Часть 8 (2/2)

— Некуда мне ехать, — Катя поставила тазик на полати и скинула с себя футболку, отвернувшись от мужчины и он заметил дешевую татуировку в виде змеи на ее левой лопатке. Как не заметил этого раньше, вопрос, — знаешь, после того, как мои родители отдали меня этим людям, я точно поняла, что там не нужна никому. Я ведь даже не жила уже с ними.

— А как же учеба? И где ты жила, с кем?

— С учебой что-то придумаю. Наверное, справку придется купить. А живу я в городе. Квартиру снимаю со своей девушкой и еще одной парой. — девушка нагнулась над тазом и он принялся поливать ее голову теплой водой. Старательно при этом не смотрел на грудь, которая виднелась сейчас характерно ее позе.

— О, так ты лес…

— Би. Мне нравятся как девушки, так и парни. Просто с девушками заниматься этим не так страшно. Никто не раздерет тебя на куски изнутри, забывшись в своей жестокой страсти.

— Твоя жизнь максимально сложная. Не пробовала обсудить свои проблемы со специалистом?

— А толку? Проблемы свои мне все равно самой разгребать в итоге придется. Психиатр не научит меня перестать бояться присутствия члена в своем теле. Думаешь, я не пробовала жить нормально? Вот только каждый раз, как доходило до постели, мне казалось, что меня снова насилуют, раздирают на куски и становилось отвратительно от того, что это трется во мне.

— Логично, но любой страх можно пережить. И не каждый секс – это насилие. Он тоже может быть приятен. Просто с бухты-барахты нельзя все делать, понятное дело, что на сухую будет как минимум больно.

— Можешь мне это и не объяснять, у меня стабильные отношения с Мари и секс тоже стабильный.

— Как-то кисловато прозвучало. И если так с ней хорошо, почему же не хочешь, чтобы я отвез тебя к ней? — Герман налил ей на голову немного шампуня и принялся массировать полосы, взбивая густую пену.

— Боюсь, что навлеку на нее беду. Хочу немного отсидеться, может это дело заглохнет и тогда вернусь.

— Слушай, девочка, как-то это все очень подозрительно выглядит, не находишь? — мужчина замер, откладывая ковш в сторону. — Может, все-таки скажешь правду?

Катя резко встала, вперившись в него своими разноцветными глазами, забыв о своей наготе и стыде тоже. Мужчина даже оторопел от открывшегося ему вида. И, хотя какое-то мгновение во взгляде ее читалось возмущение, но закрываться девушка не стала, только слегка потупилась, а уже он отвернулся, пылая от стыда. Но Катя успела заметить, что него на груди и левом плече виден прерванный черный узор татуировки.

— Машина, в которой отец в аварию попал, не его была, — произнесла девушка потирая руку, — теперь мы должны еще и хозяину автомобиля. Младших мать к бабушке, думаю, уже отвезла, а если я приеду, то могу под удар попасть.

— Час от часу не легче, что за машина была?

— Audi A серии, не знаю какая, но новая, представительского класса.

— Нихрена себе! Эдак вы будете всю жизнь отдавать. И дети тоже.

— Не знаю, мне кажется, что за пару месяцев все уляжется.

— Боишься, что тебя снова отдадут за долг?

— Боюсь. Плевы у меня может уже и нет, но боль я все равно чувствую. А сестер они не посмеют отдать так как меня. Для матери только я мерзость шлюховатая и со мной можно делать все. Остальные дочери невинные девочки. Их уродовать не посмеют. Чего отвернулся-то?

— Ну, ты обнажена, не хочу, чтоб тебе было стыдно.

— А с чего ты взял, что мне стыдно? За просмотр денег не берут. Я не стыжусь наготы. Даже натурщицей подрабатываю иногда. К сожалению, все вот это, — она немного угрюмо осмотрела себя с ног до головы, коротко останавливая взгляд на синих еще грудях и взгляд ее стал грустный, — красоты мне не добавляет. Хочешь посмотреть — смотри. Только без излишеств.

