Часть 12 (2/2)

- Нельзя скрывать от учеников знания, в которых они нуждаются.

- Ладно, поставим в медицинской секции на самую верхнюю полку.

Шаншень проснулся от стука собственного сердца за секунду до того, как на первом этаже завыл Могуэй, сообщая, что солнце скоро встанет.

Мальчику приснился день накануне, когда они играли в снегу, а потом еще и весь вечер делали украшения для дома. Уже когда они собрались уходить в теплый павильон со двора, выглянуло закатное солнце, и снег так искрился в его свете, особенно на волосах гэгэ, будто маленькие светящиеся веснушки. И тот снова грел его холодные пальцы, растирая их в своих руках, грел теплым дыханием, дотрагиваясь губами до кожи. Так же, как и руки, обхватил ладонями лицо и согрел губами холодный нос лисенка, а потом и губы. Он видел иногда, как взрослые так делают, но ни разу не делал этого сам. Проснувшись, мальчик испуганно потрогал свои губы. На самом деле такого, конечно, не случилось, но во сне все казалось очень настоящим, живым.

Сев, Шаншень погладил заворочавшегося Цзинси, почесал его желтое пузо и спустил ноги с кровати, снова задумавшись. А ведь когда-то Бай-фу научил его целовать в щеку, объяснил, что так дети показывают, что любят кого-то. Правда, потом попросил так не делать с другими детьми. Кажется, после того, как он поцеловал Фэнбо. А ведь взрослые целуют друг друга не в щеку, чтобы показать свою любовь. И если говорить гэгэ, что любит, нельзя, то, быть может, можно показать это так?

После всех этих мыслей встал насущный вопрос, у кого об этом можно спросить, чтобы снова не услышать «нельзя».

За завтраком А-Сюэ был все таким же недовольным и раздражительным, так что Шаншень даже не пытался подступиться, прижал ушки и сидел напротив тихо, пока тот не ушел из-за стола, так и не доев.

- Бай-фу, а если от кого-то появился запах семени, это нормально? - задумчиво спросил лисенок, забеспокоившись, что его гэгэ заболел.

Во внезапно наступившей среди оставшихся за столом тишине у кого-то громко упали палочки. Милостью Шэнь Цзюня, Сюэ Ян ушел буквально секундой ранее, иначе хохот стоял бы такой, что в Цаошане услышали бы.

Иньлин кашлянул, в который раз не зная, плакать ему или смеяться от излишних познаний детеныша. Откуда он так осведомлен, гадать не приходилось, ведь мальчик частенько прибегал к нему на ноги сразу после весенних игр.

- А-Шень, давай договоримся, - бывший небожитель взял его за руку, встал и отвел в сторону, подальше от завтракавших, - что никакие вопросы, касающиеся спаривания, не будут обсуждаться за столом. Просто скажи, что тебе нужно спросить, и мы поговорим, о чем хочешь, но наедине.

Шаншень кивнул. Точно так же раньше его просили не спрашивать прилюдно о многих естественных процессах в человеческом теле.

- Так это нормально? Потому что он не спаривался, он был один ночью. Это болезнь?

- А, так вот что за внезапная ночная стирка случилась, - Иньлин с нажимом потер лоб, даже не зная, стоит ли просвещать излишне любопытного лисенка раньше времени. - Это нормально, не волнуйся, твой гэгэ не заболел. Но не говори с ним об этом, пожалуйста. Он расстроится.

Шаншень все понял и закивал, немного обнадежив заклинателя, потому что бесцеремонность детеныша вкупе с его детской непосредственностью доводили всех до нервного тика, особенно Сяо Синчэня. И если А-Шень пристанет к подростку, которому и так тяжело, со своими расспросами, то тот просто сбежит.

- Молодец. Поговорим с тобой об этом через несколько лет, а сейчас просто забудь о случившемся, - Иньлин погладил его по голове. - Ты еще что-то хотел, пока мы не вернулись за стол и не продолжили смущать остальных?

Лисенок задумался, не спросить ли его насчет поцелуя, но засомневался, что Бай-фу разрешит ему так показывать свою любовь.

- Ничего, - мотнул он головой в итоге. - Можно мне доесть?

- Иди.

