Любить его как короля (1/2)

Дорога от школы до автобусной остановки показалась Симону бесконечно долгой. Он не хотел возвращаться домой, он хотел пойти к Вилле и поговорить с ним. Или хотя бы позвонить. Или написать. Но он не знал, как попросить у него прощенья за то, что он сделал. И за то, что он все это время молчал. На самом деле, он не так уж пытался это скрыть, и Вилле знал о таблетках, только не знал подробностей. Просто они не говорили об этом. И после Рождества Симон почти не вспоминал этого. Между ними произошло слишком много всего, и такая мелочь просто ускользнула из внимания. Но Симон впервые задумался о том, что это значит для Вилле. Ведь его репутация – это не только его репутация. Это репутация всей его семьи, даже страны, можно сказать. Может быть, это и не важно, и людям на самом деле было бы плевать на все это, если бы они узнали. Но… От Вилле все равно всегда требовали быть… идеальным. Быть образцом для подражания, быть человеком с картинки. Он должен был бы быть таким принцем, которым его страна могла бы гордиться. Целая страна. Симон хотел быть тем, кем могла бы гордиться его семья – мама и Сара. И даже ему иногда было очень трудно всегда оставаться для них хорошим человеком и оправдывать их ожидания. А каково было Вилле? Он ведь должен был оправдать ожидания целой страны. Симон вдруг почувствовал, что было ужасно несправедлив и жесток к нему. Когда он сказал ему «счастливого Рождества» – это было самое ужасное, что он мог бы сказать. Он даже представить не мог, что Вилле почувствовал в тот момент. Вернее… теперь уже мог. Наверное, сам он почувствовал что-то подобное, когда узнал, что Вилле целовался с Фелис. Да, ему было бы гораздо проще встречаться с такой девушкой как она. Фелис из богатой и знатной семьи, но при этом она всегда была довольно милой и общалась со всеми одинаково приветливо, независимо от сословий и положения. Это всегда нравилось Симону в ней, и он знал, что это нравилось в ней и Вилле. Они дружили с детства, хорошо друг друга знали и были довольно близки друг другу. Иными словами, у нее было все, что было нужно Вилле, и они как пара получили бы грандиозное социальное одобрение и поддержку близких. Тогда как Симон никогда не мог бы дать этого Вилле. Поэтому, когда он узнал, что между ними что-то было, это стало для него слишком болезненным ударом. Он вдруг осознал, что Вилле тоже может двигаться дальше без сомнений и сожалений. Не пытаться как сам Симон пытался с Маркусом, а действительно двигаться дальше, жить своей хорошей счастливой жизнью, быть тем, кем страна может гордиться. И в этой его новой реальности уже не будет места для Симона. В этот момент весь мир Симона, кажется, был разбит на мириады мельчайших осколков, и это было так больно, как если бы его сердце просто вырвали из груди, но оно все еще продолжало бы биться и чувствовать. Симон подумал, что, наверное, тогда перед Рождеством Вилле чувствовал то же самое. Потому что Симон дал ему понять, что в его жизни для Вилле нет места. Теперь Симон сожалел об этом, наверное, даже больше, чем о тех таблетках. Он сожалел о том упущенном времени, которое они могли бы провести вместе, если бы тогда он просто уступил. Так глупо было упираться в свои принципы, хоть он и считал их правильными. Но это не стоило того, чтобы причинять Вилле такую боль и терять его каждый день, каждый час, каждую минуту, когда они не могли быть вместе.

Симон закрыл глаза, он почему-то вдруг вспомнил их поцелуй на балу в честь дня Святого Валентина. В темноте, они прятались там от всей этой шумной толпы, он и сам прятался от Маркуса, от того, с кем его хотели бы видеть его друзья и родные. И это был, наверное, один из самых волнующих поцелуев, который Симон мог бы вспомнить. Именно тогда, когда Вилле уже готов был его отпустить, он сам не смог уйти. Может быть, это не правильно для него – не скрывать ничего от других? Может быть, есть вещи, которые должны оставаться скрыты, только тогда они могут существовать, потому что они будут существовать только для них двоих и не для кого больше? Конечно, после дня Святой Люсии Вилле требовал от него скрывать их отношения не поэтому. Но, может быть, это было бы не так плохо, как Симону казалось? Пусть у этого всего и была бы плохая причина, но, возможно, результат превзошел бы его ожидания?

