СССР. Один в поле воин (2/2)
***</p>
Ответные действия «синих» не заставили себя ждать.
Осознавая серьёзность намерений русских, они многократно усилили натиск как на суше, так и в воздухе. Наверняка они даже смеялись над этими «странными русскими»: дескать, на кой они уцепились за то, что уже никогда не используют по назначению? Товарищ Z ясно представлял себе эту картину, но не собирался отступать:
«Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Хотели узнать загадочную русскую душу? Получите, распишитесь!»
Наш герой бесстрашно встал поперёк дороги и принял на себя основной удар. На него ополчились сразу восемь «Освободителей», на одном из которых работал ЛЦУ. Тогда Z решился на такой манёвр: он дал полный газ прямо в сторону противника, а в это время «Носороги» пристроились сзади головного танка и отвлекли внимание врагов на себя. Пехота сделала то же самое на правом фланге.
В конечном итоге многие «Освободители» оказались в радиусе обстрела бортовых катушек. Последние, разумеется, недотягивали по мощи до стационарных аналогов, но наносили заметный урон. А в перекрёстной комбинации атак у врага не было ни единого шанса выжить.
Техника хорошо заслоняла солдат своим корпусом от наземных атак, что давало значительный бонус к выживаемости.
— Жаль, инженера нет. А то бы он бункер соорудил какой-нибудь… — как-то сказал гренадёр Слюсарев.
Товарищ Z не остался в одиночестве перед лицом воздушных угроз. Зенитчики подтянулись для борьбы с налетающими «Апачами». Командир «Орла» Томас Штур и его коллега с «Голиафа» Леван Тодуа совместно изрешетили самый «активный» вертолёт. Михаил Кожевников срезал второму «Апачу» хвостовой двигатель, но его машина серьёзно пострадала от ответного огня.
Вскоре из Берлина пришла информация:
«МСЦ прибудет через три часа. Держитесь любой ценой».
— Три часа? — усмехнулся Алексей Слюсарев. — Хах, да за такое время мы отсидимся тут, как в тенёчке.
— Ты еблан? — «наехал» на него призывник Перехваткин. — Ты вообще понял, что сказал?
— У «Слона» толстая броня, а дороги ещё хуже, чем у нас…
— Dummkopf!<span class="footnote" id="fn_31224557_2"></span> — прошипела «штази» Оберлендер, стоявшая поблизости.
— Отставить разговоры! — зарычал командующий. — Авиация противника приближается!
Внезапно в небе замельтешили чёрно-синие крылья самолёта. Страшная догадка прорвалась из уст защитников полигона:
— «Дамоклы»! Прячемся!
— Спокойно, товарищи! — заявил наш герой. — Они летят за мной, вы им на хрен не сдались. Запускаем «Занавес»!
Спустя пару мгновений весь корпус танка покрылся тёмно-красным свечением. Теперь любая пуля, снаряд или ракета словно растворялись в этом энергетическом коконе; так случилось и с протонными ракетами. Тяжёлым бомберам пришлось вернуться домой ни с чем.
Но тем сложнее пришлось воевать на суше. Под впечатлением от провального первого штурма буржуины вызвали наёмников, а также «накачали» некоторых своих пехотинцев стимуляторами. Пожалуй, никто не доставлял столько проблем, сколько эти недоделанные «рэмбо». Убедившись в бесполезности борьбы со «Слоном» они переключились на пехоту.
— Лови, фашист, гранату! — кричал Слюсарев, нажимая на спуск РПГ.
— Гори! Гори! — неистовствовал Перехваткин, потянувшийся уже за третьей «зажигалкой».
Если кто и мог реально напугать оголтелых врагов, то это была Кати Оберлендер. Она послала четыре отравленные пули и в трёх случаях сразила врага наповал; впрочем, последний, четвёртый, держался недолго. Но особую злость вызывали наёмники, на которых Кати устроила настоящую охоту. Однажды призывник Антон Перехваткин, будучи тяжелораненым, дополз с гранатой в руке и запульнул ею прямо под ноги двоим стрелкам. Кинуть последнюю «зажигалку» из подсумка он уже не успел: пулемётная очередь с «Хамви» оказалась самой прицельной, и граната разорвалась в паре сантиметров от героя.
Тем временем противник удивил ударом «со спины». Десять реактивных солдат, воспользовавшись всеобщим отвлечением внимания, проникли через западный сектор и открыли шквальный огонь из «Вулканов». Мобильные зенитки немедленно выдвинулись на линию огня.
