Она жила обычной жизнью (1/2)
Она жила обычной жизнью.
Обеды, собранные наспех. Частенько пропущенные завтраки из-за нежелания вставать пораньше. Выходные, которые ожидались словно луч надежды, но проходили всегда так же скучно, как и в прошлый раз. Правда, выходные были довольно редким явлением. Отчасти потому, что горы работы вечно утягивали в свои цепкие лапы, отчасти потому, что она не желала оставаться сама с собой. Хотя, скорее, первый факт вытекал из второго.
Но она любила свою работу, хоть и считала ее неблагодарной сволочью, вытягивающей все соки, но не отдающей ничего взамен. Когда-то давно, уже кажется в прошлой жизни, она верила, что поступает правильно, сражаясь за мир, за спокойствие, за справедливость. Она чисто и откровенно надеялась, что сможет разобраться, и выстроить порядок из хаоса, окружающего людей. Она была полна ярких мечтаний, и с отчаянным рвением приступала к очередному делу.
Но за каждым текущим снова и снова и снова следовало следующее. Кровь, стоны, выстрелы, тела, полосы, очерченные мелом, лезвия ножей, рваные одежды, звуки сигналок скорых и сигналок собственных. За несколько лет на службе картинки боли, отчаяния и страха слились в общую серую массу и понимание, что это все не закончится никогда.
Это понимание не снизило рвения, не ухудшило показателей и никак не сказалось на эффективности исполнения обязанностей. Но поселило в сердце непроходимою стену отчуждения от мира. Она просто решила, что раз мир таков, и раз она такая, то будет бороться до конца. Станет своего рода вечным целителем, не способным излечить, но сдерживать болезнь способным. Только взгляд с горящего сменился на жесткий, и характер стал еще упрямее.
Но это было заметно лишь для тех, кто знал ее давно и достаточно хорошо. Для всех остальных она оставалась все такой же. Холодной, расчетливой и иногда опасной. А те, кто знали ее всего пару лет, видели в ней лишь дотошного шефа полиции. Знающего свое дело, внимательного к деталям, не позволяющего панибратского отношения, и сурового относительно любых ошибок.
Иногда она заходила к родителям на огонек. Потому, что это было единственным местом, где она могла расслабиться, вытянуть ноги у камина и поболтать с ними о сущих пустяках под бокал глинтвейна. Иногда они звали ее жить обратно, подкрепляя свои мотивы искренними словами, что уже давно смирились с тем, что она выбрала, и не собираются больше ни на чем настаивать. Но она раз за разом отклоняла это предложение. Куда лучше заходить вот так, изредка, и чувствовать здесь нечто особенное, чем принести в этот дом все свои каждодневные переживания.
Иногда она любила проводить вечера в небольшом баре, садиться за стойку и молча кивать, как бы говоря, мне как обычно. Это «как обычно» было парой глотков виски со льдом, запиваемых после бутылкой содовой. В редкие дни, кода визит хозяина бара совпадал с ее присутствием в нем, они отсаживались за дальний столик и долго говорили.
Все начиналось с его простого вопроса:
- Как дела, шеф.
И ее простого ответа:
- Как всегда.
Она ни разу не планировала сообщать ничего больше, но почему-то каждый раз все заканчивалось тем, что она выкладывала все, что происходило и все, о чем она думает. А он ее внимательно слушал, иногда давал советы, а в конце всегда мягко хлопал по плечу и говорил, что все будет хорошо.
Она дорожила этими странными отношениями, хоть и не хотела себе в этом признаваться.
В целом, она была довольна своей жизнью. Понятной, относительно спокойной, если можно говорить о спокойствии при ее занятии. Она делала то, что должна, и была тем, кем должна была быть. Не стремясь к большему, но стойко удерживая планку лучшего, на что способна. И ее все устраивало в этой жизни.
Пока…
Стук в дверь вырвал ее из размышлений, касательно бумаг очередного дела.
- Войдите.
- Мисс Кираман, шеф, пришли документы по новенькой в нашем отделе.
- А, это та, что перевелась сюда из другого города?
- Да. Сегодня ее первый день здесь. Сидит тут с восьми утра, стены пинает. Чем ей заняться?
- Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?