Глава первая (2/2)

— Это ты виновата, — прошипел он. — Если бы были живы родители…

— Тэхёна, прости меня, — зарыдала она. Сестра обвила его руками, но Тэхёна от неё тошнило. Его тошнило от её предательства, от того, во что превратился их отчий дом, от наводнивших его чужих людей, от того, во что втоптали память об их родителях.

— Никогда тебе этого не прощу, — сказал Тэхён. — А сейчас уйди.

Сестра ушла. Через три часа ей идти на смену, а она даже не поспит. Но эта мысль не слишком его заботила. Тэхён был поглощен обидой и яростью. Он остался в том положении, в котором его швырнули на матрас и переживал небывалое чувство ненависти. Он, кажется, давно не испытывал ничего другого, только ненависть, горе и черную непроглядную безнадёгу. Вот уже три года, с тех пор, как к нему и его двадцатидвухлетней сестре переехал ее парень, а в скором времени муж.

Тэхён сидел и глотал слёзы. Знал он, что так будет? Знал. Ему давно и однозначно дали понять, что как только он достигнет совершеннолетия — получит пинок под зад. До этого знаменательного события оставалось три месяца. Да и хрен на них. Он и сам не собирался тут оставаться. Именно поэтому аккуратно откладывал деньги на этот случай. Собирался скопить на переезд в большой город, снять жильё, устроиться на работу и жить так, как хочется, без скандалов и драк, чтоб не видеть, во что превратилась жизнь старшей сестры, отличницы, любимицы папы. А он был мамин. Это не являлось секретом и не было обидно, в их семье хватало любви на всех. И куда всё делось? Полетело в жопу, превратилось в прах, зарыто вместе с родителями.

Минуты тянулись, превращаясь в часы. Тэхён вышел из оцепенения от стука входной двери. Вдруг оказалось, что за окном светает, сестра ушла, а шум за стеной давно умолк, и Тэхён уже долгое время сидел неподвижно в глухой тишине. Только храп в другой части дома оживлял утро.

Тэхён не имел никакого представления как жить дальше, но знал наверняка, что выжить в любом другом месте будет легче, чем в собственном доме. Поэтому он поплёлся в ванную, выкрашенную когда-то голубой краской, всю в старых пожелтевших пятнах. Ему надо было вырваться немедленно, жизнь в мрачной нищете душила. И не столько нищета, сколько грязь и безысходность. Он умылся, затем наскоро побросал вещи в сумку, бесшумно проскользнул в комнату со спящими пьяным сном ишаками. Брезгливо поморщился, ступая между распластанных на полу тел, собрал чужие телефоны в рюкзак, написал прощальную записку для сестры и с горьким чувством вышел из дома.

Несмотря на жаркий сентябрь, в такую рань на улице было холодно. И очень тихо. Еще не вышли на линию автобусы, только дворник, поёживаясь, мёл улицу. Щемящая грусть вытеснилась духом свободы и жаждой приключений. Тэхён шагал к району вокзала, который никогда не спал. Щебетали птицы, и Тэхён думал, раз уж такие безмозглые существа могут выжить, то выживет и он. Нерациональный оптимизм всяко лучше обоснованного пессимизма. В одной из лачуг, расположенной у привокзального рынка, он выменял телефоны на деньги, которых должно было хватить на первое время.

Он сел на ранний поезд со смешанными чувствами, так как ясно осознал, что уезжает из дома навсегда, но пребывал в предвкушении будущего, манящего, многообещающего. И парень по соседству оказался приятным собеседником. Тэхён, вымотанный бессонной ночью, заснул прямо под его бесконечный бубнёж. Снились ему почему-то краденые телефоны и брошенная школа. Во сне то директор грозил пальцем и обещал Тэхёну, что он станет бомжом; то сестра о чем-то смеялась с Чоныном, а Тэхёна не замечала, словно тот был бестелесным призраком. Разбудил его стук в окно. На платформе стоял его спутник и махал Тэхёну. Тэхён тоже помахал ему на прощание. Парень достал из сумки пачку денег и снова помахал. Из его сумки. Его деньгами. Тэхён вскочил на ноги. Поезд тронулся. Спотыкаясь и сбивая людей он помчался к выходу. Он стучался и ломился в двери, искал какую-то там кнопку, и последнее, что он успел увидеть через стекло набирающего скорость поезда — как ворюга скрывается в подземном переходе.

Не с такими мыслями он ожидал приехать в Сеул, ох не с такими. Вот он, стоит без денег, вещей, телефона, беспомощно озираясь на вокзале. А дальше что? В полицию? Его вернут домой. В центр? На окраину? Пешком туда придется весь день добираться. В животе забурчало, когда он проходил мимо палатки, где жарили хоттоки. Вокруг текла жизнь, безразличная до его забот, ходили люди, а некоторые, те, к которым причислял его директор во сне, ворочались на своих картонках, лежа вдоль стен. «Но едят же они что-то, — подумал Тэхён. — Может, спросить что?»