Увы, не обошлось без потерь. Командир второго «Орла» Эрнст Вирт погиб в этой перестрелке, но значительно облегчил товарищам борьбу с воздушной угрозой. Реактивщики всласть поиздевались над ним, когда поочерёдно то набирали высоту, то приземлялись, заставляя беспорядочно прицеливаться. Михаил Кожевников едва не разделил судьбу восточногерманского коллеги; ему пришлось отвести БТР на периметр и встать под аппараты «Виланда».
Нашлось место и героическим моментам. Зенитчик Медер Таджибаев попал неуправляемой ракетой в ранец вражеского реактивщика. Горючее рвануло фейерверком, а самого обладателя ранца чуть было не разорвало на куски, когда он рухнул на землю. Его товарищ Иван Костенко сбил двоих, но сам был смертельно ранен. Полевые медики Тимохина и Шаповалова сделали всё возможное, но болевой шок оказался сильнее.
Ненадолго выбыл из строя гренадёр Слюсарев. Однажды он выстрелил дымовым снарядом и укрыл «своих» от наёмников, а сам с перебитой голенью отполз подальше. Задетое пулей плечо переставало слушаться с каждым ползком, а в глазах темнело от невыносимой боли. Впервые с лица солдата спала самонадеянная ухмылка, когда он попал в добрые руки врачей.
— Вот-вот, — сказала Шаповалова, стирая кровь с раненой щеки. — А говорил, что ничего не боишься!
— Шпана — она вся такая, — произнесла вполголоса Тимохина, чтобы гренадёр не услышал. — А Слюсарев как раз-таки из этой среды. Не боялся никого, ничего не просил, пока смерти в глаза не посмотрел.
Да, это был не просто переломный момент в жизни отдельно взятого солдата Советской Армии. Ни для кого не было секретом, что Алексей Слюсарев — бывший гопник, выходец из неблагополучной семьи, который когда-то доводил до слёз всех — и учителей, и других детей. «Армия жизни, солдаты дна» — так охарактеризовал подобных ему один известный рок-музыкант. Но, судя по всему, именно здесь и сейчас Алексей переживал всестороннее перерождение.
— Спасибо, девочки, — сказал он и, слегка прихрамывая, вернулся на исходную позицию.
***</p>
За следующие два с половиной часа произошло много интересного.
Союзники пять раз наваливались сплошной стеной на позиции «красных». Наш герой фактически в одиночку тащил оборону танкодрома от наземных атак. Когда древние говорили, что «один в поле не воин», они явно имели в виду кого-то другого, но не товарища Z. Ибо он нередко выходил в атаку один против всех, а во время пятого захода врага уровень повреждений достиг критической отметки. Ударные вертолёты при поддержке «Буранов» атаковали нашего героя всем скопом, но благодаря поддержке мобильных зениток и неотлучному дежурству «Виланда» товарищ Z выдержал и такое испытание.
Героизм зенитчиков не остался без награды. Экипаж Левана Тодуа записал на свой счёт три вертолёта, а Кожевников мог похвастаться двумя сбитыми «Буранами».
— Молодец, Мишико! — хвалил Тодуа своего товарища.
— Да не говори, генацвале! — скромно ответил Кожевников. — Ты был даже лучше меня! Твоя машина вся в наледи и пробоинах, а мою почти не задели.
В одном из ангаров нашлись уцелевшие ЗРК для элитных «Голиафов». Экипажам пришлось вернуться в ангар для установки нового оружия, но оттуда они выходили более мощными, чем прежде.
Конечно же, нельзя отказать и другим бойцам в личном мужестве. Однажды русские пехотинцы надёжно прикрыли левый борт «Слона» от массированного удара ракетомётчиков. Они выманили противника на себя, а когда гренадёры поставили сплошную дымовую завесу, то подставили его под разряды бортовой катушки танка. В другом эпизоде немецкие «ловцы» догнали и растерзали шпиона, который пытался проникнуть через восточный сектор полигона.
— Ну и дебил, — сказал один автоматчик. — Что он рассчитывал найти в нашей хибаре?
Наконец, настало время последней, шестой по счёту атаки противника.
На сей раз Союзники предприняли масштабный танковый прорыв по флангам. Параллельно в небе появилась группа из трёх «Буранов», перед которой была поставлена задача вывести командирский танк из строя, пока на флангах происходит отвлекающий манёвр. Два из них нацелились на ходовую часть танка, который понемногу замедлил ход, пока не остановился совсем. Третий «Буран» взял на мушку башню, под которой вскоре образовался толстый слой льда, сковавший поворот оной. А для верности пилот разрядил в танк порцию криогенных ракет.
— Давай, давай, двигайся! — наперебой кричали стрелок-радист и операторы бортовых катушек. — Сука, скоро все механизмы крякнут! Я так не могу!
