Часть 1 (1/2)

Она понятия не имела, когда началась ее одержимость.

На самом деле, это была ложь, которую она говорила себе каждый раз, когда ее мысли возвращались к ониксовым глазам, буйным черным волосам и пробирающему до костей запаху теплой корицы.

Гермиона провела пальцем под подбородком, касаясь места, где в нее вонзилась палочка Беллатрикс Лестрейндж, и закрыла глаза. Сосредоточившись на своем дыхании, она мысленно перенеслась в тот момент, когда рука крепко держала ее за талию, а тело темной ведьмы прижималось к ней. Она содрогнулась, вспомнив, как боролась, прежде чем острие изогнутой палочки вонзилось в ее плоть.

Следующим был запах; насыщенный запах корицы и сосны, словно Рождество, вторгшийся в ее чувства. Затем горячее дыхание защекотало ее шею, когда губы коснулись уха.

- Стой спокойно, Мадди. Не сопротивляйся.”

Гермиона крепко обхватила себя руками, ее глаза сузились еще сильнее, когда она оглянулась на воспоминание. Она почти чувствовала, как подбородок Беллатрикс покоится на ее плече, ее дыхание медленное и ровное, омывающее ее липкую кожу, когда страх пробежал по ее позвоночнику. Но это был не просто страх. Было что-то еще, что-то первобытное и грубое. Сенсация, которую юной ведьме еще предстояло открыть, но о которой она читала во многих маггловских историях, которые она изучала. Она слегка прижалась к Пожирателю Смерти, вызывающе выпятив челюсть. Она услышала тихий вздох у своего уха, едва заметив, как по коже побежали мурашки, прежде чем почувствовала, что сильная рука ослабила прикосновение; большой палец теперь поглаживал ее бедро.

Гермиона повторила движение, ее собственный большой палец коснулся обнаженной кожи, едва видимой над ее шортами, когда она откинулась на подушки своей кровати. Она видела вспышки света за своими веками, когда проигрывала различные заклинания и заклятия, которые летали вокруг них, когда ее держали на острие палочки. Вдалеке она услышала, как кто-то окликнул ее по имени. Неистовые крики и взрывы эхом отдавались в коридорах. А потом это случилось. Она высвободилась из хватки женщины, палочка упала, горячее дуновение воздуха у ее щеки и мягкие прохладные губы, которые запечатлели нежный поцелуй на ее разгоряченной коже, прошептав “Беги”.

Тепло, окутавшее ее, исчезло, и когда она повернулась лицом к своему похитителю, вместо этого ее встретили ничем. Беллатрикс появилась снова долю секунды спустя, заставив Гермиону закружить голову, когда проклятие было направлено прямо на нее. Она едва подняла свою палочку, когда проклятие было встречено более сильным, исходящим от кривой палочки, и она увидела, как Пожиратель Смерти упал на землю. Темные глаза встретились с ее собственными на мгновение, прежде чем она аппарировала, оставив ее одну и затаившую дыхание.

Она открыла глаза, прижав руку к сердцу, пытаясь вспомнить тот самый момент. Это все еще было как в тумане, происходило так быстро, что она почти подумала, что ей это приснилось в последующие годы. В конце концов, Гарри выбежал в коридор так быстро, что, возможно, это он отразил заклинание, а не она. Не правая рука Волдеморта, спасающая ее жизнь.

Она сделала глоток воды, а затем скользнула под одеяло своей кровати, подняв палочку, чтобы задернуть шторы вокруг себя, толстая красная драпировка закрыла мир за ней. Снова выровняв дыхание, Гермиона закрыла глаза и попыталась вспомнить. Отбросив все остальное, она была почти уверена, что именно Беллатрикс защитила ее в тот день, но это не имело смысла, не после их следующей встречи.

Она почувствовала, что ее шрам горит, словно в знак протеста против ее чувств. Нет, эта встреча была всем, чем не была их первая встреча. Холодный камень под ее телом. Путы, удерживающие ее дергающиеся конечности, когда длинные пальцы обхватили ее запястье, оттягивая рукав, чтобы обнажить ее кожу; кожу, на которой все еще был знак ее статуса крови. Жгучий шрам, такой же, как у Гарри, только теперь у нее был единственный, который болел после разрушения Хогвартса и смерти Волдеморта. Она вспомнила блеск в глазах Беллатрикс, когда Добби аппарировал их в безопасное место, крик ее сестры, чтобы она бросила в них свой кинжал, зная, что если бы она это сделала, один из них наверняка умер бы. Но она этого не сделала, и это было еще одной вещью, которая не давала Гермионе спать по ночам.

