Книга 1. Пролог. (1/2)

«Нет, я не трахаю никого из них».

В некоторые дни мне казалось, что мне нужно пятьдесят раз произнести какую-то вариацию этого предложения. На самом деле спрашивающих было больше полудюжины, но это все же очень высокая частота для такого необычного утверждения. Хотя, если честно, я не мог их винить. Если бы я был на их месте, я бы, возможно, спросил то же самое.

«Нет, я не гей».

Ладно, мне не нужно было повторять это предложение пятьдесят раз. Я имею в виду, по крайней мере, у большинства парней были идеи получше, чем спрашивать другого парня, гей ли он. Это просто грубо. Я бы хотел, чтобы больше людей были достаточно зрелыми, чтобы понять, что парень действительно может дружить с группой великолепных молодых женщин, не трахаясь ни с одной из них. Но довольно часто возникал этот дополнительный вопрос, как будто это было единственное разумное объяснение того, почему такой парень, как я, НЕ трахает ни одну из девушек из «Клуба больших сисек».

Кстати, я крайне ненавижу это название. Я понимаю это название, но все равно ненавижу его. Это незрело. Это объективация.

Но это бесспорно… точно.

Позвольте мне внести ясность и заявить для протокола, что никто из нас не придумывал это прозвище. Насколько я могу судить, оно было придумано университетской футбольной командой во время нашего первого года обучения, и название распространилось со скоростью лесного пожара. Мы ничего не могли с этим поделать. Как я уже сказал, это было… точным. Белль, Мари, Элис, Сэм, Зофи и Наим: шесть горячих девушек, каждая из которых грудь с чашкой D или больше.

О, и я: одинокий мужчина в нашей компании лучших друзей. Элис однажды назвала нас «Великолепной семеркой». После того, как прозвище «Клуб больших сисек» взлетело, Мари попыталась переименовать нас в «Клуб Сэм» в честь нашего фактического лидера (не получилось). Белль попробовала «Ангелов Мэтти» (тоже не взлетело). В конце концов, Сэм предложил девушкам просто взять себя в руки — гордиться своими формами и принимать прозвище как комплимент. Мы были «ВТС<span class="footnote" id="fn_32645501_0"></span>», даже я.

Так было не всегда. Ну, очевидно, девочкам нужно было дорасти до таких фигур, а Белль и Зофи не дотягивали до уровня D-чашек до конца младшего года. Я имел в виду следующее: мы не были друзьями навсегда и не стали группой из семи человек до прошлого года. Группа органически росла с течением времени. Но в основе BTC были я и Белль.

Я был единственным ребенком двух адвокатов, которые, по моему (и их) мнению никогда не должны были быть вместе. Как Мать часто напоминает мне, мой отец женился на ней только потому, что она случайно забеременела. Мои самые ранние воспоминания связаны с тем, как они сражались. Они всегда сражались. Не физически или что-то в этом роде, но они оба были многословными людьми с огромным словарным запасом и глубоко укоренившимся убеждением, что ОНИ и только они имеют правильную позицию по любому количеству вопросов.

Мои родители купили большой дом в пригороде Силиконовой долины, планируя воплотить в жизнь американскую мечту и вырастить большую семью, но, насколько я мог судить, они так ненавидели процесс воспитания ребенка, что у них никогда не было другого ребенка, и они не слишком любили друг друга. Вместо того, чтобы заполнять дополнительные комнаты в доме моими братьями и сестрами, каждый родитель получил домашний офис, в котором они, казалось, проводили большую часть своего времени, избегая друг друга. То, что они также изолировали себя от меня, было лишь побочным ущербом. Как им удалось НЕ развестись до моего восьмого дня рождения, я никогда не узнаю.

