chapter 1. draw on me (2/2)

Вмиг изменив теплый взгляд на привычно-темный и сосредоточенный, Чонгук долго смотрит на притихшего и почти не дышащего парня. Он делает несколько осторожных шагов в его сторону, словно дикий зверь на охоте, и когда Пак не двигается, стоя как вкопанный, мужчина приближается вплотную. Он с жаром выдыхает в самые губы парня, коснувшись пальцами подбородка, и Чимину кажется, что вот-вот его поцелуют, однако Гук тут же уходит в сторону, обращаясь к кому-то за спиной парня.

— Спасибо, — коротко кивает он, отстраняясь от Чимина.

У того, кажется, вся жизнь перед глазами проносится. Он чувствует отголоски предвкушения, которое уступает место неописуемому разочарованию, и шумно выдыхает. Его вновь обламывают, просто играясь с его чувствами.

— Сколько это будет продолжаться? — в сердцах вскрикивает он, резко оборачиваясь.

Но позади никого, лишь распахнутая дверь и одиноко стоящий у порога пакет. Растерянно моргнув, Чим не на шутку пугается от мысли, что он и вправду во сне, который идет не по тому сценарию, который он пишет. Однако через несколько мгновений он вновь видит Чонгука, который приносит светлый стул-седло из кожи на четырех ножках. Мужчина ставит его напротив мольберта, после чего принимается распаковывать пакет.

— Я сам могу, — недовольно буркает на него Пак, выхватывая из рук Гука средний холст на картоне. Раздраженно рвет на нем пленку, снимая, и ставит на подставку.

— Тогда не буду мешать, — отзывается Гук из-за спины парня, стоя слишком близко.

Настолько, что ему хватает всего секунды, чтобы склониться к шее Чимина и оставить легкий, но ощутимый поцелуй. Тот эффектно вздрагивает, чуть не роняя кисточки из рук, и слабо ведет плечами в попытке избежать второго приятного поцелуя.

— Мне надо на несколько минут отлучиться по работе, у Чжухона проблемы, — сообщает он, когда оставляет парнишку наедине с красками.

Проводив его смущенным взглядом, Чим невольно поправляя съехавшую с плеча футболку, только сейчас отмечая про себя, что на мужчине практически точно такая же сидит едва ли не вплотную, обтягивая крепкие мышцы груди и плеч.

После недолгого отрешения, Чимин возвращает свое внимание к абсолютно белому холсту и присаживается напротив него. Парень давно не держал в руке кисть, да и у него всегда были проблемы с идеями для картин, но сейчас его переполняют лишь определенные чувства. Их хочется выплеснуть, ими хочется поделиться. Что Пак и делает, открывая яркие краски и подготавливая палитру. В голове нет ни единой мысли о случившемся вчера вечером, он даже не зацикливается на том, что следовало бы включить телефон и сообщить Тэ с Хосоком, что он в порядке. В душе Чим, конечно, надеется, что Чонгук позаботился об этом, но проверять лично или спрашивать не собирается. Сегодня он хочет отдохнуть от всех, кто всегда был рядом. И довериться тому, кто с ним совсем недавно. Если это называется помешательством, то Чимин готов принять любую веру. Лишь бы чувства тепла и защищенности не покидали его.

Погрузившись с головой в процесс, парень не замечает наблюдающего у двери Чонгука. Мужчина отмечает, что иногда спонтанный отдых идет на пользу, и не только Паку. Несмотря на неожиданный звонок Хона, который лишь уточнил время и место назначенной на вечер встречи, мысли Гука непривычно пусты. Он ощущает легкость и свободу, наслаждаясь ею с упоением. И озаренный солнечным светом Чимин — самое прекрасное явление, которое Чону когда-либо удавалось лицезреть. Во время рисования парнишка пачкает пальцы в краске, невольно оставляя разноцветные следы на щеке и лбу, когда поправляет так и не причесанные волосы. Склоняется близко к холсту, а рукой взмахивает так легко, будто кисточка ничего не весит.