Плеснула вода, сливая остатки пены с волос. Герман обернулся, пристально глядя на нее, уже не лежащую и беспомощную, а вот такую, самодостаточную, яркую с рассыпанными по плечам мокрыми светло-русыми волосами. Все еще покрытые синяками груди упруго и задорно торчали вверх, приковывая внимание. Да и фигуру иначе как произведением искусства назвать было невозможно. Мужчина не помнил, когда в последний раз видел такие длинные и ровные ноги и тонкую талию. Девушка явно следила за фигурой. Он нервно сглотнул, невольно глядя на светлые трусики, которые были сейчас так не к месту.

Катя проследила за его взглядом, ухмыльнулась и дернула резиночки вниз и белье легко поползло вниз к ее лодыжкам. Зрачки Германа расширились, а девушка сделала легкий шаг вперед и положила ладошку ему на грудь.

— Мое предложение, — прошептала она, — все еще в силе. Я не знаю, как еще отплатить тебе за помощь.

Его ладонь легла поверх ее и сжала с силой. Вторая же легла на упругую полусферку груди, легонько поглаживая ее. Девушка вздрогнула. Теперь уже ее зрачки расширились, только от страха. Но Катя стоически промолчала, хотя улыбка ее сделалась кислой. Он же глубоко потянул носом воздух. Наклонился, и вдруг с силой притянул ее к своим бедрам. Девушка ахнула и попыталась отстраниться от него, уперев ладони ему в грудь. Низом живота она отчетливо ощутила, насколько сильно он возбудился от ее откровенного вида. В чудных разноцветных глазах вспыхнул не страх — ужас.

Герман улыбнулся, отпуская ее и Кате показалось, что голубые глаза его блеснули янтарем в полумраке парилки.

— Завтра позвонишь подруге, объяснишь, что и как. Чтоб не подавали тебя как на без вести пропавшую. Поняла?

— А что я ей скажу?

— Скажи, что попала под машину, лежишь в больнице.

— Так приедет же!

— Пусть приезжает, в нашей Мухосрани еще найти стационар надо. Да какой там, саму Мухосрань надо найти.

— Специально сюда заехал?

— А как же, — Герман отер торс полотенцем и вышел в предбанник, — хотел спрятаться подальше от людей.

— Ага, и тут тебя достали. — Катя проводила его заинтересованным взглядом.

— Выходит, что так.

— У тебя красивая фигура. Тебе это говорили?

— Ну, слышал пару раз, а что?

— Интересуюсь. Рост какой?

— Да зачем тебе это?

— Нарисовать хочу. Вот и интересуюсь. Так какой рост?

— А. А я уж превратное подумал. Сто девяносто сантиметров рост. Хватит?

— Идеально! Мари бы тебя просто офигенно изобразила, она профессиональная художница. Гений.

— А ты? — мужчина уселся за стол, открыл очередную бутылку пива и сделал хороший глоток.

— А для меня это небольшое хобби, — девушка обернулась полотенцем и вышла следом, — пойду я спать. У тебя что обезболивающее есть? Рука ноет.

— Могу уколоть.

— Лучше таблеткой.

— Как хочешь. Одевайся и пошли. И еще, — он отставил бутылку в сторону и снова приблизился к одевающейся девушке и навис над ней, словно скала, — не надо больше передо мной бегать в неглиже. Сегодня я сдержался, завтра сдержусь а потом возьму и приму твое предложение. А мне это ничего не стоит сделать, ты хоть и высокая, но сравнительно со мной просто малютка. Скручу, нагну и сделаю свое грязное дело. И тебе снова будет страшно и больно. Поняла?

— Да, — пролепетала Катя и съежилась от страха.

— Вот и молодец, а теперь вали в хату!

Девушка не стала перечить. Больно вид у мужчины в этот момент был грозный. Она натянула на себя футболку и какие-то подкатанные почти до колен, его старые брюки, запрыгнула в безразмерные сапоги и в этот момент ей прилетело здоровенной ладонью слегка пониже поясницы с звонким шлепком. Она едва сдержалась, чтоб не завизжать, но обиду затаила и бегом поскакала, едва не падая по скользким камням, которыми был вымощен двор.

— Говнюк хвостатый, — бросила она вслед возмущенно.

— А я говорил, давай отвезу в город! — донеслось в ответ.

— Да твою мать, как услышал-то?! — выдохнула она и хлопнула дверью избы.

Герман ухмыльнулся, косо поглядывая на приоткрытую дверь бани. Одновременно набирал сообщение Маше, ведь теперь страстно захотелось увидеть ее вновь.