О душевных проститутках и порочных чувствах. Цзинь ГуанъяоЦзинь Цзысюань (1/2)
Гуанъяо ковыряет трещину в столе аккуратно подпиленным ногтем. Пьёт он нарочито медленно. Не то чтобы ему хотелось сидеть в этом дешевом баре, нюхать пот и перегар от дешёвого алкоголя… Просто домой не хотелось совершенно. Ведь дома будет он.
Его зазноба, причина всех его мыслей — порочных, болезненных, совершенно ненужных и невыносимых. Цзинь Цзысюань. Его сводный брат. Его болезненная, неправильная, порочная влюблённость. Его единственная слабость. Он бессилен против этого.
— Хочешь чего-то особого, красавчик? Я знаю, что тебе нужно… — медовый женский голос над ухом.
Он даже не поворачивается, смотрит в стакан и усмехается. Ну да, он сидит здесь с бутылкой около двух часов, один. Ожидаемо, что к нему подойдут. С представительницами древнейшей профессии он знаком слишком близко, к сожалению. Гуанъяо рассматривает севшую рядом проститутку, подперев рукой подбородок, и устало улыбается ей.
— Откуда тебе знать, чего я хочу и что мне нужно, красавица? — та наклоняется ниже, и Яо тошнит от запаха резких и дешёвых духов. Она игриво смотрит в глаза и кокетливо подмигивает.
— Потому что я знаю, чего хотят мужчины, — она проводит ноготком вдоль ключиц и неприкрытой рубашкой кожи, — и я могу тебе это дать.
— Не в этом случае, красавица, — он аккуратно берёт за запястье и откладывает руку.
Девушка хмыкает, дует губки, всматривается, а затем вдруг улыбается. Красивая улыбка, очень даже. Не будь она проституткой, на эту улыбку мог бы повестись какой-то хороший парень. Впрочем, кто сказал, что хорошие парни в проституток не влюбляются? Наоборот, влюбляются во всех, в ком красивая душа. У женщин с такой улыбкой душа наверняка красивая, пусть и тело опорочено.
— У нас и парни есть, скажи какого хочешь, и я его найду.
— Такого, увы, не найдёшь.
Девушка смотрит на печальную улыбку и грустные глаза опущенные в стол, теряет кокетство и сочувственно спрашивает:
— Настолько хорош?
— Чертовски… — вздыхает Гуанъяо и показывает фото на телефоне.
— Красавчик. Да уж, с таким никто не сравнится.
— Именно, — кивает Яо, убирая телефон.
— Мне жаль, что я не смогла помочь убрать печаль с твоего лица хотя бы на ночь. Даже наши лучшие мальчики уступают этому красавчику.
Яо смеётся. До чего же душевная проститутка.
— Ты можешь выпить со мной и скрасить этим мой вечер.
Он уступает даме бокал и сам делает внушительный глоток из бутылки. Он хочет выговориться, и добрая проститутка поможет ему, потому что по ней видно — умеет слушать. Всё ещё наивная и не испорчена — фигурально — той жизнью, которой живёт.
— Сигаретка последняя, так что не угощу.
Яо хмыкает на это и даёт ей пачку своих. Наверняка на эту пачку ей нужны три щедрых клиента с полным запросом. Но счастье в её глазах того стоит. Яо может вывалить на неё свою грязь и сигареты — ничтожная цена.
***</p>
Когда его влюблённость в сводного брата стала такой сильной, стала сводить с ума и пробираться под лёгкие? Яо не был хорошим, не был святым, он шёл по головам, и его не грызла совесть. Но Цзысюаня он запятнать не хотел, в отношении него всегда были исключения.
Едва он попал в эту ёбаную семью, когда мать умерла, а папаше пришлось взять его двенадцатилетнего в семью Цзинь, Цзысюань был единственным, кто относился к нему хорошо. Мадам Цзинь не могла принять дитя от случайной связи с проституткой, а Цзинь Гуаншань привык лишь отправлять им с матерью круглую сумму раз в месяц, он и не думал брать в семью свидетельство его позора. Пришлось. Он чувствовал неприязнь, знал, что ему там не рады, и каждый раз хотел сбежать оттуда, но останавливали две вещи: данное матери слово — вынести всё дерьмо и выбиться на вершину — и Цзинь Цзысюань. Он ожидал, что сводный брат будет высокомерным мажором и зазнайкой — так и было, но даже при таком характере, он был очень рад Гуанъяо. Он сразу прозвал его своим братом, членом семьи, относился к нему тепло и дружелюбно и требовал того же от друзей и знакомых в школе. Даже в универе Яо постоянно пинали, зная кто он в этой семье, но он вежливо молчал, пользуясь правилом «тише едешь — дальше будешь». Зато Цзысюань не молчал. Он всегда был на его стороне, даже когда Яо был не прав, и это заставляло радоваться, ведь во всём грёбаном мире есть человек, которому не поебать на него и который принимает его как равного, а не смотрит свысока. Цзинь Цзысюань. Гуанъяо не просто не понял, когда именно он влюбился, но он даже не понял, что влюбился.
Но произошёл инцидент — совершенно глупый и банальный — после которого всё пошло по пизде.
Он обычно возвращается с университета позже Цзысюаня, так как состоит в учебной комиссии, и работы было очень много. В этот раз он вернулся позже Цзысюаня, но раньше обычного. И он совершенно не ожидал застать Цзысюаня в гостиной, распластанного на диване, со спущенными штанами и бельём. Тот дрочил, запрокинув голову на подлокотник, медленно сглатывал слюну, рвано выдыхал, облизывал губы и низко, тихо-тихо постанывал, на грани слышимости.