Глава 9 (1/2)

Потянулась череда болезненных, невероятно длинных дней, в

которые Анфисы хватало разве что на работу в цеху и механическое взаимодействие

с братьями — поднять в школу, накормить, подготовить одежду, вечером — снова

накормить и уложить спать.

Собственная учёба летела под откос. Было ужасно стыдно перед

учителями, особенно перед Людмилой Фёдоровной, которая так отчаянно боролась за

её образование меньше года назад.

Но сосредоточиться на чём-то, кроме тоски по своим

мальчикам, девушка не могла.

После третьей подряд Анфисиной двойки Борзова не выдержала.

— Воробьёва, задержись.

Анфиса, мечтавшая поскорее убежать из школы, послушно

замерла у классной двери и мысленно приготовилась к казни. Не то чтобы гнев

завуча пугал, но стыдно было невыносимо.

— Сядь, — рявкнула Людмила Фёдоровна, указывая на первую

парту. — Воробьёва, ты что, позволь поинтересоваться, творишь? Аттестат свой

загубить хочешь?!

— Нет, — девушка помотала головой, но глаз на учительницу

поднять не посмела.

— А ощущение такое, что да.

— Простите, Людмила Фёдоровна, я исправлю.

— Когда? Тебе только у меня три двойки исправлять. Николай

Павлович тоже жалуется. А есть ещё Круглова, Копейкина, и все в один голос

твердят: «Не узнаём нашу девочку». А девочка непонятно о чём думает, да,

Воробьёва?

Слёзы побежали сами собой. Анфиса шмыгнула носом, пытаясь

остановить безудержный поток. В этот момент она презирала себя. Уже года четыре

не плакала, и вот — позорно сорвалась при Людмиле Фёдоровне.

— Воробьёва, ну что ты…? Анфис… — женщина протянула ученице

платок. — Тебе мать учиться не даёт, да?

— Не-е-ет, — выдавила девушка сквозь слёзы.

— А что тогда? Может, обидел кто? Кто, Золотов Васька или

Зеленов Серёга? Винтик и Шпунтик, блин! Я видела, как они тебя у школы

встречали — то на пару, то по отдельности.

— Мальчишки не могут меня обидеть, они хорошие, — упоминание

ёжика и медвежонка принесло новый поток сырости.

— Да что ты будешь делать! — завуч беспомощно развела

руками. — Они, значит, хорошие, но встречать больше не ходят. Не поделили тебя,

что ли?

— Они и не делили, — всхлипнула Анфиса. — Я им обоим

нравлюсь…

— Ну вот я и говорю — не поделили, значит.

— Не-е-ет. Они… Они, в общем, мне оба нравятся, и мы решили…

— окончание фразы потонуло в безутешных рыданиях.

— И вы решили разойтись как в море корабли, — безжалостно

припечатала Борзова.

— Да-а-а. Только я всё равно их двоих… Люблю-у-у.

— То есть они знают, что нравятся тебе оба?

Девушка горестно кивнула.

— И вас это не смущает?

— Ну, они вроде как не ревнуют, — немного успокоившись,

ответила Анфиса. — Просто так же нельзя, вот мы и решили…

— Решили они. Теоретики, блин.

Это «блин» из уст Борзовой звучало настолько неожиданно и

чужеродно, что Анфиса на какое-то время даже забыла о своих бедах.

— Ясно. Дело серьёзное и… Чего уж, неразрешимое. А ты

уверена, что они оба тебе нужны?

— Да-а-а, — слёзы полились снова. — И без ёжика тоскливо, и

медвежонка не хватает.

— Зоопарк какой-то, — пробурчала Людмила Фёдоровна. — А ты у

них кто?

— Цветочек.

— Ты, значит, зоолог, а они — ботаники, — то ли в шутку, то

ли всерьёз резюмировала завуч.

— Людмила Фёдоровна, вам меня совсем не жалко? У меня горе,

а вы тут шутки шутите.

— А что ещё остаётся? В вашей ситуации только шутки шутить,

потому что остаться со своим зверинцем ты не можешь, всё вы правильно

рассудили.

— Так больно.

— Ну, время лечит, Анфис. Только, боюсь, пока оно врачевать

начнёт, ты все свои перспективы коту под хвост пустишь.

— Я нет, честно… — девушка решительно замотала головой.

— Ты уже почти да, Воробьёва. Потому что об учёбе надо

думать, а не о мальчишках. Знаешь, сколько у тебя ещё будет Золотовых с

Зеленовыми?

— Так не нужен мне никто, кроме ни-и-их, — Анфиса пошла на

новый круг рыданий.

— Опять двадцать пять, — вздохнула Борзова. — Разберёмся.

— Да как тут разберёшься, Людмила Фёдоровна? Нет у нас с

мальчишками никаких шансов. А рушить их дружбу я не хочу и не могу.

— Так, Воробьёва, брысь с глаз моих! Двойки потом исправишь,

— махнула рукой завуч. — А сейчас дела у меня.

Девушка поднялась из-за парты, подхватила ранец и пошла к

двери.