Она перекатилась на бок, одной рукой вцепившись в покрытую шрамами руку, чтобы облегчить боль, и разочарованно фыркнула. Иногда она задавалась вопросом, почему вернулась в школу после всего, через что прошла со своими друзьями. Она могла бы работать в министерстве, как Гарри, который великолепно освоился в качестве аврора, или Рон, который занял место Фреда в ”Волшебных вредилки” Уизли. Она вспомнила кастовый поцелуй Рона, когда Хогвартс рушился вокруг них, и отшатнулась при воспоминании о своем отказе на следующий день и боли на лице ее друга. Им потребовался почти год, чтобы Рон преодолел свою привлекательность и они снова стали друзьями, к большому облегчению Гарри и Джинни.

Год после разрушения Хогвартса был, мягко говоря, хаотичным. Макгонагалл заняла должность директрисы и руководила восстановлением школы и ее территории. Профессорско-преподавательский состав, некоторые студенты, включая Гарри на первый семестр, и поддержка министерства позволили замку гордо стоять, как когда-то, и приветствовать возвращение своих студентов после года отсутствия. Некоторые студенты были приняты в Дурмстранг и Шармбатон для продолжения образования во время перестройки, но с нетерпением вернулись. В Большом зале снова будут проходить шумные дома и пиры.

Гермиона решила остаться и гордилась тем, чего она достигла для школы и для своей новой директрисы, которая теперь настаивала, чтобы она называла ее Минервой, когда они были одни. Она хотела продолжить свое образование, но война задержала этот прогресс, а также год, который она отдала на помощь в восстановлении. Время для нее текло по-другому, учитывая, что она пользовалась маховиком времени на третьем курсе, и скоро ей исполнится двадцать два.

Перевернувшись, она снова вернула Беллатрикс в свои мысли, стоя среди обломков, когда Хагрид вынес Гарри на руках. Она почувствовала укол боли от мысли, что он мертв, как будто это было правдой, слеза намочила ее щеку, прежде чем упасть на подушку. Темная ведьма заняла свое место рядом с Волдемортом, его гордым и внушающим страх генералом, хихикая, когда она обозревала разрушения, которые лежали на их пути. Гермиона затаила дыхание, когда эти темные глаза встретились с ее собственными, фиксируя их взглядом, который простирался через руины между ними. И снова она почувствовала тот же укол страха, смешанный с неосязаемым притяжением, которое в то время она не была готова принять за влечение. ‘Но это было’.

Когда Беллатрикс отвела взгляд, Гермиона проследила за ее взглядом, когда она смотрела, как Гарри ”возвращается из мертвых”. На лице темной ведьмы не было ни шока, ни замешательства, вместо этого она ждала; ждала, пока Гарри сцепится в битве с Волдемортом, прежде чем повернуться к своей сестре и племяннику и увести их прочь. Ее черное платье и плащи создали вихрь, когда она шагнула вперед, крутанувшись на каблуках, когда она обрушила каскад непростительных проклятий на своих собратьев-Пожирателей Смерти, шок и боль отразились в их глазах, прежде чем они встретили свою кончину. Гермиона застыла, даже после того, как ее друзья вновь присоединились к драке, загипнотизированная видением перед ней, произносящей заклинание за заклинанием на своей стороне, даже когда Темный Лорд выкрикивал ее имя от боли из-за ее предательства.

Беллатрикс отвлеклась, ее черные глаза встретились с ее собственными, и ее ударили, ее одежда разорвалась на спине, когда пламя лизнуло ее плоть. Крича в агонии и падая на колени, это Молли бросила Агуаменти, чтобы потушить огонь. Снова поднявшись на нетвердых ногах, она направила свою палочку на своего обидчика, своего шурина, наматывая на него цепи, которые, казалось, становились все туже, чем больше он сопротивлялся.

После этого Гермиона потеряла ее из виду, ее внимание было приковано к Гарри, который наконец уничтожил Волдеморта, его пепел развеялся в воздухе. Рон бросился к ней и крепко прижал к себе, когда последних Пожирателей Смерти окружили, и после этого наступило некоторое подобие нормальности. Она вспомнила, как Макгонагалл обыскивала разрушенный двор тем вечером, но когда она подошла к ней, чтобы предложить свою помощь, ее отправили обратно внутрь. Она не могла не задаться вопросом, искала ли Минерва Беллатрикс, которая, казалось бы, исчезла с поля боя, тяжело раненная. Работала ли она на их стороне все это время, как Снейп, или она почувствовала, что ситуация меняется, и перешла на другую сторону в акте неповиновения? Последующие отчеты, казалось, предполагали, что это было намного позже, чем Снейп, когда она изменила верность, но никто не знал, что побудило ее сделать это.

