23. Проснуться в другом месте (1/2)
Засыпал Ибо нервно. В ночь перед днём рождения он обычно спал как убитый — день как день, чего волноваться. Но в этот раз так не получалось. Четыре дня назад они с Сяо Чжанем отметили три месяца с начала отношений. Ну как отметили. Ибо притащил букет амаранта, который ему, смеясь, собрала Мэй-Мэй, а Сяо Чжань позорно забыл. У него только что был дедлайн по одному из проектов, так что даже обижаться было глупо.
Но с тех пор Ибо думал, что, наверное, пришло время признаться в любви. Сам он был в своих чувствах абсолютно уверен, но нервничал о том, что ответит Сяо Чжань. Заодно его беспокоило, что тот вообще об этом думал. Ну то есть… У них всё ещё не было практически никаких зацепок. Безногий придурок, устроивший резню в промзоне, действительно работал не один, и, судя по записям, помогали ему не кто иные, как их рептилоиды. Ничего нового не было, кроме глупого названия —«Общество последних дней». Каких дней, почему последних и где потерялась фантазия, оставалось неясным. Но Юйлу наконец-то официально признал, что их теория заговора перестала быть теорией. А буквально переметнулась в аксиомы.
И от Деда не было известий. Он молчал, не реагировал ни на вичат, ни на секретную почту. Ибо упорно раз в месяц слал ему приглашения на танцевальные мероприятия, письма светились прочитанными, но ничего больше. Волноваться за Деда уже стало привычкой. Сколько бы Ибо ни твердил, что лично прибьёт этого интригана, но Дед оставался его единственным живым родственником.
Но про признание Ибо волновался. При мысли об этом в животе становилось странно пусто, а сердце билось где-то в горле, а вовсе не там, где ему было положено. Сяо Чжань ничего не подозревал, напевал в душе, расхаживал по квартире голым, в одной только маске для лица.
Он, как оказалось, вообще любил быть раздетым. Зимой это получалось далеко не всегда, центрального отопления у них не было, а обогревать весь дом было слишком дорого. Так что зимой все они ходили в свитерах и тёплых носках. Зато летом Сяо Чжань отрывался — ещё и Тяньшуня не было в непосредственной близости.
Хотя сейчас тот уже перестал настолько активно докучать — У Цзячэнь взялся за перевоспитание безумного сталкера, и даже почти успешно. Тяньшунь дулся и приходил жаловаться почему-то Ибо, наверное потому, что у того не было лопаточки. У Сяо Чжаня она была, и огреть ею по голове он был готов всегда.
Последние пара недель прошли настолько спокойно, что Ибо подозревал заговор уже в собственном доме. Кажется, на всех напала какая-то жажда прикидываться нормальными. В жизни Ибо было мало более подозрительных вещей.
Так что засыпал он беспокойно. Всё время казалось, что стоит ему прилечь на подушку, как мир рухнет, апокалипсис начнётся немедленно, а все его всадники вломятся в спальню через окно. Пока что вместо всадников была только Орешек, имеющая обыкновение ходить по ним с Сяо Чжанем, как по бульвару.
Но сон наконец сморил Ибо, он блаженно вздохнул, закинул на Сяо Чжаня левую ногу и засопел. Чтобы через секунду открыть глаза уже совсем в другом месте.
Во-первых, небо здесь было жёлтым, а трава ядовито-розовой. Во-вторых, тут не было его кровати, да и Сианя вообще не было. А в-третьих, и в-главных, тут не было Сяо Чжаня.
— Чжань-гэ? — позвал Ибо.
Ему никто не ответил, не было даже эха. Только откуда-то слабо плеснуло, запело высоко и звонко. Пело почему-то Лян Бо. Ибо поморгал. На всякий случай ущипнул себя, но в результате только скривился от боли. Он был в комбинезоне на голое тело, что тоже было странновато…
По небу медленно проплыл крокодил.
