Глава 4. «Вкус одиночества» (2/2)

— Слава Аллаху нет. Вчера тест показал две полоски. Иду в больницу, чтобы убедиться точно. Представляешь радость какая?! После стольких попыток... Хотела утром ещё поделиться, но тебя Ибрагим бей вызвал, а после не до этого было. Всё. Ладно. Я ушла.

И от Махидевран след простыл. Хюррем сидела шокированная известием, попутно переваривая его. Внутри образовалось какое-то странное чувство. Нет, ей не было обидно и конечно же она не испытывала ревность. Все былые чувства к Сулейману стёрло время, да и сама Махидевран не вызывала у неё отрицательных эмоций, однако всё же что-то внутри неприятно кольнуло. Хюррем поняла кое-что: она стала более эмоциональная, чем когда-либо.

Хюррем сделала ещё несколько глотков оставшегося чая. Посмотрела на чертежи, что разбросала по столу. Взяла в руки, осмотрела внимательнее с разных ракурсов. Тихо сказала:

— И что его здесь не устроило? Всё ведь отлично!

Девушка поразмышляла несколько секунд и резко поднялась, твёрдо решив, что стоит немедленно отстоять свою позицию. Ведь, где видано такое, чтобы она прогибалась под чью-то волю? Тем более если эта воля Ибрагима! И уже не волновало, что всё-таки он её начальник. На уступки идти она не желала, поэтому целенаправленно шла к его кабинету. Секретарша попыталась что-то возразить, мол, бей занят, однако Хюррем даже не дослушала. Без прелюдий дёрнула ручку и отворила дверь с полной уверенностью войдя в кабинет. Ибрагим тем временем разговаривал по телефону у окна. Обернувшись, мужчина тут же нахмурился и распрощался с собеседником. Положил гаджет на стол и медленно сделал несколько шагов в сторону вошедшей. Разнёсся ровный, но строгий голос:

— Хюррем ханым, вас не учили стучаться? Почему вы без приглашения ворвались в мой кабинет?

Хюррем, с гордо поднятой головой, так же сделала пару шагов и теперь их разделяло расстояние вытянутой руки.

— Да, не учили. Я особа с отсутствием манер, — в одной из рук находились листы с чертежами, и девушка подняла их перед лицом Ибрагима. Продолжила чётко. Голос не дрогнул ни на миг. — Я не буду ничего переделывать. Всё останется как есть.

Ибрагим достаточно поразился наглости подчинённой, но в то же время ему в некоторой степени... Понравилось? Мужчина быстро откинул всякие мысли по этому поводу и сохранил бесстрастный вид. Только лишь выгнул бровь.

— Да как вы смеете идти против моего слова? Если я сказал переделать – значит необходимо выполнить, — Ибрагим придвинулся ещё ближе и теперь практически дышал Хюррем в лицо. — Или вам не дорога ваша должность? В любом случае вам легко найти замену. Подумайте о себе, семье.

Рыжеволосая сглотнула скопившиеся от накатившего волнения слюни и продолжила дальше гнуть свою линию.

— У меня нет семьи и моя позиция остаётся неизменной. Хотите – увольняйте. Я кучу сил и времени убила на этот проект, однако вас всё равно что-то не устроило! Каждый раз я вынуждена терпеть необоснованные придирки и замечания. Но я не собираюсь молчать, покорно выполняя каждую прихоть, — кинула чертежи на стол. — Делайте, что ваша великая душа соизволит!

И на этом развернулась, быстро покинув кабинет. Ибрагим какое-то время стоял на месте и смотрел на приоткрытую дверь. Затем усмехнулся, взяв кинутые листы в руки.

***</p>

Домой не хотелось. Хюррем шла не спеша по улицам, пока город озарял закат. Мысли путались между собой носясь в хаотичном порядке. Внутри впервые за долгое время переполняли эмоции. Отовсюду доносился гул людей, звук моторов машин и гудки. Девушка остановилась в одном из парков и присела на лавочку. Туда-сюда бегали дети, а счастливые родители наблюдали за ними с улыбками. Некоторые даже присоединялись. Наблюдая за всей этой картиной, воспоминания вновь унесли в далёкое прошлое. Там, где всё это у неё было. В голове воспроизвелось рождение каждого её ребёнка, первый крик и первые слова. С того момента, как она покинула Топкапы навсегда, то позабыла те трепетные, семейные чувства. Скиталась по миру пока судьба не дала пусть недолгий, но такой нужный шанс...

