Глава 9. (1/2)

Утро следующего дня было пасмурным, кажется, на улице накрапывал дождь. Капец! В конце января дождь? Погода сошла с ума. Я бы сейчас тоже поревела, потому что эти четыре придурка, к которым я привыкла и которым готова готовить завтраки, сегодня улетают на гастроли. Буду скучать по всем идиотам. К слову, вчера меня встретили с кучей обнимашек. Артём так вообще забрал спать к себе, а сам ушёл на диван в гостиной. Милый мальчик сейчас с удобством устроился на ковре в гостиной подле дивана. Было немного жалко заканчивать мои будни у Рамма в квартире. Всё—таки шоколадки я люблю. А ещё этот индюк нравится, но мы с ним поссорились. Как наорали в его квартире друг на друга, так и не помирились. И все же с утра пораньше, а именно в 05:30, я встала и прошлепала на кухню, чтобы приготовить завтрак всем.

Отпускать их ужасно не хотелось, но, в конце концов, это их работа. Всё утро пыталась свыкнуться с мыслью, что я не увижу любимых соседей целых три недели, почти месяц. Но слёзы так и норовили ненароком выкатиться из глаз. Вместе с непреодолимой грустью на меня волнами накатывало вдохновение. Так и хотелось бросить чертову готовку и сесть за написание новой песни, но я держала себя в руках и упорно намешивала тесто для «шарлотки» с яблоками. Наконец, пирог был поставлен в духовку, а в мои руки попались листок и ручка, что всегда лежали у бойз—бенда на подоконнике в кухне.

Строчки выходили сами собой одна за другой. Я даже и не старалась особо. И вот она первая в моей жизни песня «О любви, но не любви, песня о тебе, но тебе». Я постукивала ногтем по столу пытаясь подобрать нужный ритм и хоть немного наиграть мелодию у себя в голове. От творческого процесса меня оторвали мимолетное касание чьих—то рук на моих плечах. Я вздрогнула и резко вздёрнула голову вверх. Передо мной стоял полуобнаженный Влад.

Я, не обращая внимания на него, встала из—за стола и пошла к плите, забыв забрать листок с песней. Пирог был готов, я поспешила вытащить его из духовки.

— Добби, это что? — спросил Рамзес. Я обернулась посмотреть, о чём это он, но у него в руках оказался лишь мой листок с песней.

— Отдай! — завопила я и кинулась на него с попыткой отобрать лист. Я готова делиться своим творчеством с кем угодно, но только не с ним. У меня все ещё была неприязнь к нему. Я все ещё помнила кучу грязных слов в свой адрес. Впрочем, сама я в долгу на такие слова редко когда оставалась.

— Это что? — ещё раз спросил он, руку с листком он поднял высоко над головой. Итого, бедная песня была на высоте двух метров от пола и где-то половину метра от меня.

— Песня это, — хмыкнула я. Он что, читать что ли разучился? Что это? Что это? Хрень в пальто, вот что!

— Только что написала? — вот таким вопросом на кухню заходит Пиндюра и забирает листок с песней из рук Рамма.

— Да! Отдай! — теперь я подпрыгнула с попыткой выдрать листок из лап Артёма. И чего они все такие высокие?!

— На! — досконально изучив листок, произносит Тёма и отдает листок обратно Владу.

— Вы издеваетесь что ли?! — в мгновение ока, раскрасневшись от злобы, воскликнула я. И вот, на кухню заходит Анатолий Васильевич с Кисой Вячеславовичем. — Дядя Толя, они меня обижают! — обиженно надув губки, я кидаюсь с объятьями на Толика и театрально хнычу. Пацаны тут же начинают хохотать, а я изображаю рыдающую девушку, завывая на всю кухню. Мой вой даже их смех перебивает!

В итоге, Влад все-таки отдает мне песню с подгона Толи, и мы все садимся хавать мой пирог. Артём уминает его за обе щеки и постоянно что-то пытается бормотать про богиню кухни. Толик помогает в этом деле Пиндюре. Киса ест и без того сладкий пирог в прикуску с шоколадкой и сладким чаем. Поражаюсь ему, как ещё жопа не слиплась? А Владислав с гордым видом восседает напротив меня и нехотя пережёвывает пищу. Бесит такой его вид! Иногда я готова поверить в свою ненависть к нему! Урод!

