал, что все еще безобидный зависимый ребенок, а Наньгун Лю нисходил до уровня житейской семейной рутины. Дружная семья.