Викторианская эпоха. 19 век.</p>

Вот уже пару лет Хюррем проживала в поместье графа Вильяма Бойер-Бредберри в качестве няни для маленького внука хозяина Джорджа. Попала девушка в данное пэрство по счастливой воле судьбы, а также добродушности графини Оливии Бойер-Бредберри непосредственно жены графа. В тот самый день Хюррем скиталась по улицам Лондона, которые не привели в восторг. Дышать было нечем. Смрад из Темзы и дым от угольных печей сдавливали лёгкие и вызывали тошнотворный, рвотный рефлекс. Приставали попрошайки, либо же чистильщики обуви, что желали заработать хоть сколько-то шиллингов. Повсюду ездили повозки и кареты, не давая простым гражданам нормально перебраться на нужную улицу. Приходилось терпеливо выжидать подходящего момента, либо же идти «напролом». И Хюррем выбрала второй вариант, о котором очень быстро пожалела. Сбили. Девушка в ту же секунду полетела на мокрую, каменную, грязную дорогу и чуть ли не оказалась затоптана лошадиными копытами. Колени, как и локти оказались содраны до крови. В области спины до копчика, а также в рёбрах плавно растекалась ноющая боль. Из проезжающих мимо, да и просто прохожих никто не обратил внимания, однако та карета, с которой она столкнулась, остановилась и на волю выбралась тучная женщина с довольно миловидным лицом. Одета незнакомка была в довольно пышное платье ярко-красного цвета с чёрными элементами. Из-под шляпы выглядывали светлые, короткие кудри. Женщина несколько секунд оглядывала Хюррем с приподнятыми уголками губ, а затем протянула руку в перчатке и сказала:

— Поднимайся, красавица. Не серчай.

Судя по всему, особой незнакомка была непростой. Хюррем ухватилась за протянутую руку пыльной ладонью, и женщина даже бровью не повела. Рыжеволосая поднялась на ноги. Платье оказалось безнадёжно испорченным. Кровь на коже смешалась с дорожной грязью.

— Как тебя зовут?

Девушка ответила не сразу.

— Хюррем.

Женщина в ответ протянула:

— Хюррем... Какое необычное имя. Что ж, пойдём, Хюррем, расскажешь мне откуда здесь.

И всё так быстро завертелось, что Хюррем не успела понять, как оказалась в экипаже и сухо рассказала там о своей жизни. Конечно же не о всей. Под такой расклад они добрались до поместья Бойер-Бредберри, что находилось в нескольких километрах от Лондона. И именно тогда жизнь Хюррем кардинально изменилась. Жила не зная нужды, находясь в хороших отношениях с влиятельными хозяевами. Всё больше привязывалась и привыкала. Маленький Джордж стал как родной, так же как и сама графиня Оливия. Порой казалось, будто рыжеволосая обрела новую семью. В поместье никто не знал бед, что было редкостью. Бывало хозяйка звала на чашечку чая у камина и всегда сама вела разговор. Так она рассказала куда делись родители маленького наследника. Его отец, непосредственно сын Вильяма и Оливии оказался сражён безумием от потери жены, собственно матери. Девушка, увы, не пережила роды. Хюррем всегда с полным интересом выслушивала женщину, иногда о чём-то расспрашивая. Именно так шли года пока идеальный мир не начал терпеть крах. Джордж оказался болен скарлатиной, которую впоследствии не пережил. Графа Вильяма сразил инфаркт, от каждодневных переживаний из-за смерти внука. Графиня Оливия так же проживала дни в тоске и трауре по любимым, отказываясь принимать какую-либо пищу и, следовательно, прожила так же недолго. На том идеальная жизнь закончилась.

Однако те тёплые чувства от пережитых уютных моментов остались до сих пор. Хюррем поднялась с лавочки и поплелась в сторону дома. Уже в квартире накатила тоска. Девушка подумала, как бы было хорошо, если бы кто-то ждал и радостно встречал. Внутри поселился ясный вкус одиночества. Хюррем бросила сумку куда-то в сторону и упала на кровать. Неожиданно послышался звук уведомления. Девушка тут же поднялась и дотянулась до сумки, в которой лежал телефон. Пришло сообщение от Гюльнихаль. Оно гласило:

«Бывший муж вернулся.»</p>