Театральный зал. (1/2)
Она всегда ненавидела театры.</p>
Не знала, почему именно. Было в них нечто... Отталкивающе. Её родители же были постоянными гостями данных мест. Вечно захаживали на разные выступления, спектакли, совершенно разные - от постановок на известные произведения, до балета, либо что-то ещё, что попадется им на глаза и заинтересует. Она никогда в этом достаточно не разбиралась, и светская жизнь была ей не интересна.
В детстве её часто насильно таскали по театрам, пытались научить духовности, либо какому-то ещё бреду, который она не понимала и не любила. Это просто было не её. Скучно, приходилось по нескольку часов торчать в одном и том же месте, перебиваясь на антракты, а во время них слушать восторженные речи родителей о том, как прекрасно отточены движения и диалоги актёров.
С возрастом, обзавёдшись собственным мнением и хоть каким-то правом на личную жизнь, она ото всех этих поездок отказалась наотрез. Приходилось выслушивать вздохи родных о том, как же это так, и как можно отказываться от подобных возможностей. И поддерживали её родителей бабушка, и остальные родственники, и их друзья. Да и вся остальная шушера, что в принципе могла приплестись, даже если их не звали, и мнения не просили. Просто потому что надавить на совесть надо было. Хоть и не работало.
К пятнадцати годам вся чертовщина, связанная с ”духовностью”, ”культурой” и выступлениями перед публикой в душных помещениях со сценой ей осточертела по самую глотку, была готова блевать от одного лишь упоминания. Пересытилась.
В её жизни всегда были вещи важнее - учеба, друзья и личные отношения, потому близкие с их нытьем про обязательные посещения театров для неё всегда были лишними.
***</p>
− Алана. − Прозвучал строгий женский голос. Отрезвляющий в своей властности. − Так и будешь здесь стоять? − Девушка поворачивается к зовущей её матери и легко улыбается.
− Да. Не хочу мешаться под ногами, пока вы собираетесь. У меня уже всё с собой. − Кажется, реакция дочери удивляет её, но старшая сдерживает лицо.
− Как хочешь. Если простудишься - вина будет не на мне.
− Обещаю, мам, лечусь за свои деньги!
Она вновь отворачивается, когда женщина заходит обратно в дом.
На дворе был конец осени, где-то ближе к зиме, наверное. Холодный воздух задувал под пальто, заставляя ёжиться, даже если девушка была уверена в том, что оно очень теплое. Надо купить другое.
Взглянув на птиц, пролетающих в небе, русая потирает друг о друга ладошки в попытках согреть, одновременно переминаясь с ноги на ногу. Ей стоило послушать отца и посидеть хотя бы в гостиной, а не делать из себя ту, кто очень любит быть на свежем воздухе в любое возможное время. Даже если такой и является.
Выдохнув, она наблюдает за небольшим, уже заметным паром, преследующим её дыхание, и даже если на улице холодрыга, она всё же улыбается. Есть в этом нечто приятное. Стоять и видеть, как природа медленно засыпает, готовясь к отдыху.
Листья с деревьев уже опали, трава замёрзла, а животных, кроме вездесущих голубей, уже почти и не увидишь. Сонная природа должна наводить меланхолию, но она видела в этом нечто вроде своеобразного искусства.
Давненько она не практиковалась в стихах...</p>
− Алана! − Из дома выбегает девушка, что будет помладше неё на года два, её сестра. Едва застегнутая, она подскакивает к сестре, и, весело смеясь, обнимает её за руку. − Чудесный день, а?!
− Ты так радуешься лишь из-за возможности сходить в мой колледж на праздник, а, дурёха? − Улыбаясь, кареглазая застёгивает куртку младшей и поправляет её шарф, после обнимая в ответ.
− Ну а как же! Наконец нормально познакомлюсь с твоими одногруппниками, а? − Девушка подмигивает ей, после начиная громко хохотать от реакции.
− Так, только не смей меня перед ними позорить, поняла? − Та наблюдает, как сестра убегает вперед. − Иза!
− Хватит кричать, девочки! − Пройдя мимо старшей дочери, мужчина похлопывает её по плечу, намекая идти за ним. − Мама сейчас выйдет, но мы можем пока пойти втроём не торопясь. Она догонит.
− Снова что-то потеряла и не может найти?
− В точку, дорогая.
Все вместе они отходят от дома, направляясь вперёд по дороге по направлению к учебному заведению русой.