Прерывать Пака не хочется, но любопытство берет верх. Чон подходит ближе, разглядывая очертания двух тел на холсте, и одобрительно качает головой. Простота изображения, но в то же время четкость деталей поражает. Чимин касается короткими мазками, добавляя синих, желтых, черных красок, смешивает их с белилами и вновь наносит на холст. Картина практически закончена, Чонгук наблюдал издали достаточно долгое время. Он всматривается в совершенно обнаженную фигуру, невольно узнавая в нем самого Пака, а после изучает вторую, которую парень изобразил в рубашке. Выхватив кисточку из пальцев Чимина, Гук тянется к холсту, прижимаясь грудью к острым лопаткам, и несколькими движениями стирает границу лица у парня в рубашке.

— Что ты делаешь? — охает Пак, тут же выдергивая кисть обратно.

К сожалению, он делает это резко, отчего она выскальзывает и падает, пачкая футболку и штаны на нем. Чонгук прослеживает ее траекторию падения, взглянув на пятна масляной краски, украсивших его же одежду на Чимине, и склоняется к уху парнишки.

— Мы и так знаем, о ком ты мечтаешь. Необязательно изображать его лицо, — усмехается он, набирая пальцами краску с палитры.

Он ведет ими по щеке парня, оставляя разноцветные полосы от виска до скулы, и с удивлением отмечает, что Пак не сопротивляется, лишь покорно прикрывает глаза.

— На мне ведь приятнее рисовать, да? — лукаво улыбается он, скосив взгляд из-под ресниц на мужчину.

Играет, засранец маленький, с огнем. Знает же, что лучше вести себя воспитанно и осторожно, не реагировать на прикосновения Чонгука и быть хорошим мальчиком. Но ему, видимо, надоедает, или он просто наконец приходит в себя после расслабляющего занятия.

— Лично я бы использовал твое тело вместо холста, — не унимается он, расценив молчание мужчины по-своему.

В одно мгновение отстранившись от Пака, который за этот короткий промежуток времени успевает пожалеть о своих словах, Чонгук одним рывком разворачивает парня к себе лицом вместе со стулом. Растерянно вдохнув, Чим так и замирает, наблюдая, как старший плавно стягивает с себя футболку и откидывает ее на пол.

— Рисуй, — если бы Чим не знал мужчину, он бы расценил это, как приказ.

Но тот не указывает и не требует, он предлагает. Подставляет свое хорошо проработанное тело под чужие перепачканные пальцы и смотрит так жадно, что хочется выть. Чимин окунает пальцы в выдавленные из тубы белила, набирая их как можно больше, и замирает всего на несколько секунд, прежде чем провести подушечками по выпирающим ключицам. Ему приходится тянуться, выпрямляясь, чтобы провести след по плечу к сгибу локтя. Пальцами второй руки он опускается на плавно вздымающуюся грудь, после чего прижимает раскрытую ладошку к тому месту, где бьется сердце.

В это время Чонгук не следит за его руками, он смотрит прямо в постепенно темнеющие от страсти глаза парнишки. Подмечает каждую деталь, видит, как Чимин поддается своему желанию, позволяя возбуждению затмить разум. Парень рисует какие-то бессмысленные узоры, просто откровенно касаясь тела Гука там, где ему заблагорассудится. Кончики пальцев оглаживают твердые мышцы, очерчивают выделяющиеся под кожей кубики, проходятся по кромке домашних штанов и вновь возвращаются к груди, оглаживая ее ладонями.

— Я точно в коме, — сипит севшим от вожделения голосом Пак, облизывая пересохшие из-за глубокого дыхания губы.

— Закончил? — уточняет Чон почти спокойным тоном, заставляя парня подняться со стула.

Заторможено кивнув и одновременно пожав плечами, Чимин поднимает на мужчину совершенно поплывший взгляд и слабо улыбается. Гук легко подхватывает его, преодолевая расстояние до окна, и усаживает опешившего парнишку на подоконник, практически сразу размещаясь между его разведенными ногами.