— Спасибо, Людмила Фёдоровна.

— За что? Я ж ничего не сделала, страдалица ты моя.

— Хотя бы выслушали, а то ведь и не расскажешь никому.

— Брысь, сказала!

Под строгим взглядом учительницы Анфиса стушевалась и,

пискнув «до свиданья», шмыгнула за дверь.

***

О том, какие дела были у Борзовой, девушка узнала на

следующий день.

Выйдя утром из подъезда, Анфиса увидела на скамейке Васю и

Серёжу, которые, по всей видимости, ждали именно её. Оба выглядели похудевшими,

осунувшимися, но почему-то счастливыми и очень… Решительно настроенными.

— Мальчики?

— Цветочек наш, — Вася улыбнулся девушке.

— Незабудка… — выдохнул Серёжа и привстал ей навстречу.

— А почему незабудка? — растерянно улыбнулась Анфиса.

— Потому что не забываешься, никак не забываешься, —

вздохнул Сергей.

— И вы с Васей не забываетесь, — девушка опустила взгляд.

— Мы потому и пришли, — начал рыжик. — У меня вчера Борзова

была, ругалась.

— На тебя? — глаза Анфисы округлились.

— На нас с Серёгой, что, мол, два здоровых лба девочке

голову заморочили и бросили страдать.

— Но вы же нет! — в голосе девушки слышалось негодование по

поводу того, что кто-то посмел подумать о мальчиках плохо.

— Вот и мы с лосиком, которого она потребовала пред светлы

очи, сказали, что нет, что нравишься ты нам. Но она попыхтела, как рассерженный

дракон, позыркала, так, что мурашки продрали, да и говорит: «Не можете порознь

— гуляйте втроём, только тихо».

— Серьёзно? Борзова так сказала?

— Именно так, Фис, — подтвердил Серёжа.

— Ещё добавила, что, если, мол, дитё появится раньше твоего

института, оторвёт нам всё, — бесхитростно дополнил Вася.

— Ло-о-осик, — ладонь Серёжи метнулась к лицу.

— Нет, ну а что, она и правда так сказала.

— Мои мальчишки, — рассмеялась Анфиса и, не удержавшись,

бросилась обнимать парней.

— А если серьёзно, — вернулся к обсуждению важной темы

Сергей, — ты действительно нам очень-очень нравишься.

— И мы тебя не обидим, — подхватил Вася уверенно.

— И если ты готова к трудностям, с которыми мы трое

неизбежно столкнёмся, мы бы хотели быть с тобой. Потому что мы чего

разбежаться-то решили? Чтоб тебе больно не делать и нашу с лосиком дружбу не

терять. Но это ни хрена не работает.

— В каком смысле? — удивилась Анфиса.

— А в таком, — буркнул Вася, — что мы с лосем с того дня в

парке как разошлись, так вот только вчера и увиделись, и то, по требованию

Борзовой.

— То есть изначально-то мы думали, когда не знали, что оба

тебе нравимся, что, мол, признаемся, и даже если один из нас тебе нужен,

дружбой — ни нашей с лосиком, ни нашей с тобой — лучше не рисковать. Потому что

если бы ты выбрала кого-то из нас, то третий всё равно со временем откололся бы

— было бы слишком больно, — пояснил Серёжа.

— Знаете, ребят, мне немножечко страшно, — начала Анфиса, —

потому что косо смотреть и кости мыть, конечно, будут — уж я-то знаю. Только

вот с вами всё можно преодолеть, а без вас так паршиво, что хоть в петлю лезь.

— Не надо в петлю, цветочек наш, — Вася обнял девушку.

— Мы с тобой, незабудка, — Серёжа сжал её руку.

— А я с вами, зверята мои.

Парни раздвинулись, чтобы их девочка могла устроиться между

ними.

— И мы действительно тебя не обидим, — спокойно, как что-то

само собой разумеющееся, констатировал Серёжа.

— Я знаю, — Анфиса положила голову ему на плечо. — И я

счастлива, что вы вернулись.

— Мы вернулись, — широко улыбнулся Вася.

— Прорвёмся, — оптимистично подытожил Сергей.

***

Шло время — непростое, но такое счастливое для влюблённой

троицы. Разумеется, их осуждали, в основном, конечно, Анфису. С каждого угла с

подачи местных сплетниц слышалось «Фиска — вертихвостка», «с двумя гуляет»,

«Парням голову заморочила», «В подоле принесёт, сама не зная, от кого».

Были, конечно, и те, кто сочувствовал, как, например,

Людмила Фёдоровна и соседка тётя Клава. Если её товарка тётя Света всё время

фыркала: «Фиска, шалава, задурила бедным ребятам голову», то Клавдия Васильевна

осекала её грозным: «Отстань ты от детей! Пусть любятся, как хотят!» А диалоги троицы

с доброжелательной женщиной чаще всего выглядели как:

— Фиска, вертихвостка, где третьего потеряли?

— Так экзамен Серёжка сдаёт.

— А я вот ему пирожков напекла, как любит, с печенью. Будете

пирожки, охламоны?

