Часть 32 (1/2)

Мы ускоряем шаг, торопливо пробираясь через завалы строительного мусора и обломки старых локомотивов. Непривычно задумчивый и мрачный Руфус огорченно качает головой, а потом внезапно меняет тему: - Хммм, все же очень неожиданно было узнать, что у тебя есть музыкальный слух и очень приятный голос. Если бы раньше на приеме каком-нибудь ты запел, то разбил бы сердца всем бабам в Корпорации.

- Значит, мне надо тихонько радоваться, что я до этого не докатился, - хмыкаю я в ответ. - Всю жизнь избегал излишнего ко мне внимания. Я - человек по натуре не публичный, и очень сильно не люблю находиться среди большого количества людей.

- Инстинкты? - участливо кивает Руфус, криво улыбаясь. - Привык в толпе угрозу искать? Вот только не надо на меня так смотреть. Сам такой же. Что, удивляешься, да? Думал, одного тебя с самого раннего детства по полигонам гоняют? Нет, мако меня, конечно же, не пичкали, но вот мой ублюдок-отец еще при моем рождении отметил, что я малость хиловат для того, чтобы быть его полноценным наследником, и вбил себе в башку, что должен из меня сделать настоящего мужика. Ну, в его извращенном на это представлении. Знал бы ты, как он ругался с моей матерью, пока она была жива. Ее смерть развязала ему руки. Куча репетиторов и тренеров, постоянные вылазки на стрельбища и полигон... Я сам, как и ты, вечно настороже. В башку с детства вбили. Правда, туда еще и всякую херню вбивали, типа этикета, танцев и кучи совершенно ненужного мусора. Но тебя я понимаю. Даже очень. В этом мы с тобой — два близнеца-параноика...

Я потрясенно молчу. Как оказалось, о Руфусе я знаю совсем немного. А ведь мы раньше достаточно часто с ним общались. Но он не обращает внимания на мое замешательство и продолжает задумчиво: - Знаешь, Кресцент, а я ведь тебе немного завидовал тогда. У тебя все равно небольшая свобода была - на поле боя, на войне. Там ты был волен поступать так, как велят тебе твои ум и совесть, я же всю свою жизнь делал только то, что ожидал от меня мой отец. Шаг влево, шаг вправо, сам понимаешь... Наследник, мать его. А на деле всего лишь кукла. Потом, у тебя были боевые друзья, с которыми ты мог быть сам собой, а у меня - только куча прислуги с подобострастными лицами, и ТУРКи, которые мне, конечно же, верны, но никогда не перейдут ту границу, которая отделяет меня от них. Для них я не друг, и никогда им не буду. И Дарки, но она, сам понимаешь, не человек. Потому я и цеплялся так за наше с тобой общение. Ты передо мной никогда не заискивал, не смотрел подобострастно, ты совсем другой. Знаю, тебе сложно с людьми сходиться, как и мне. Мы в этом очень сильно похожи. Потому я и рванул к тебе на помощь, когда эта твоя дурочка мне написала. Как к своему, наверное, единственному сейчас другу.

Я ошарашен его исповедью, и единственное, что сейчас могу, это потрясенно кивнуть: - Мои друзья... Знаешь, они... Они тогда предали меня, и потому не стоит мне в этом завидовать. Я для них оказался никем, пустым местом, монстром, Но я хочу сказать спасибо тебе за помощь. Я тоже считаю тебя своим другом. Единственным другом, который у меня сейчас остался. Вот только ты теперь очень рискуешь. Стоила ли эта наша дружба того, чтобы ты сейчас скрывался от своего отца и людей Корпорации?

- Ну, - он ехидно подмигивает мне, - ты же в курсе, что я уже не первый раз иду против политики моего отца. Так что, считай, что я смылся не столько и не только из-за тебя. Я, знаешь ли, никогда не мог простить ему смерти моей матери.

- Понятно, - я задумчиво смотрю на него, торопливо шагая к виднеющемуся выходу на территорию 7 Сектора, а затем вспоминаю, что мы с ним тут не совсем одни и поворачиваюсь к идущей за мной Аэрис: - Успеваешь? Помощь не нужна?

Девушка упрямо вздергивает подбородок и отрицательно мотает головой: - Нет, не нужна, - а затем добавляет тихонько: - Я всегда думала, что Руфус-сама черствый и сволочной человек, наподобие своего отца. Но, видимо, сильно ошибалась. Как ошибалась сначала насчет тебя.