Гермиона прикусила губу, задавая тот же вопрос, который не могла перестать задавать. Почему? Почему она перешла на другую сторону? Что заставило самого страшного Пожирателя Смерти предать своего хозяина? - Она сказала мне бежать. Она поцеловала меня в щеку и спасла мне жизнь”.

Время не помешало ее разуму задаваться вопросом; блуждая к Беллатрикс и увидит ли она ее когда-нибудь снова. Она сказала себе, что если бы сделала это, то была бы встревожена, напугана, рассержена. Гермиона, однако, пришла к катастрофическому осознанию того, что это был не страх, свернувшийся клубком в ее животе, а что-то более темное, что-то более первобытное и неузнаваемое. Огонь, который болел и зудел; восхитительно ковырялся в уголках ее разума, умоляя впустить его. Это было возбуждение, и от него захватывало дух.

Пыхтя, она плотнее натянула одеяло и попыталась уснуть. Завтра начнутся ее уроки. Она больше не могла позволить себе отвлекаться на эти темно-ониксовые глаза, растрепанные черные волосы и запах корицы. Ей нужно перестать думать о ней.

И все же тихий голосок в голове шептал: ”Но ты этого не сделаешь”.

********************************************************************************

“Проснись, соня!” - спросила Джинни, когда Гермиона открыла дверь, протирая глаза от сна.

Гермиона застонала. “Который сейчас час?” - спросила она, нащупывая ногами тапочки.

- Пора завтракать, Миона. Твое любимое время дня, если я не ошибаюсь.” Ответила Джинни, натягивая свитер. “Хотя у тебя еще есть время сначала помыться”. Она усмехнулась.

“Хорошо.” Она зевнула. “Я приведу себя в порядок, а потом встретимся в общей комнате, хорошо?”

“конечно. Увидимся через некоторое время.” Она улыбнулась, оставив невыспавшуюся, перепачканную Гермиону стоять в одиночестве.

Она вздохнула. Сколько она себя помнила, у ее тела не было нормального ночного сна. Если он не воспроизводил события, приведшие к битве, и саму битву, он был просто поглощен Беллатрикс Лестрейндж.

Иногда ее сны были воспоминаниями о моментах, которые они разделили вместе, другие были связаны с ее пытками, и Гермиона просыпалась в холодном поту, охваченная паникой. Но другие? Другие были наполнены нежностью: Гермиона поворачивала голову и ловила те губы, которые целовали ее в щеку, ее пальцы вцеплялись в дикие кудри, когда она искала поддержки, углубляя поцелуй, в который Пожиратель Смерти застонал. От этих снов она просыпалась возбужденной, ее пальцы скользили по губам, пытаясь сохранить прикосновение, которого они так отчаянно хотели. Ее влечение к Беллатрикс доминировало в ее сне, даже когда она пыталась в часы бодрствования отмахнуться от него; отмахнуться от нее.

После душа юная ведьма оделась и направилась к Джинни, обнаружив ее у камина, уткнувшейся носом в книгу.

“Что ты читаешь?” - насмешливо спросила она, выглядывая из-за спинки дивана.

Джинни отметила страницу и встала, положив книгу на ближайший стол. “Алиса в Стране чудес. Я помню, ты говорила, что это одно из твоих любимых произведений, поэтому я решила попробовать.”

”И что?” спросила Гермиона с мягкой улыбкой.

“Мне нравится!” Джинни просияла. “Ты была прав, когда сказала, что я должна попробовать маггловские книги. Летом я прочитала ”Гордость и предубеждение” и ”Франкенштейна”.”

“Оба варианта отличные, если можно так выразиться”.

“Ты можешь”. Усмехнулась Джинни. “Давай, давай спустимся туда, пока не стало похоже, что мы делаем грандиозный выход”.

Гермиона фыркнула. “Потому что, конечно, этого никогда раньше не случалось”.

Друзья спустились в Большой зал, который был полон возбужденных студентов. Они направились к столу Гриффиндора и, найдя свои места, с удивлением обнаружили, что Невилл уплетает блинчики с беконом. Он улыбнулся им обоим, наслаждаясь едой.

“Я не была уверен, что ты будешь здесь”. - сказала Джинни, выкладывая несколько блинчиков на тарелку, прежде чем открыть крышку с бутылки с кленовым сиропом и залить липкой сладкой жидкостью.

Невилл сглотнул, его глаза метались между двумя его друзьями. “Ну, изначально я и не собирался этого делать”.