— Теперь моя очередь, — рвано выдыхая, Чонгук без проблем стягивает футболку с несопротивляющегося Чимина, чей разум давно покинул тело. — Но рисовать я буду другим.

Непонимающе приподняв бровь, Чимин тут же охает. Мужчина сжимает его волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и открыть доступ к беззащитной шее. Горячие губы тут же впиваются в нежную кожу, чуть всасывают, оставляя слабые отметины, отчего Чимин блаженно стонет и цепляется испачканными в краске пальцами за широкие плечи Гука.

Колени парня сжимают бока до боли, словно тот их не контролирует, но Чонгуку все равно. Он упивается ответной реакцией молодого тела, изучая губами острые плечи и ключицы. Влажный язык вновь скользит вверх, по едва выступающему адамову яблоку, и завершается все коротким поцелуем под скулой.

— Вчера меня посетила одна странная мысль. И сейчас я в ней лишь убедился, — Чон заглядывая в глаза Чимина, дожидаясь, когда тот сможет сфокусировать взгляд. — Убью любого за тебя.

Если бы Чим мог здраво соображать, он бы никогда не принял такие слова за признание в любви. Но не сейчас, не в данную минуту, когда единственная мысль в голове — поцеловать. Притянуть ближе, ощутить кожей жар мужского тела, почувствовать его силу на себе. Стать ближе, раствориться в одном безумии и дышать одним воздухом.

Влажно, горячо, приятно. До такой степени, что становится почти больно в паху. Чонгук будто игнорирует все поскуливания и всхлипы парнишки, опускаясь губами на тяжело вздымающуюся грудь и обхватывая губами сосок, легко прикусив. От этого действия Пака словно бьет током, он выгибается дугой и невольно царапает короткими ногтями кожу плеч под пальцами. Этого становится мало, но он не может даже вдохнуть нормально, чтобы начать умолять о большем. Изучая его тело поцелуями, Чонгук добирается лишь до живота и возвращается обратно к груди, лизнув второй сосок.

— Прошу, — едва хрипит Чим, изнывая от жгучего желания.

Ухмыльнувшись, Гук склоняется ближе к чужим губам, чтобы взять их в плен своими, но его останавливает знакомая мелодия телефона. Тихо выдохнув, он ловко высвобождается из объятий Пака и отступает на шаг. Чимин в это мгновение выглядит так беспомощно и брошено, что сердце невольно сжимается.

— Да, Юн? — отвечает на звонок мужчина, изучая взглядом раскрасневшегося от возбуждения парня на подоконнике. — Чимин? Напротив меня.

Замечая блеск напрашивающихся слез в уголках глаз парня, Чонгук на секунду теряется, не понимая, что могло произойти за такой короткий срок. Пак выпрямляется, опираясь руками в край подоконника, и низко опускает голову в попытке скрыть свое лицо от чужого взгляда.

— Не знаю, наверное, отключил, — продолжает разговор Чон, не сводя глаз с парнишки. — Хорошо, я передам.

Сбросив вызов, мужчина слабо касается чужого напряженного плеча, чтобы привлечь к себе внимание. Однако реакции не следует, Чимин словно ушел в себя.

— Малыш? — с губ срывается давно забытое прозвище, которое Гук старается не использовать в адрес Чимина, чтобы не обижать его.

— П-прости, — бормочет тот, мотая головой в знак того, что все в порядке. — Я просто впервые так сильно возбудился, было очень больно.

Облегченно выдохнув, Чонгук мысленно усмехается и делает пометку, что в следующий раз нельзя забывать про юный возраст своего парня. Тот еще неискушенный, едва ли вообще знающий о сексуальном удовольствии ребенок, которого подготавливать надо постепенно.

— Но уже легче, — тут же продолжает Чимин, смущенно взглянув на мужчину. — Отпустило немного.

