Эйфория (1/2)
Речь Вилле имела какой-то невообразимый эффект. Все вокруг как будто сошли с ума. Хоть эфир и был прерван, но ее тут же выложили в инстаграм и вообще везде, куда только можно. Симон даже не доставал телефон из кармана, но он слышал, как люди вокруг говорили – боже, это везде. И это было похоже на безумие.
Когда Вилле сошел с трибуны, к нему тут же двинулись журналисты, но их остановили.
– Я сказал все, что хотел сказать, – коротко ответил Вилле на все заданные и незаданные вопросы. Тут же рядом как из-под земли вырос Ян-Олаф, но Вилле сделал вид, что не заметил его, а тот не решился остановить принца.
– Идем, – он подошел к Симону. Люди вокруг расступались перед ним как воды перед Моисеем, а Симон наблюдал за этим как будто бы в замедленной кинопленке. Время как будто бы растянулось в тысячу раз, и каждая секунда длилась так долго, что невозможно было дождаться следующей.
– Куда? – Симон не мог перестать улыбаться. Он знал, что выглядит глупо, хотя сейчас его это не беспокоило. Он чувствовал себя непередаваемо невероятно невообразимо счастливым, и это счастье было огромным как небо, сияющее ясное небо у них над головами.
– Куда угодно, – ответил Вилле коротко. – Я не хочу здесь быть.
Люди стояли вокруг, смотрели на них, не отрывая взглядов, Симон чувствовал это, но он не мог смотреть ни на кого, кроме Вилле, и слышал только его голос, чувствовал только его запах, его почти невесомое прикосновение к руке. Как будто весь остальной мир вокруг просто перестал существовать.
– Хорошо, – кивнул Симон. Он взял Вилле за руку, и люди снова расступились перед ними, чтобы их пропустить. В какой-то момент Симон подумал, что сейчас их догонят. Остановят. Хотя бы окрикнут. Он повернулся, чтобы посмотреть, но все просто стояли и смотрели им вслед, настолько ошарашенные, что не могли даже двинуться с места.
Вилле даже не оборачивался. Он шел так уверенно, и Симону даже показалось, что он стал как будто бы чуточку выше и шире в плечах.
– Как ты решился? – спросил он, когда они, наконец, остались одни. Школа была почти совсем пустой, все собрались во дворе. И Симон с Вилле, на сговариваясь, направились к лестнице, ведущей на чердак. Там можно было спрятаться от всех, кто рано или поздно попытается их найти.
– Не знаю, – покачал головой Вилле. – Я просто понял, что если не сделаю этого сейчас, то… Станет только еще больше лжи. Обмана, упреков, непонимания. И это не кончится вообще никогда.
– Это самый счастливый момент в моей жизни, – тихо признался Симон. Они стояли у чердачного окна, и свет падал на лицо Вилле так, что Симону казалось, будто оно сияет изнутри. Особенно глаза и кончики его волос.
– И в моей, – ответил Вилле. Симон потянулся, чтобы поцеловать его, но вдруг в окне промелькнула тень. Она показалась Симону огромной и очень страшной, и он отступил назад, и чуть не упал, наткнувшись на какой-то выступ. Но Вилле успел подхватить его, так что он устоял на ногах.
– Что это? – Симон испуганно выглянул в окно.
– Птица, наверное, – пожал плечами Вилле.