13. Каким бы ни был результат, ты сам сделал выбор. Главное — не жалей о нём. (1/2)

Сознание медленно начинало пробуждаться, вместе с личностью спящей с ней. Казалось, что веки ужасно потяжелели, вместе со всем телом в целом. Само же тело, ужасно затекло от долгого сна в одном положений. Кое-как разлепив глаза, Даниэль начал вспоминать всё что вчера произошло. А вчера ли? Сколько времени вообще прошло? Последнее, что он успел запомнить, это ужасно напуганных и бежавших в его сторону Рима с Византией. Теперь, уже представив образ Империи, вновь вспомнилась та ужасная ночь. Именно ужасная, ведь пусть скандинав и не помнил большую часть всего происходящего. В начале, он ещё был в рассудке и помнил, то унижение вперемешку с болью, которую он чувствовал. Боль была не только физическая, но и душевная. Как он теперь будет смотреть ему в глаза, когда встретит? Если каждое упоминание Рима будет ассоциироваться с тем что произошло? Такое не просто забыть. Простить можно, но не забыть. Датчан прекрасно понимал, что в этом нет их вины, они с Ремусом лишь жертвы. Но вот отпустить этот отрывок из их жизни, будет сложно.

Отвлекли от всех этих мыслей, звуки открывшейся двери. На пороге стояла Византия, видимо ещё не заметившая, что он проснулся. Как только это произошло, девушка со всех ног побежала и обняла его, стараясь не заплакать.

— Ты проснулся? Слава богу.

— Ну-ну, всё хорошо. Я в порядке, видишь. Не переживай. — обнимая, ответил Дан, поглаживая подругу по спине. Но в душе, он был напуган от того, как он выглядит теперь в их глазах. Не просто будет делать вид, что ничего не произошло.— Ты спал целую неделю, мы думали, что ты не проснёшься. — разлепив объятья, говорила Вивиан. Её глаза показывали все её переживания. Ей тоже было тяжело, не меньше чем самому датчану в такой непростой ситуации.

— Неделю? А что произошло-то?

— Это был побочный эффект от смешивания афродизиака. Они стали не только наркотиком, но и опасным ядом. Если бы ты был человеком, умер бы в тот же момент. — с тяжестью в голосе ответила гречанка, нервно сжимая свои руки в кулак. Она когда только услышала сама об этом, невольно представила себе, что Дан мог умереть. От этого становилось очень страшно. Смерть, сколько бы раз ты её не видел, будет пугать тебя. Особенно, если это коснётся кого-то близкого тебе.

— Понятно. А где... Ремус? — на обеспокоенный и явно давшийся ему тяжело вопрос скандинава, Виа отвернулась. Ей было тяжело ответить на это. Хотя, может дело в другом?

— Он... он сейчас на площади дворца... Проводит публичную... казнь. — немного останавливаясь на словах, ответила Византия. Даниэль же сразу понял что к чему. Видимо, пока он был в отключке, им удалось отыскать тех, кто подсыпал наркотик. А казнь у них проводится через повешение и как показатель, что идти против приближенных и самого императора, опасное дело. Самому Дану этих людей не было жаль. А зачем? Они ведь сами виноваты в том, что попытались подсыпать эту дрянь. Ещё более злящим фактом было то, что изначально, его должна была выпить именно Вивиан. Она ведь для всех, не только для скандинава, но и для Рима и Оттона, была что-то вроде любящей старшей сестры. А то, что она могла пострадать из-за чьих-то похотливых желаний, очень разозлило младших. Вот почему, император не был против казни, тем более публичной.

— Я понял. Надеюсь, мы сможем отпустить эту ситуацию и... после того как он освободится. Позовёшь его в мою комнату?

— Хорошо. — спокойно ответила гречанка и, не спеша, вышла из спальни друга. Перед этим бросив секундный и обеспокоенный взгляд на него. Даниэль лишь тяжко вздохнул, предчувствуя очень, тяжёлый разговор.

*** Двери резко открываются с грохотом и видно, как на пороге стоит немного взволнованный Империя, с не тяжёлой отдышкой и дрожащими руками. Он быстро проходит в комнату и снимает маску, уже полностью смотря на того, кому боялся и одновременно желал смотреть в глаза всю эту неделю. Даниэль стоял к нему спиной, смотря на открытый пейзаж за окном и держа руки за спиной. Как только он понял, что его ?друг? прошёл в комнату, спокойно повернулся к нему. Тело не дрожало от страха или волнения, лицо было совершенно без эмоций. Но вот глаза... Его взгляд показывал десятки, а то и сотню бурлящих эмоций. От простого удивления и примитивного страха, до взгляда полный понимания и сожаления. Видеть такой, необычный во всех смыслах взгляд, было очень... неприятно? Непривычно? Страшно? Не понять даже собственных эмоции.

Да и сам Ремус был взволнован не меньше. Он только и думал о том, что сказать, как себя повести, как начать разговор. Всю неделю переживал и думал, но вот, когда этот момент настал, он стоит и не может вымолвить ни слова. А нужны ли они, в такой момент? Всем и так понятно, кто, что, где и когда. Толку-то от озвучивание того случая? Может легче забыть? Прямо как с признанием Византии. Там ведь тоже всё практически забылось. Хотя, с Римом такое вряд ли пройдёт. Они с сестрой разные люди. А может, было бы легче, случись эта непростая ситуация с Вивиан? Нет! Сделанного уже не вернёшь. Это произошло, а значит! Надо решать и обсудить все недопонимания. А вот то, какими будут их дальнейшие отношения, зависит от ответов обоих воплощений.