— Будем, — с готовностью отзывался Вася. — А только с

печенью?

— Не-е-е, помню, что ты с картошкой любишь, а Фиска — с

творогом и зеленью.

— Спасибо, тёть-Клав, — улыбалась Анфиса.

— Идёмте чай пить.

И они шли на маленькую кухню добродушной соседки, которая не

задавала ни одного нетактичного вопроса. Зато подробно выспрашивала и про

Серёжкины дела, и про Анфисиных сорванцов, и про работу Марины Витальевны, с

которой девушка ещё знакома не была, хотя, конечно, видела мельком во дворе и

честно здоровалась.

Но осуждающие шепотки старшего поколения были наименьшей из

бед. Куда больше напрягали реакции сверстников — парней, с которыми в детстве

Анфиса играла в казаки-разбойники, ножички и квадрат, обчищала яблочные

деревья, училась брынчать на гитаре. Теперь она была не своим в доску парнем, а

объектом насмешек, сальных шуток и агрессии.

Двум особенно опасным соседям даже пришлось доходчиво

объяснять, в чём именно они не правы. Разумеется, занимались этим Серёжа с

Васей, которые были готовы убить за свою девочку.

Постепенно менялся и характер отношений троицы. Заботы,

нежности и понимания меньше не стало. Но к Анфисиным шестнадцати во

взаимодействии триумвирата начал проскальзывать явный сексуальный подтекст.

Нет, мальчики не давили на неё. Перехода отношений на новый уровень хотела сама

Анфиса, ведь после первого поцелуя (с Серёжей) прошёл почти год.

Замечала девушка и ещё кое-что — явный интерес её парней

друг к другу. Время от времени Вася мог откровенно зависнуть, разглядывая торс

Серёжи, а тот, в свою очередь, всё чаще выпадал из разговора, засмотревшись на

Васины руки.

И если бы парни когда-нибудь приняли своё взаимное влечение,

Анфиса была бы рада, потому что уже некоторое время подозревала, что мальчишки

испытывают друг к другу не просто платоническую привязанность. А во время

совместных походов на пляж заинтересованность Васи и Серёжи друг в друге

становилась особенно очевидной.

***

В какой-то момент Анфиса поняла, что ей физически нравится

поддразнивать мальчишек — задеть бедром на ходу, провести ладонью по пояснице,

ногтями — по ключице (это простое действие исторгало из горла Васи тихий и

какой-то обречённый рык), усесться на колени к Серёже — потому что скамейка

холодная — и долго устраиваться.

В конце концов, подростки перешли от поцелуев к менее

невинным практикам. Сначала, конечно, дальше поглаживаний сквозь одежду дело не

заходило. Но этот опыт тоже был интересным, особенно понравился Анфисе эпизод в

кинотеатре. Фильм был невыносимо скучным, а они с мальчиками так уютно

устроились на последнем ряду. Грех было не воспользоваться полумраком и задатками

амбидекстера. Наградой девушке стало тихое шипение, переходящее в сдавленные

стоны.

Позднее Анфиса подбила парней на более смелые действия (сами

они инициаторами не выступали никогда). Чувствовать на себе вес любимого или

самой лежать на ком-нибудь из мальчишек — уже от одного этого можно было

потерять голову.

Постепенно они пришли к полноценному петтингу (само название

практики женщина узнала гораздо позже). Во время одного из сеансов (на этот раз

её партнёром был Серёжа) Анфиса внезапно застыла и с любопытством посмотрела на

парня.

— Слушай, Мне вот интересно, если рукой дотронуться можно,

то, наверное, и ртом тоже?

— Э-э-э… Не знаю… — растерянно ответил Сергей.

— Ну ты же не против, если я попробую? — в голосе девушки

слышалось возбуждение.

— Да, — выдохнул Серёжа и лёг на спину.

Анфиса спустилась вниз и осторожно коснулась губами

возбуждённого члена. Протяжное низкое «А-а-ах» стало ей ответом.

Когда она закончила и устроилась у парня на груди, того осенило.

— Фи-и-ис, — протянул он, — я, получается, так тоже могу?

Ну, языком?

— Наверное, если, конечно, хочешь.

Сергей хотел, что и начал активно доказывать уже через

несколько мгновений.

***

Этот опыт помог девушке разрешить важную для шестнадцати лет

дилемму — кто же из её мальчиков станет первым. Анфиса уже подумывала бросить

монетку, но практика с Серёжей расставила всё на свои места. Девушке казалось

логичным, что, если Сергей был первым в этом смысле, то само собой разумеется,

что всё остальное произойдёт с Васей.

Свой план по соблазнению нерешительного медвежонка она

начала воплощать через несколько дней, когда оказалась наедине с Золотовым в

его квартире.

— Вась, тебе не кажется, что тут слишком жарко? — Анфиса

закусила губу.

— Э-э-э… Да нет. Я бы наоборот, чаю горячего ёбнул. Будешь?

— А мне всё-таки жарко, — девушка неторопливо избавилась от

кофты.

Вася явственно сглотнул.