Немного поплутав добрался до Чонно.<span class="footnote" id="fn_27802763_1"></span> Побродил там, робко предлагая свои услуги торговцам, сунулся в пару магазинов и несколько кафе. Но никто не хотел связываться с ним, его посылали в грубой и в мягкой форме. И только один человек дал совет попробовать искать работу в Итэвоне.<span class="footnote" id="fn_27802763_2"></span>Но до Итэвона опять надо было топать, а Тэхён страшно устал, день перевалил за 3 часа, у него гудели ноги и энтузиазма осталось ноль. Он нерешительно помялся в метро, глядя на поток людей, непонятно на что надеясь. Потом разом перемахнул через турникет и скрылся в толпе, когда в спину ему донеслись вопли аджосси<span class="footnote" id="fn_27802763_3"></span>из будки. Не уследил, лопух? Тэхён облегченно засмеялся, прыгая в любезно подошедший вагон.

Но и в Итэвоне повторилась та же история с бессмысленным шатанием от порога к порогу. Он уже и сам точно не знал где находится, когда забрёл на не слишком оживленную улицу, и на глаза ему попалось объявление, что требуется ученик, усердный и непривередливый. Тэхён чувствовал себя сейчас самым усердным и самым непривередливым в мире. Хозяин, пожилой толстяк господин Ли, занимался переплётом старых книг. Тэхёну было совершенно всё равно кем работать, он лишь робко попросил предоплату. Но старик был недоверчив и прижимист, так что от идеи попроситься переночевать в мастерской Тэхён тоже отказался. Он послушно просидел до восьми вечера, срезая ножом корешки, выравнивая листики и прижимая их струбциной. После первого рабочего дня он с легким чувством, что его поимели, забрёл в парк и провёл там довольно хреновую ночь под кустом, надвинув кепку на лицо и твёрдо решив к следующему ночлегу обзавестись картоном. А там ещё неделька или месяц (кто знает, когда господин Ли решит выплатить ему зарплату) — и он снимет где-нибудь угол. Или просто снимет кровать. Больше ему ничего не надо.

Утром он голодный и злой пошёл к чёртову переплётчику. В четыре часа не выдержал и ушел на поиски еды, сославшись на встречу с арендодателем своего несуществующего жилья. В этот день Тэхёну сказочно повезло. Слоняясь по улицам он набрёл на баптистскую церковь, где бесплатно раздавали обеды. Кто-то скажет — провидение, Тэхён говорит — обострившийся с голоду нюх. И в общем после самого вкусного обеда в его жизни оптимизм начал возвращаться. Ночлег у него был — картонка в кустах, в парке также был замечательный туалет, в котором он помыл голову. Еду он ловил то в одной, то в другой церкви, а на метро передвигался посредством проверенного трюка с турникетом. Тэхён выглядел всё же потрепанным, и господин Ли начал коситься на его мешки под глазами и общий помятый вид. На работе Тэхён слушал по радио трот целыми днями, потому что ни на что другое хозяин настраивать его не желал, там небось и переключатель закорел за десятилетия. Так прошло почти две недели.

Встав с утра пораньше с чувством, что усталость у него врождённая, Тэхён планировал позавтракать перед работой, потому что накануне Лысый Ли мурыжил его весь день, и Тэхён даже не пожрал. Сегодня кормили в месте, до которого он решил проехать остановку, чтобы не слишком опоздать на работу. И надо было такому случиться, что фокус с турникетом не прошел, вредный аджосси как овчарка выследил Тэхёна и схватил в полёте за кофту. А Тэхён так расстроился, что не мог сдержаться. В итоге перепалка в метро довела его до полиции. И вроде бы ничего страшного, его отпустили, но вот на работу он попал сильно после обеда (кому обед, а кому пустой урчащий желудок). А переплётчик будто этого и ждал. Он просто взял и выгнал его с работы не заплатив ни гроша. Тэхён в бешенстве пообещал поджечь его поганую мастерскую, ну или на крайняк насрать под дверью. Ну и всё, Тэхёни. Приплыли. Хочешь — плачь, хочешь — танцуй перед туристами с кепкой в руках, хочешь — ложись и помирай.

В подступающих к Итэвону сумерках одна за другой загорались вывески. Он выбрал самую яркую и, причесавшись пятернёй, надвинул кепку обратно на голову. Решительно зашел в заведение, где менеджер, брезгливо оглядев его с головы до ног, так же решительно отказал ему со словами: «Ну какой из тебя грузчик». Тэхён свернул в туалет попить воды из крана. Музыка долбила здесь почти так же громко, как и в клубе за пределами сортира. И тут его накрыло. Он прислонился к стене и закрыл лицо руками. «Отдаться что-ли какой-нибудь богатой дамочке?» — в отчаянии подумал он. А праздник жизни вокруг кипел, как насмешка над его собственной, убогой.