Младшая сестра бежала вприпрыжку впереди, общаясь с отцом и громко смеясь. Некая отстраненность дала Лане шанс осмотреться и впитать момент. Она обожала дни, когда природа словно уже заканчивала подготовку к долгой спячке, сбросив листву с деревьев и спрятав посеревшую траву. Это было поэтично.
Пока кареглазая пыталась припомнить, куда дела свою гитару, мимо проходили люди, пробегали дети. Несмотря на засыпающие деревья и кусты, вокруг продолжала кипеть звонким смехом и разговорами жизнь. И это прекрасно.
− Кстати говоря, а там будет ”тот самый”, а? − Внезапно спрашивает взрослый с лёгкой усмешкой, явно обращаясь к Алане.
− А... Он... Ну да. Думаю, да, а что?..
− Ну, я думал, что ты могла бы пригласить своего Питера к нам на ужин. Мама не против, я уже говорил с ней об этом.
− Черт. Я не знаю! Не думаю, что он вообще во мне заинтересован, пап, господи. Не стоит вообще это тормошить, я не ребёнок, сама разберусь...
− Как пожелаешь, я лишь предлагаю. Может, если ты будешь чуть более уверенной, окажется, что он очень даже заинтересован, как считаешь?
− Да, тебе надо быть более напористой в наше время! Вон посмотри на мой пример!
− Тебе с твоей Лив вообще повезло...
− Да ладно тебе! Бука! − Медноволосая показывает язык, а после возвращается к прыжкам по маленьким лужицам.
Выдохнув, русая отводит взгляд, уже не обращая внимания даже не то, что их догоняет мама, заводя с отцом разговор о чем-то бытовом и возможной толкучке на организованном празднике по случаю дня рождения директрисы.
Сама директриса был крайне уважаемым человеком - как в профессиональных кругах, так и в самом колледже, потому ни для кого не было новостью, что праздновать её юбилей будут всем учебным заведением. Она сделала слишком много хорошего для учеников и преподов, чтобы было иначе.
Продолжая идти, девушка видит недалеко поле, где пасутся барашки. Одна из них была приятно синего цвета, и крутилась возле пастуха, парня с ярко-золотыми волосами. Крайне очаровательное зрелище. Она всегда любила этих пушистых созданий, а когда их шерсть ещё и была каких-нибудь интересных цветов, то была готова не отходить ни на шаг. Ощущение родства было самым странным чувством за всю её жизнь.
Вновь посмотрев на семью, идущую впереди неё, Алана глубоко вдыхает и выдыхает. На губах вновь появляется улыбка.
И всё же этот день обязан быть замечательным.
***</p>
На празднике действительно была толкучка.
Она любила всякие вечеринки, честно. Они были одной из вещей, которую она могла бы назвать самой любимой, ведь там всегда было весело и окружали друзья, но толпа, в свою очередь, никогда не давалась легко. Всегда подступало что-то вроде паники - странное удушливое чувство где-то в груди, что отступало лишь с усилиями с её стороны.
Можно справедливо спросить - а как же она тогда учится и вообще выходит на улицу. Но ответ прост. В колледже она видит много людей, но это, скорее, обособленные кучки, общающиеся друг с другом где-то в стороне, а на улице куда больше места, да и воздуха тоже. Но попробуйте теперь представить условное учебное заведение, и засунуть в одну из комнат плюс-минус всех учащихся. Понятна ситуация? То-то же.
План празднования был изначально проработан и всем заранее рассказан. Сначала кутеж в основном зале, поздравления и подарки директрисе, потом угощения в столовой, и возвращения к кутежу.
Остальное же было на усмотрение отдельных групп - либо пойти гулять самим, или объединившись с другими одной-двумя группами, либо домой, либо, возможно, что-то ещё, и Алана уже знала, что их мастер что-то задумал по случаю.
Она не особо помнит, что происходило в тот день. Спустя всё это время события успели смешаться, уничтожиться, поменяться местами, либо заменить друг друга.
Знает лишь, что было громко и ярко, много людей. Родители вечно общались о чем-то с преподавателями в стороне, а Изабелла веселилась с ребятами из группы сестры, даже если едва их знала. Девушка просто позволила ей оторваться и дала шанс найти новых друзей, потому что, несмотря на собственные же слова, никогда не считала, что Иза её позорит. Хоть когда-нибудь.