— Прости... — полушепотом начал римлян, смотря прямо в глаза скандинава. Кулаки его сжимались от слов, ведь давались они не так уж и легко.

— За что ты извиняешься? За то, что не смог сдержать себя? Или за то, что не доглядел за всем этим? А может из-за того, что как раз таки в этом нет ничьей вины? — совершенно без эмоций спрашивал датчан, но чуть хмурые глаза, выдавали стоящее в комнате напряжение.

— Ничего из этого. Я и не надеялся на твоё прощение... Понимаю, что всё равно не получу его.

— С чего ты решил, что я не прощу тебя? С чего ты решил, что можешь отвечать за меня? С чего ты вообще решил, что можешь понять меня?! — неожиданно громко начал восклицать Даниэль, всё ещё держа руки да спиной. А вот Рим, совершенно не ожидал таких слов от него и лишь молчал. — Я не собираюсь обвинять в этом хоть кого-либо из вас. Тебя, тем более. Так почему ты решил взять всю вину на себя? Думаешь, мне от этого станет легче?

— А разве нет? В такой ситуации, все бы обвинили в этом именно меня! — начал уже резко грек. Он понимал, что сейчас оба напряжены и на взводе, но контролировать себя всё равно тяжело.

— А почему это я отношусь к этим ?всем?? Я решил! Решил, что обвинять тебя в этом не буду! Хочешь облегчить мне участь? Так прими это как должное и заткнись наконец-то! Если ты продолжишь осложнять себе жизнь той ночью, беря на себя весь груз вины, ты никогда не получишь не то что прощения. Ты можешь и не мечтать об уважении. Ты понял?! — уверенно, прямолинейно и громко выкрикнул скандинав, смотря как эмоций на лице Ремуса прыгает с одной на другую. Ему нужно было всё обдумать, повторить и принять для себя решение. Если же он продолжит винить себя в этом, ни на какие восстановления отношений можно не надеяться. — С меня хватит на сегодня! Оттону наверняка тоже было нелегко, пойду покажусь ему. А ты, хорошенько обдумай всё что произошло. — последние предложения зло проговорил Даниэль, беря с края кровати свой плащ и маску, по дороге надевая его и выходя из комнаты. Пусть Империя останется один. Ему это сейчас нужнее.

*** Так прошёл месяц. За это время, мало что изменилось. Римская Империя после того злосчастного разговора провёл время в своей комнате, выходя лишь на собрания императора. Должность советника пока никто не отменял. Со скандинавом он не виделся, возможно, что-то решив для себя или же, как посоветовал ему датчан: хорошенько всё обдумать. Сам Даниэль быстро восстановился от наркотика и уже через пару дней после пробуждения, чувствовал себя здоровым. Византия вместе с Оттоном делали вид, что той ситуации никогда не было. В особенности император, проникшись его положением. За что ему отдельная благодарность. Хотя, неловкость всё равно присутствовала, но это лишь временно. Дальше станет легче.

Сегодня, датчан вновь захотел выйти в город, надеясь, что ему кто-то составит компанию. Вивиан вызвалась погулять с ним, понимая что парню тоже нужно с кем-то общаться, в такой непростой момент его жизни. Всё должно же быть хорошо. Виновников они казнили, сам скандинав даже не смог бы повлиять на это. Так что, он просто смирился и забыл об этом.

— О чем задумался? — заметив небольшую отрешённостью спросила Виа, ходя вместе с другом по улице с ларьками.

— Да так. Ни о чем. Просто... Ремус уже давно не выходит из своей спальни. Боюсь, как бы он не умер там. — опешив, ответил Даниэль, иногда смотря куда-то в никуда.

— Ты же сам когда-то продержался целых два года. Думаю, братец сможет с этим справиться. — спокойно говорила Византия, приведя его в качестве примера. Да и она права.

— Ну, я ведь привык быть отшельником. А вот насчёт Рема я не уверен. Для него такое долгое отсутствие, может неслабо сказаться на восприимчивости.

— Не волнуйся, он справится. Братец не такой слабый как ты думаешь, пусть иногда и ведёт себя как ребёнок. — усмехнувшись, добавила гречанка, вспоминая своего младшего брата. Да, он был славным ребёнком. С детства жутко любопытным, немного упрямым и до предела доставучим. Иногда просто хотелось взять, ударить хорошенько по голове и сказать, что он во всём виноват, что сперва делает, потом уже думает. Хотя эти времена прошли и сейчас перед ними не менее выросший ребёнок, но уже более холодный, рассудительный. Хотя природное упрямство так и осталось.

— Да, я знаю, что он сильный. И я надеюсь, что он отпустит ту ночь, также как и я. — тепло улыбаясь, по доброму ответил скандинав. Он не винит его, нет. Это просто невезение, которое бы ничего не поменяло. Так зачем зацикливать на нём внимание? Вот именно незачем.

— Данни, ты наверное посчитаешь то что я сейчас скажу, странным. Но послушай. — привлекая внимание друга, начала была Византия. — Я очень давно знаю Рима и многое подмечаю. И вижу со стороны, как он к тебе относится. Поэтому, можешь ли ты сделать тоже самое?