После завтрака мальчики идут собирать чемоданы, а я отправляюсь помогать Никите в сборе вещей, естественно, я даже не вымыла посуду, оставив её на потом. К слову, мне разрешили занять любую комнату, пока их не будет, а, как только «MBand» вернуться, я могу выбрать одну из четырёх комнат, а её обитателя выселить в гостиную. Было странно получать от них такую заботу. Они словно одна семья, которая, похоже, готова принять и меня в свой круг. Видимо, такая атмосфера была у всех артистов лэйбла «Velvet Music». Теперь вернёмся к чемодану Киоссе. Бедный парень не знал, что взять с собой в тур. Зато я с радостью накинулась на его шкаф и начала искать самые модные вещи. В итоге положила ему пару джинсов (серые, чёрные и синие), несколько рубашек и все в клетку (нашла рубашку с клипа «Она вернётся» в чёрно-серую клетку, потом в красно-чёрную клетку, и, наконец, в желто-синию клетку), футболки, две толстовки, форсы, зимние ботинки и, в завершение, по просьбе самого Ника, кинула в чемодан мус для волос. А потом эта наглая рожа распаковала мою сумку и заныкала себе моё любое масло от сеченых кончиков.

— Киса Вячеславович, вам не жирно будет? — пытаясь отцапать себе обратно масло, спросила я.

— Ты сходишь себе ещё купишь, а меня не так поймут в женском магазине! — пыхтел парень, пытаясь вырвать из моих рук бутылочку со средством для волос.

— Ахринел, мелкий! — воскликнула я и снова попыталась перетянуть бутылку на свою сторону. В этот момент в комнату вошёл Владос Алексеевич.

— Саня Федоровна, вы чё делаете? — находясь в небольшом ахуе, спросил Рамм.

— Я... — но договорить я не успела так, как руки заскользили по облицовке средства, и я полетела с краю кровати, кувыркнувшись через свою тушку. В итоге, приземлилась прямо перед ногами виноватого в этой сцене человека. Влад с наглой ухмылкой взирал на меня сверху вниз.

— Я, конечно, понимаю. Я — Царь. Но не стоило, — нагло ухмыльнувшись, заявил он.

— Ты Царь?! — негодующе воскликнула я. — Умерь свою самовлюбленность, ничтожный холоп! — заявила я, поднимаясь на ноги и вставая в позу «руки в боки».

— И это мне говорит бомж?! — возмущенно спрашивает Влад.

— Где ты здесь видишь бомжа? — удивленно спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

— Это ты — бомж! — утверждает Рамм. Нет, этот скотина совсем офанарел! Значит, как одни, так «Держи, Сашенька, киндер», а как при людях, так «бомж»! Ну, ты сам напросился, идиот!

— Здесь нет бомжа, здесь все при жилье! — отрицаю я.

— Ты здесь не прописана! — на его лице ходят желваки, он становиться пунцовым от злости.

— Скоро буду, не волнуйся! — утверждаю я.

— И каким же образом? — с отвращением морща моську, спрашивает Рамзес. Я подхожу к Никите и обнимаю его за шею, при этом смотрю на Влада. В его глазах непонятная мне злость.

— Мы с Кисой решили пожениться! И я хочу от него троих детей! — заявляю я невозмутимо. Киоссе в небольшом ахуе смотрит на меня. Владик становиться ещё более злым. Мне не понятно, чем его злость вообще вызвана. Тем, что я назвала его «ничтожный холоп»? Но тогда почему с каждым моим словом его злость становится всё ярче? А, может быть, это ревность? Но к кому?

— Блять, вы, идиоты, ещё несовершеннолетние! — в его глазах конкретное непонимание происходящего. Если глянуть со стороны, то я тоже от себя в полном обмороке.

— Нас по справочке поженят! — уверяю я.

Тут же он недоуменно глазеет на нас, а после выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Я вздрогнула. Какого чёрта я натворила? Ведь нравится он мне, идиот, а до сих пор не может понять этого! И чего мне такой тупой попался? Нет бы умненького мне подкинуть, но мне достался Рамм! Отлично. И все же зря я так с ним. Отнимаю руки от Никиты и виновато смотрю на его охиревшую моську.

— Прости за спектакль, — тихо произношу я.

— Тебе не передо мной надо извиняться, а перед ним. И лучше про трёх детей больше не говори. Я чуть не обделался прямо тут! — отчитывает меня паренек.