Тайные знаки, тайные места для свиданий, тайные поцелуи – это был бы мир, который принадлежал бы только им двоим, в который никто не может вторгнуться, потому что они сами оберегают его секреты. Наверное, это был бы идеальный мир. Симон подумал, что если бы они родились лет двести или даже сто назад, у них бы не было никакого другого выбора. Правильно ли это для общества? Нет. Симон был твердо в этом убежден. Но это было бы правильно для них двоих. Симон вдруг осознал, что его любовь к Вилле перевешивает любые его убеждения. Просто потому что он сам – кронпринц Вильгельм – сильнее любых убеждений. Именно так – кронпринц, наследник и будущий король. Симон вдруг понял, что не может отделить этого от Вилле. Если бы Вилле был простым парнем, таким как Маркус, смог бы Симон влюбиться в него? Возможно. Но не настолько сильно. Это было бы… простое чувство. Симпатия. Но эта любовь не смогла бы стать такой всепоглощающей и бесконечной. И дело тут не в привилегированности Вильгельма, а в том, как он может этому сопротивляться. Как отчаянно он борется, чтобы быть собой, когда все вокруг требуют от него, чтобы он был кем-то другим. Этого не могло быть в Маркусе, потому что ему никогда не приходилось так бороться. Возможно, это было в самом Симоне. По крайней мере, он бы хотел, чтобы в нем это было. Но это точно было в Вильгельме. Это такая невероятная сила, для которой не существует препятствий. Поэтому Симон никогда не мог перестать любить Вильгельма. И не сможет уже никогда. Даже если Вильгельм никогда не станет королем, даже если его место займет Август, для Симона он все равно навсегда останется единственным королем, которого он будет любить и которому он будет предан всю свою жизнь. Даже если им придется расстаться…

Погруженный в свои мысли, Симон и сам не заметил, как дошел от остановки до дома.

– Ну что, тебя можно поздравить? – Рош похлопала его по плечу, а Аюб поднял руку, чтобы «дать пять», но Симон не ответил на его жест.

– Что вы тут делаете? – Симон не ожидал их тут встретить. Вернее, даже не думал теперь о том, что произошло сегодня днем и как на это отреагируют его близкие.

– Как что? Пришли тебя поздравить, – ответил Аюб.

– А почему вы тут? На улице, я имею ввиду, – он все еще не понимал, что происходит. Голова вдруг ужасно заболела.

– Сара вернулась и она в плохом настроении, – объяснил Аюб. – Так что мы решили подождать тебя здесь.

– Но что ты такой кислый? – спросила Рош. – Все же классно. Правда? Жаль, конечно, Маркуса. Он клевый чувак. Но я думаю, он не будет один долго. Но с тобой-то что, Симме? Все ведь так, как ты хотел.

– Эй, правда, что случилось? – Аюб посмотрел на него обеспокоенно.

– Я не могу сказать, – Симон только покачал головой. Он, правда, никому не мог рассказать всего того, что произошло сегодня.

– Случилось что-то плохое? – Рош нахмурилась.

– Да… нет… не знаю, – пока все было слишком неопределенно, чтобы точно сказать, все плохо или нет. Но Симон понимал, как это все может обернуться для него и в какой мере это затронет Вилле. Даже если формально он будет в порядке, внутри он будет просто уничтожен. И от этого Симону становилось еще больнее и страшнее. Он даже подумал, что ему стоит вернуться в школу, чтобы быть рядом с Вилле сейчас, потому что ему, наверное, тоже очень больно и страшно. И, наверное, Аюб и Рош могли бы его подвезти… А маме он потом все как-нибудь объяснит.

– А вы на колесах? – он посмотрел на них с надеждой.

– Нет, мы пешком, – покачала головой Рош.

– Мой мопед в ремонте, – ответил Аюб. – Движок как-то странно кашляет, когда я его завожу.

– Простите, мне надо домой, – Симон посмотрел на часы. – Увидимся завтра, хорошо?

– Но что все-таки с тобой такое? – не отставала Рош.

– Я просто… устал, – соврал Симон. – Очень много всего. Давайте поговорим обо всем завтра, ладно?

– Эй, если что, пиши, – Рош снова хлопнула его по плечу.