Под шум перестрелки три «Росомахи» подобрались вплотную к танку. Оттуда вышли двое офицеров с радиомаяками наперевес. Пользуясь тем, что «Слон» полностью обездвижен, они заложили по маяку и скрылись на БМП так же быстро, как и появились.
Вдалеке захлопали стволы «Горизонтов». Но до них было не достать, поскольку вражеские танкисты преградили путь к ним, а «Бураны» крепко держали командную машину на крючке. Но наш герой даже в этой ситуации сохранил хладнокровие:
— Ничего, ребята, это ненадолго! Зенитчики, вы где?
Теперь уже элитные «Голиафы» и «Орлы» вступили в бой. Командир «Виланда» Эгон Циммерман вызвался помогать им с ремонтом. И не только: время от времени на его машине зарабатывали специальные конденсаторы, которые избирательно воздействовали на огневые системы.
— Чёрт, они тут всё загородили, — сказал Тодуа.
Но даже на таком расстоянии ракеты «Голиафа» попадали точно в цель. Вскоре был вынужден ретироваться «Буран», «отвечавший» за правую катушку танка. А спустя несколько мгновений катушка вновь закрутилась и выпустила ответный разряд по «Бульдогам».
Тем временем несладко приходилось пехоте. На всех участках «Бульдоги» жарили осколочными по живой силе, заставляя солдат постоянно менять позиции, и мешали нормально прицелиться. Заснеженный пятачок около «Слона» покраснел от крови. «Ловцы» погибли в полном составе; ещё двое русских остались лежать на левом фланге. У полевых врачей постепенно подходили к концу медикаменты, а весь неприкосновенный запас оных был уничтожен в последнюю ночь. Была тяжело ранена Кати Оберлендер, которой пришлось надолго оставить поле брани, до самого затишья.
Лишь с уходом последнего крио-вертолёта жизнь наладилась. Вновь заискрились бортовые катушки танка, а «Слон» начал последний рывок вперёд. Правда с того момента, как нашего героя вновь привели в движение, погоня стала бессмысленной: «Горизонты» убрались из зоны операции, и в смотровой щели виднелся абсолютно чистый горизонт.
«Трусливое шакальё, — негодовал Z. — Если когда-нибудь товарищ Светлозоров доверит мне целую армию, я буду топтать, давить этих ублюдков, гнать их до самого Брюсселя…»
***</p>
Когда над лесами Веймара начали сгущаться сумерки, на востоке забрезжило много-много красных и белых огоньков.
— Наши едут! — возликовал товарищ Z. — Наши товарищи едут!
Вскоре с востока прибыл большой транспортный конвой во главе с МСЦ. Следом за строительной машиной двигались «Серпы» с пассажирами на борту и грузовики с боеприпасами и топливом. «Носороги» и «Голем» прикрывали всё это «добро» по флангам и с тыла соответственно.
— Отряд ННА следует за нами, — сообщил водитель МСЦ.
Оказавшись на территории танкодрома, он ужаснулся тем разрушениям, которые принесли с собою «синие»:
— Боже мой! Не поймёшь, что это — трупы или строительный мусор.
— Чувствую, товарищи, мы до рассвета промаемся с сортировкой, — заметил Z.
— Товарищ Z, генерал Светлозоров просил передать, что он не сомневался в вас. Он походатайствует перед Кремлем о представлении вас к государственной награде.
Спустя 15 минут на полигон прибыли «Белые носороги» с гэдээровской маркировкой. Особое внимание привлёк прослушивающий фургон в хвосте колонны.
— Похоже, они пронюхали, что мы хотим восстановить этот танкодром, — доложил лидер немецкого отряда. — Средства контрразведки лишними не будут.
— Да уж, МГБ скучать не придётся, — сказал командующий.
Услышав намёк на возможные диверсии, оживилась раненая «штази». Кажется, ей уже привиделся приближающийся вражеский разведчик. Перебинтованную руку по-прежнему сводило от боли, но это не помешало схватиться за пистолет так сильно, словно опасность была совсем рядом.
— Ишь как встрепенулась, — заметила Наташа Тимохина. — Между прочим, на таких идейных, как фрау Оберлендер, «осси» и держатся сейчас…
Тем временем «красные» не спешили с развёртыванием МСЦ. Впереди триумфаторам предстояла долгая работа по расчистке местности. Они убирали истлевшие остовы танков и обломки зданий, предавали трупы земле, а параллельно с этим разгружали ресурсы и оказывали помощь раненым. Но они верили: воскреснув аки феникс из пепла, танковый полигон ещё не раз явит свою мощь зарвавшимся Союзникам, а Веймар навсегда останется в истории как символ сопротивления буржуазной оккупации.