— Могу предложить смазку, — не сдерживает ухмылку Гук.

— Лучше бы протянул руку помощи, — язвит Чимин, поджимая на секунду губы. — Все равно твои действия уже можно расценивать, как соблазнение несовершеннолетнего.

— Тебе девятнадцать, — напоминает старший, усмехаясь.

— Не по документам, — передразнивает его недавнюю фразу Пак, показав язык.

— В этой стране возраст сексуального согласия — тринадцать лет, — берет с него пример Чон, кроя словами самого парнишки.

— Я запутался, о чем мы спорим, — тихо смеется Пак, мотнув головой.

Теперь он не выглядит так разочарованно, как минутой ранее, и это позволяет Чонгуку расслабиться. Наверное, Чимин и сам понимает, что еще рано, тем более, сейчас не самое подходящее время. Будь у них в жизни все иначе, Гук не стал бы размениваться на слова, а просто овладел Чимином прямо на этом подоконнике. Но это больно и неудобно, лучше оставить такое необычное место на потом.

— Тебе надо в душ, — Пак указывает на разводы краски по чужому телу, слегка склоняя голову набок.

— Согласен, — Чонгук поднимает с пола футболку, стирая ею то, что можно убрать сухой тканью. Он так же берет руки парня, обтирая и их. — Кстати, я вчера тебе так ничего и не подарил.

— Ты и без этого делаешь слишком много для меня, — тушуется от смущения Чим, разглядывая свои побеленные пальцы.

— Это нельзя считать подарком на день рождения. Так что говори, что хочешь получить от меня, — не позволяя парню избежать этого разговора, Чон буквально обрывает все пути отступления, упираясь ладонями в стекло позади Чимина.

— У меня нет ничего определенного, — признается Пак, задумчиво глядя куда-то мимо мужчины. — Но, пожалуй, я хочу от тебя одно обещание.

— Я стараюсь их не давать, чтобы не быть должным, — хмыкает тот, нахмурив брови. Чимин расстроенно выдыхает, тут же отводя взгляд. — Ладно, что там у тебя?

— Пообещай, что однажды ты разрешишь мне сделать такое же тату, как у тебя на лопатке, — неуверенно просит он, так и не взглянув на мужчину.

Тот задумчиво хмыкает, осмысливая слова парня, и мысленно борется с желанием разрешить Чимину все, что тот попросит. Но есть и здравый смысл, который внушает, что данное обещание может покалечить Паку жизнь навсегда. Парень, возможно, не понимает, какое именно значение несет татуировка. Ты становишься частью этой семьи, ты идешь с ними до конца. А если нет, то от тебя просто избавляются. А тату срезают с кожи, чтобы не позорить остальных. Но если подумать, что Чимин осознает всю серьезность данного шага, то можно расценить его слова, как желание всегда быть рядом.

— Мне напомнить, что за попытку уйти тебя убьют? — все же уточняет Чонгук, устанавливая зрительный контакт с Паком, чтобы быть уверенным, что он все понимает.

— Я знаю, — едва слышно выдыхает тот, сжавшись под взглядом мужчины. — И это мой выбор.

Ненадолго повисает напряженная тишина, в течение которой Пак даже не дышит, а Чонгук раздумывает над странной просьбой. Он привык просчитывать все наперед, но с Паком так не получается. Никогда нельзя быть уверенным, что чувства сохранятся до самого конца, что в один прекрасный день глупая подростковая влюбленность Чимина просто не испарится.

— Возможно, — обреченно сдается Гук, отстраняясь от парня. — Когда-нибудь я позволю тебе это сделать.

Даже эта мимолетная надежда вызывает у Чимина широченную улыбку и радостный блеск в глазах. Сдерживая порыв удрученно вздохнуть, мужчина пытается понять, как его угораздило вляпаться в это недоразумение так сильно. Теперь не отклеишь и не смоешь, останутся видимые следы, которые всегда будут напоминать о теплых глазах и притягательной улыбке.