Москва вещает (1/2)

-Окинари Риколетти значит, - задумчиво проговорил Огай, продолжая наблюдать за красивым, но уже наскучившим вечерним городским пейзажем. -Он ещё что-то говорил?

-Нет, больше ничего, - отрапортавал Накаджима.

-Ясно. Можешь быть свободен.

-До свидания, Мори-сан, Коё-сан, - Ацуши, больше ничего не сказав, вышел из кабинета главы Мафии.

-Твоё предчувствие тебя подвело, - с нечитаемым взглядом сказала Коё, сидя в противоположном кресле.

-Можешь не напоминать. Но за тем человеком нужно послать наших людей.

***

Вечерняя Москва, как по мне, отдельный вид искусства. Особенно зимой. Но в летнее время тут тоже очень красиво.

Улицы освещают фонари, нечастые гирлянды и яркие витрины магазинов и кафе. На Театральной улице то и дело возникают небольшие кучки людей, торопящихся на то или иное выступление.

Фёдор сидел у фонтана, находящегося перед Большим Театром. Брюки, белый свитер, отстутствие шапки-ушанки... Для Достоевского такая форма одежды была довольно странна, но Николай настоятельно рекомендовал так одеться, чтобы его не заметили и не увезли на расстрел за тридевять земель. Да, обещание убить Фёдора было в силе, но даже спустя два года не стало реальностью. Сам Достоевский оставил попытки истребить эсперов. Книга была уничтожена, а всех в мире не перебъёшь. Руки опустились. Само собой. Он уже сам не понимал своих желаний и целей. Постоянное чувство неопределённости.

Встав со скамейки, Фёдор побрёл прочь.

В беспамятстве Достоевский дошёл до старого, окружённого древними, ещё может пятидесятых годов, домами, дворика. Людей не было, кроме одного-единственного мальчишки, лет четырнадцати-пятнадцати, одиноко сидящего на детских качелях и уставившись взглядом в небо.

У него были светло-русые, немного вьющиеся волосы, серо-голубые глаза и очень заметные веснушки. Фёдор молча смотрел на него. А затем, сел радом с ним на качели.