По крайней мере, они подружились с Крамерами, нашими ближайшими соседями, у которых была дочь на месяц старше меня. Отец Аннабель был хирургом, а мама — домохозяйкой. Они оба были милыми и любящими, и у них было бы больше детей, если бы не проблемы со здоровьем ее мамы. Маленькая блондинка Белль и я играли вместе в детстве, и мои родители были счастливы бросать меня с Крамерами каждый день, на целый день. О, они приходили забрать меня ночью и уложить спать в моей комнате, но я проводил больше времени в доме Белль, чем в своем собственном. У меня определенно больше приятных детских воспоминаний о маме Белль, чем о Матери.

Мы с Белль учились в средней школе, когда умерла ее мама. Я был так же убит горем, как и она. Отец Белль ушел в работу после смерти жены. Моя мать всегда была трудоголиком и была партнером в фирме, которая заставляла ее проводить в офисе около восьмидесяти часов в неделю. Так что у нас с Белль осталось много времени наедине. Ну не были одни. Мы были друг у друга, и она была сестрой, которой у меня никогда не было. Мы вместе шли домой из средней школы, а затем ездили на велосипедах в старшую школу. Едва я получил права, на следующее же утро Белль была пристегнута на пассажирском сиденье для нашей первой поездки в школу. Нам даже не нужно было обсуждать этот вопрос. Просто предполагалось, что она будет там.

Весь день мы проводили либо у нее дома, либо у меня. Отец Белль, по крайней мере, всегда приходил домой на ужин, так что мы втроем проводили это время вместе. Но после ужина я уходил в свой большой пустой дом один. Может быть, две ночи из пяти в будние дни Мать приходила домой до того, как я засыпал. Она также много работала по субботам. По воскресеньям она пыталась наладить связь со своим единственным ребенком, что обычно включало совместный бранч и неловкие разговоры о школе и прочем, прежде чем исчезнуть до конца дня. Но я мог сказать, что она делала все возможное, чтобы смягчить собственную вину, вот и все. Не важно. Меня это перестало волновать, как только я пошел в старшую школу.

Белль была сестрой, которой у меня никогда не было, но мы не были лучшими друзьями. В школе мы жили своей жизнью. В начальной школе я тусовался с мальчиками, которым нравилось играть в соккер и в футбол<span class="footnote" id="fn_32645501_1"></span>. Я понятия не имел, что Белль делала во время перемен, да и не собирался это выяснять.

Я знал, что лучшей подругой Белль со второго класса была Мариангел Эрнандес. Даже если их распределяли по разным классам, их связь оставалась, и они искали друг друга во время обеда или перемены. Белль была уверенной в себе, общительной, а Мари была застенчивой тихоней. Мари часто приходила к нам домой, чтобы потусоваться после школы, так что я довольно хорошо ее узнал. Она была очень милой и могла стать довольно разговорчивой, как только узнавала тебя. Затем сиськи Мари действительно появились в младших классах, и я имею в виду… черт возьми… Мальчики начали говорить о ее сиськах повсюду, она начала получать ТОННУ внимания, и ей это совсем НЕ нравилось. Она пыталась скрыть свои изгибы, начала много есть и стала довольно пухлой (что вызвало у нее немало проблем с самооценкой). Что еще хуже, дополнительный вес сделал ее грудь еще больше, усугубив проблему. А к концу восьмого класса горячей темой для обсуждения стал вопрос о том, у кого самые большие сиськи в средней школе: у Мари или Саманты Смит.

Говоря о Сэм, она не подружилась с нами до старшей школы, когда она удочерила Мари. Я не знаю точно, с чего началась дружба. Насколько я знаю, Сэм и Мари просто сдружились из-за того, что у них действительно большие сиськи, на которые ВСЕ в школе всегда пялились. Большая разница заключалась в том, что Сэм впитывала внимание и специально носила топы с глубоким вырезом, чтобы привлечь еще больше взглядов, в то время как Мари всегда носила толстые свитера и водолазки, пытаясь прикрыться. Возможно, простое нахождение на орбите Сэм отвлекало внимание от Мари и позволяло ей спрятаться в тени Сэм или что-то в этом роде.

