1. Завсегдатаи (1/2)

Бар «Рассвет» — место, которое по чьей-то глупой шутке открывается только после заката. Сборище людей, чьи принципы начинались за порогом бара, а заканчивались двусмысленными переглядываниями за барной стойкой и грязным сексом в одной из зловонных туалетных кабинок. Раньше на этом месте была старая таверна с дешевым пивом и портвейном для любителей нажраться в усмерть и обблеваться по дороге домой. Теперь о баре «Рассвет» знал каждый уважающий члены парень старше двадцати одного, и после тяжелых трудовых дней бежал за стойку, чтобы закинуться приторно сладким коктейлем и поглазеть на обтянутые джинсой задницы.

Загляните вы сюда во вторник или на выходных — не важно, за стойкой без изменений увидите уже поднадоевшие всем лица троих завсегдатаев бара. Кэйа Альберих — знойный смуглый красавец, красующийся своим идеальным телом перед другими менее идеальными телами, Чайльд Тарталья — богатенький сыночек из Снежной, рыжий и не менее бесстыжий, чем Кэйя, и вечно уставший в офисном костюме — Тома.

Насколько эти засранцы надоели таким же завсегдатаям бара, как и они? Очень. Чересчур. Быть может, не ходи они сюда каждый день, то у других парней было бы больше шансов найти себе пару хотя бы на одну ночь. Да и все внимание бармена, по совместительству хозяина бара, всегда приковано к ним.

— Дилюк, я оставляю здесь денег больше, чем все эти чудики-студенты, так что будь добр подливать мне вина сразу, как оно закончится, — заныл Кэйа, перекидываясь через барную стойку и протягивая руки к бутылке.

Кэйа… Если бы кроп-топ был человеком, то безоговорочно был бы им. Единственный человек во всём Тейвате, решивший стать стражем правопорядка из-за обтягивающей одежды и красивых мужчин в форме. Принципы морали для него неведомы. Утром он горячий коп, распивающий не менее горячий кофе за допросом подозреваемых, а вечером с оголённой грудью в тонких рубашках распивает вино и ищет новую жертву для утоления своего озабоченного ума.

— Если бы ты не пропивал здесь деньги, то снимал бы собственное жилье, и мне не пришлось бы терпеть твою физиономию не только в пределах бара, но и дома. Так что завали, пока я обслуживаю клиентов. И не смей трогать что-либо без моего разрешения, или я скажу охранникам вышвырнуть тебя нахер, — Дилюк был груб, как и всегда. Строгий, дерзкий и безгранично сексуальный.

— Ты ведь сам знаешь, что они не сделают этого. Член этих парней был в моём рту столько раз…

— О нет, снова за своё, — проворчал Тома, отставляя в сторону пустой стакан пива.

Скромняга Тома, отличающийся умом и сообразительностью, которые ограничиваются его офисным креслом. В личной жизни — пусто. В арсенале фраз для заигрываний — пусто. В кармане пара сотен моры, которая расписана по назначению до каждой монеты.

— Эй, вообще-то мне было интересно, сколько раз, — задорно отозвался Чайльд.

Чайльд не отличается ни умом, ни сообразительностью. С багажом тупых шуточек и нескольких древних анекдотов, которые приходятся по вкусу его престарелым поклонникам.

— Аякс, я благодарен тебе за твою поддержку и понимание, и всегда буду рад помочь тебе, если вдруг ты решишь…

— Так, ладно, действительно хватит. Можешь опробовать свои обольстительные речи на ком-нибудь другом, ты слишком молод для меня.

— Молод? Я буквально одного с тобой возраста. В какой момент я стану достаточно взрослым, чтобы переспать с тобой? — недовольная ухмылка, и Кэйа заливает остатки вина, смакую багряные капли на губах.

— Ну…. Например, никогда, — Чайльд улыбнулся и начал рассматриваться толпу жмущихся к друг другу тел.

— Я не понимаю, чего ты ждёшь от этого места? Старики вряд ли слушают что-то подобное и заливаются «Дайкири» со студентами. В это время они уже принимают свои вечерние таблеточки и ложатся спать под политические споры по поводу когда-то там произошедшей войны в Инадзуме. Если правда хочешь найти себе похотливого старикана, то потрать деньги папочки на дорогой ресторан и повяжи себе шелковый галстук на шею.

— Соглашусь с Дилюком, завались нахер.

— Этим и займусь, вон с тем парнем, — игриво произнёс Кэйа, поднимая бокал и ухмыляюсь кому-то по ту сторону стойки.