Я наклоняюсь к ней и тихо шепчу ей на ухо: - Только ему об этом не говори. Он любит изображать из себя последнего сукина сына. И это у него очень убедительно получается.

Аэрис задорно хихикает, смешно морща маленький носик, а потом согласно опускает ресницы: - Не буду. Пусть и дальше думает, что ему это удаётся.

Идущий впереди нас Руфус внезапно напрягается и резко повернувшись к нам, орет: - Ложитесь!

Мы падаем на пыльную землю, пытаясь понять, что случилось, и практически в этот же миг раздаются звуки выстрелов. Над нашими головами свистят пули, и на нас дождем сыпятся мелкие обломки, отколотые ими от старых вагонов.

- Пехота! - рявкает Руфус, приподнимаясь на локте и паля в сторону стреляющих. - Ценга выследили?

- Хер его знает, возможно и нет, - отвечаю я, поворачиваясь к испуганной Аэрис: - Лежи тут, и не двигайся. Мы сейчас с ними разберемся! - я вскакиваю с места и бросаюсь в сторону стреляющих по нам пехотинцев. Они явно не ожидают, что я, как последний полоумный, наброшусь на них с мечом. Руфус поспешно поднимается за мной следом, и перебегает от одной кучи обломков к другой, попутно укрываясь за ними от выстрелов и не переставая отстреливаться. Пехотинцы, не ожидавшие от нас такой быстрой реакции, в полной растерянности палят уже не особо старательно целясь. Видимо, до них наконец доходит, кого они перед собой видят. Убивать сына президента явно не входит в их компетенцию. Меня же они и рады бы на месте расстрелять, как когда-то Фейра, но присутствие Руфуса их явно останавливает - они боятся нечаянно ранить его. И мы с ним пользуемся этим замешательством в полной мере: солдат оказывается не так уж и много, мы с Руфусом бьем их на поражение, но не добиваем. Я дал обещание Минерве, а Руфус, видимо, справедливо считает, что трупов и без нашей помощи будет много. Над нашими головами стрекочет вертолет.

- Все таки, Ценг, - с горечью цедит сквозь зубы Руфус, вырубая очередного солдатика. - Эх, блядь, но он ведь нас предупредил, что будет и дальше с Корпорацией.

Я бросаю быстрый взгляд на зависший над нашими головами вертолет и замираю, увидев в его иллюминаторе очень знакомый силуэт: - Ру, это не Ценг!

Тем временем дверь вертолета немного приоткрывается и отец Руфуса, вооружившись мегафоном, осторожно выглядывает из нее. Откашлявшись, он громким голосом обращается к Руфусу: - Я разочарован. Ты и правда меня снова предал. А ведь меня предупреждали, после той мерзкой истории с Вельдом и его семейкой.

- Отец, отзови людей! - в ответ ему орет Руфус. - Нельзя взрывать колонну! Там же мирное население! Жители погибнут в большом количестве! Их никто не предупредил!

- Если я это сделаю, что я получу взамен? -холодно интересуется президент, насторожено глядя на нас. - Я вижу, генерал Страйф сказал правду, и эта тварь жива, но ты, вместо того, чтобы уничтожить его, сейчас с ним вместе. Убей Сефирота и вернись под стражу. А я тогда подумаю, стоит ли сохранить тебе жизнь... А насчет колонны, это дело решенное, и вы ничего больше не сможете сделать.

- Ни за что! - Руфус яростно сверкает глазами. - Я не убью своего друга! И к тебе больше не вернусь. И никогда не смогу ни понять тебя, ни простить. Ты просто больное чудовище!

- Хороший сын понял бы! - холодно отвечает президент. - Жаль, но ты не хороший сын. Прощай! - он закрывает дверцу вертолета, и Руфус в бессильной ярости вскидывает пистолет, пытаясь выстрелить в двигатель, но я хватаю его за руку, заметив за плечом президента знакомые рыжие вихры пилота: - Стой! Вертолет ведет Рено. Угробишь их обоих.

- Блядь, Сеф, да что же это такое? - побелевшими губами шепчет он, послушно опуская пистолет и окидывая раненых пехотинцев растерянным взглядом: - Он и правда тронулся мозгами? Что мы теперь сможем сделать?