Сэм ВСЕГДА была популярна, с тех пор, как ее семья переехала в район Залива из Австралии в седьмом классе. Она была великолепна и знала это. Она расхаживала по кампусу так, будто это место принадлежало ей, и в некотором смысле так оно и было. Переход из одной части школы в другую в перерывах между занятиями иногда мог быть проблемой из-за тесноты в коридорах, и тем не менее эти толпы волшебным образом расступались, словно Красное море, когда шла Сэм. Тогда она была еще брюнеткой. Она не начала краситься в блондинку до середины первого года обучения, но как только она это сделала, она стала еще БОЛЕЕ популярной, если вы можете в это поверить.

Что касается меня, я начал играть в Magic: The Gathering в средней школе и тусовался с группой мальчиков-единомышленников и одной девочкой: Айлис<span class="footnote" id="fn_32645501_2"></span> Чо. Ее имя означало «ирис» на корейском языке, но она была полной противоположностью красивому цветку. У Элис не было особого акцента, она была выше большинства мальчишек, очень спортивна и не боялась с кем-нибудь подраться на поле. Она начала играть в соккер и футбол с мальчиками еще в четвертом классе, и, хотя тогда мы никогда не были друзьями вне перемен, мы, тем не менее, были друзьями.

Все изменилось, когда Элис достигла половой зрелости. У нее начали расти сиськи, довольно большие, и вдруг парни стали относиться к ней по-другому. Это не были массивные молочные железы Мари, но, тем не менее, это были сиськи, и Элис внезапно стала «девочкой». Возможно, из-за того, что я уже провел к тому времени так много времени с Белль и Мари, я знал, как вести себя с женщиной человеческого вида, и не становился странным рядом с ней. Элис это оценила и стала проводить со мной все больше и больше времени. Дошло до того, что колонка светской хроники школьной газеты предположила, что мы новая пара. Сначала мы оба отрицали, что у нас были романтические отношения, но через некоторое время стало легче просто игнорировать слухи и даже немного соглашаться с ними. Мальчики определенно меньше беспокоили Элис, когда считали ее моей девушкой, и как только мы это поняли, было проще признать факт и позволять слухам делать своё дело.

Оглядываясь назад, можно сказать, что если что-то и послужило источником происхождения BTC, так это бассейн на заднем дворе дома моей семьи. В Силиконовой долине не очень холодно, но и не очень жарко. Дома с бассейнами были редкостью, но у нас он был, хотя мои родители никогда им не пользовались. Мои родители всегда хотели «лучшего». Я думаю, им просто понравилась идея развлекать гостей на их обширном благоустроенном заднем дворе с бассейном.

Бассейн большую часть года был пуст, но во время летних каникул я просил маму наполнить его. Белль и я плавали после обеда несколько раз в неделю, и Мари тоже довольно часто присоединялась к нам. Ни одна из девушек не любила загорать или что-то в этом роде, поэтому бассейн был просто способом охладиться в жаркий день, прежде чем мы вернемся в помещение. Но потом Сэм и Мари подружились, Мари сказала ей в конце первого года обучения что у меня был бассейн, и вдруг я обнаружил, что мои плечи схватила мертвой хваткой великолепная блондинка, придвинув своё лицо так, что оно находилось всего в нескольких дюймах от моего и ахнула: «У тебя есть БАССЕЙН?!»

Вот так я обнаружил себя однажды июньским днем ​​в качестве второкурсника, стоящим на кухне с видом на задний двор, пытаясь НЕ пялиться на двух красивых подростков, откинувшихся на шезлонгах в скудных бикини в двадцати футах от меня. Видите ли, Сэм любила загорать, как и её лучшая подруга Зофи. Темноволосая и голубоглазая Зофья Желязовска<span class="footnote" id="fn_32645501_3"></span> была классической восточноевропейской красавицей: высокой и стройной, как модель высокой моды, но с пышными формами, как у модели нижнего белья. Я давно знал, что она лучшая подруга Сэм, но никогда особо с ней не общался, кроме того, что знал, что она тихая и очень милая.