Чайльд и Тома оценивающе оглянулись, пытаясь понять к кому был обращен этот жест.

— Тот брюнет? А он ничего… — сказал Тома.

— Ничего? Ничего — это твой дрочилла босс, а этот — красавчик, — Кэйа приподнялся со своего места, забирая ветровку с подлокотника стула, — Хорошего вечера, Господа. До встречи завтра на том же месте.

— Не подцепи гонорею, идиот, — скривился в улыбке Чайльд.

— И что думаешь? — оставшись вдвоём, грустно спросил Тома, заливаясь вторым стаканом пшенички.

— Думаю, что его беспорядочная половая жизнь ни до чего хорошего не доведёт. Он мог давно нормально поговорить с Дилюком и не строить из себя секс символ.

— Будь Кэйа здесь, он бы сказал: «А за что мы боролись, если я не могу спать с тем, с кем захочу и тогда, когда захочу. Нахуй Дилюка! Слава Барбадосу!» — театрально скандировал Тома.

— Давай забудем о нём хотя бы сейчас… Расскажи лучше о себе, что там Камисато?

— Ну… Ему выделили тот шикарный кабинет, напротив которого находится моё рабочее место, и я вижу его задницу в обтягивающем костюме буквально каждый час, когда он встаёт со своего огромного кожаного стула, чтобы посмотреть на шикарный вид из панорамных окон. А ещё каждое утро я приношу ему кофе, он отпивает глоток и безумно пошло и удовлетворенно мычит, словно издевается надо мной. А затем я сажусь за свой компьютер и представляю, как он трахает меня на том огромном стуле, или возле окна. Да у меня утренних стояков не было с колледжа. Я так заебывался на работе, что забыл что такое стояк вообще!

— Звучит ужасно. Может быть тебе тоже стоит выпустить пар и, ну знаешь, отвлечься?

— Да, так и сделаю. Прямо сейчас пойду домой, налью себе ванну и буду неистово дрочить на офисное порно.

— Вообще-то я другое имел в виду, но если тебе станет легче, то…

Не успел Чайльд договорить, как на столе осталась только пустая кружка из-под пива и несколько золотых моры.

— Класс, — прошипел Чайльд сквозь зубы.

Народа в баре становилось все больше, музыка оглушающе била по ушам, а сердце не понимало какому ритму нужно было подчиняться. Дилюк вопрошающе посмотрел на Чайльда. Тот понял его без слов и лишь пожал плечами.

Когда отец Дилюка умер, бар по наследству достался ему. Он гордый и не скрывающий своей ориентации, вышвырнул из бара дешевых пьянчуг и открыл место, о котором мечтало все ЛГБТ-сообщество Тейвата. Возможно, на его решения повлиял Кэйа, но никто из этих двоих в жизни не признается в этом остальным.

Что творилось тогда между ними тоже было неясно, ведь в день смерти отец Дилюка был под надзором Кэйи. Отец давно страдал от убивающей его болезни, и все понимали, что однажды наступит этот ужасный день. Но Дилюк, убитый горем, был готов разорвать Кэйю на части после смерти отца. Он был уверен, что тот оставил его, отдавшись утехами с медбратом, и вовремя не оказал помощь умирающему отцу. Тогда между ними случилась потасовка, и по глупой случайности Кэйа лишился глаза, не увернувшись от летящего в его сторону осколка от разбитого сервиза.

Корит ли себя Кэйа за смерть отца? Конечно. Чувствует ли Дилюк вину за то, что сделал с Кэйей? Да, безоговорочно. Однако эти двое цапаются друг с другом хлеще, чем Барбадос с противниками прайда, но по-прежнему остаются жить под одной крышей.

Кэйа возвращается домой под утро, а Дилюк как обычно не спит. Он зачем-то ждёт его после его ночных гуляний и не запирает дверь в квартире, так как знает, что пьяный Кэйя никогда в жизни не попадёт ключом в замочную скважину.

— Доброе утро, — язвит он, опираясь на стену и сбрасывая с себя ботинки. Дилюк не отвечает.

На столе уже заварен крепкий чай и его аромат отдаётся в каждом уголку комнаты.

— Это для меня? Так мило с твоей стороны… — начинает говорить Кэйа, но Дилюк затыкает его поцелуем и прижимает к стене, о которую тот опирался в надежде удержаться и не свалиться с ног.

— Ждал, когда я вернусь, не запирал дверь, приготовил чай, а теперь это? Ты снова ревнуешь? — усмехнулся парень.