Встав с корточек и с самым несчастным вздохом глядя вслед своему горюшку, Иньлин прикинул в уме, нужно ли собрать мальчиков постарше и поговорить насчет их взросления. Нужно бы, но А-Сюэ удивительно осведомленный насчет многих вещей, он явно сам прекрасно знает, что с ним происходит, а остальным еще рано, так что можно отложить этот ужасный момент на год. Хотя, этого маленького босяка стоит при случае спросить.

- Шэнь Цзюнь, во что я вляпался? - заклинатель посмотрел вверх, закономерно не нашел ответа на потолке и пошел обратно за стол.

Промаявшись весь день, пока дети продолжали готовить дом к празднику до самого вечера, увлеченные украшениями и выпечкой, Шаншень дольше всего простоял над душой у А-Цин. Обычно шицзе все разрешала, да и сама любила целоваться, он видел, когда парень из города провожал ее домой. Правда, убегал потом быстро, когда Сун-фу их тоже увидел, а через неделю ее провожал уже другой, наверное, посмелее. Видимо, А-Цин очень добрая, всех любит, потому что его она тоже поцеловала.

- Шицзе, - все-таки подергал он ее за рукав. - Скажи, если нельзя говорить, что любишь кого-то, как это показать?

Девушка отложила нож, вытерла руки и улыбнулась:

- Тогда это можно показать поступками. Я не люблю говорить такие глупости, поэтому подкармливаю вас сладостями, пока никто не видит, - и она дала ему сладкий рисовый пирожок. - А-Сюэ скорее язык себе откусит, чем скажет, что любит кого-то, но всегда греет тебе руки, если ты замерз.

Лисенок просиял. Вот как это работает, можно не говорить, но отвечать поступками.

- Спасибо, - мальчик запихнул угощение в рот и побежал к остальным детям.

- Я же не сделала ничего ужасного, правда? - вдруг напряглась она, вспомнив утренний вопрос детеныша за столом, но махнула рукой и вернулась к готовке. Это занятие нравилось ей гораздо больше, чем учеба, хотя свой меч она честно заслужила и могла постоять за себя.

Стоило всем улечься, чтобы выспаться в канун Дунчжи, как Шаншень спихнул с себя пригревшегося братика-ящера на подушку, укрыл одеялом и пошел к Фэнбо, больше не в силах ждать. Раз он не болен, то и беспокоить его можно, а лисенку хотелось скорее хоть как-то показать, что он тоже его любит. Прокравшись в комнату, лисенок залез на кровать и подсел к спящему шисюну.

- Замерз? - привычно спросил тот сквозь сон.

- Да, - не стал отказываться мелкий. Зря, что ли, студил руки в открытом окне.

А-Сюэ повернулся и даже сел, окончательно просыпаясь. Взяв ледяные ладошки звереныша, он потер их и поднес ко рту, чтобы подышать и согреть быстрее.

Шаншень завороженно смотрел на это, совсем как во сне, надеясь, что тот хоть случайно дотронется до кожи губами. Но Фэнбо согрел руки, как обычно, и отпустил, собираясь снова отвернуться и уснуть. Тогда Шаншень скорее оперся о его колено, подался вперед и прижался к губам, боясь, что он сейчас ляжет и не захочет снова садиться, устав за день.

- Какого гуя, чудик?! - А-Сюэ отшатнулся так резко, что треснулся затылком о стену, отполз в сторону и соскочил с кровати, - Ты совсем охренел?!

Шаншень испуганно сжался, он не любил, когда на него кричали, а теперь и не понимал, за что на него так разозлились. Ведь это было так тепло и приятно. Он всего лишь ответил на такое же проявление любви.

- Почему тебе можно, а мне нет? - обижено спросил он, потому что Фэнбо замолчал, не зная, что еще сказать мелкому, чтобы не обогатить его словарный запас.

- Я так не делал! - взбеленился тот и вообще вышел из комнаты.

Спустя пару минут ожидания в испуганной тишине в комнату вошел Бай Иньлин, взял лисенка на руки, хотя это становилось все сложнее, детеныш быстро рос, и унес его вниз, подальше от пышущего гневом Фэнбо.

Мальчик не придумал ничего лучше, чем позвать Бай-ши, потому что со всеми странностями маленького засранца обычно разбирался именно он. Подождав еще немного, не прибежит ли заноза обратно, А-Сюэ запер дверь, лег обратно и потер рот тыльной стороной ладони уже в сотый раз.