— Какого хуя? — поражённо выдохнул Ибо, провожая крокодила взглядом.
Тот лениво махнул хвостом, развернулся в воздухе на девяносто градусов и поплыл дальше. На всякий случай поморгав и потерев глаза, Ибо посмотрел снова. Ничего не изменилось: в ярком жёлтом небе, где не было и следа солнца, плыл крокодил. Очевидно, летучий.
— Бред какой, — пробормотал Ибо, сделал шаг и куда-то провалился.
Вообще-то, когда он думал о Зазеркалье и кроличьих норах, он не имел в виду буквально! Но буквально и не было, Ибо провалился куда-то ниже, отпружинил от чего-то мягкого и пахнущего персиком и уставился на второе живое существо, встреченное здесь. После крокодила, конечно.
В полумраке небольшой пещерки, расцвеченной всеми цветами радуги, сидел огромный крот. Крот посмотрел на Ибо, поправил очки и отвернулся к суаньпань<span class="footnote" id="fn_32864275_0"></span>. Вместо костей на них были кукурузные колечки для завтраков, только огромные. Лян Бо здесь пел громче.
— Эй, — осторожно позвал Ибо.
Крот ничего не ответил, только махнул когтистой лапой, и Ибо снесло с места. Он куда-то укатился вместе с табуреткой, которую с удивлением обнаружил под собственной задницей. Вокруг всё смазывалось в радужные полосы, пахло уже не персиками, а османтусовым желе, как его готовил Сяо Чжань. Ибо позвал снова:
— Чжань-гэ!
Ответа не было, зато мимо в радужных сполохах проплыл крокодил. На крокодильем хвосте висела помятая растяжка, на которой Ибо с трудом разобрал: «Следуй за крокодилами!». Делать было нечего, он всё так же нёсся на табуретке куда-то в никуда на безумной имитации радужного моста марвеловского Асгарда. Так что Ибо потянулся и ухватил крокодила за хвост.
Тот извернулся, клацнул челюстями прямо у руки, но не дотянулся. Посмотрел гневно, выдохнул через ноздри облачка пара или, может быть, дыма —запахло ещё и солёной карамелью, — и попыл по своим делам дальше, позволив Ибо цепляться за хвост. Табуретку приходилось придерживать под задницей свободной от крокодила рукой.
— Кажется, я уже не в Шаньси, — пробормотал Ибо.
Вместо вагончика у него была табуретка, а вместо Тотошки — летучий крокодил. Ну что ж. Ибо внимательнее пригляделся к растяжке: иероглифы были кривоваты, но однозначно написаны рукой Сяо Чжаня.
Где, интересно, Сяо Чжань? Засыпали они вместе, значит, и проснуться должны были вместе. Может быть, это какое-то чудовище? На которое не действуют ацетаторы? Ну вот та же самая лиса, она могла бы зайти к ним в спальню, как к себе домой. И ни один прибор бы не пикнул, пока она не раскрыла б свои хвосты… Но зачем это лисе?
Крокодил снова извернулся и снова клацнул, как будто порицая за отвлечённые мысли. Развести руками Ибо не мог, они были заняты — одна крокодилом, другая табуретом, так что он только пожал плечами. Крокодил очень человечьи покачал головой и ускорился. Лицо обдувал тёплый ветер, пахнувший молочными ирисками. Ибо немедленно захотелось хотя бы одну такую съесть — «Белого кролика», которым он дразнил Сяо Чжаня. И которого с удовольствием передавал изо рта в рот.
Сяо Чжань терпеть не мог рисовую бумагу — внутреннюю обёртку, которую нельзя было снять. Так что Ибо рассасывал её, а потом склонялся в поцелуе, проталкивая чуть размякшую конфету между смеющихся губ. Целовать Сяо Чжаня так было слаще обычного, тот смущался, благодарил за конфету, а во рту ещё стояла сладость ириски, её нежный молочный вкус и лёгкий призвук рисовой обёртки.
Крокодил одобрительно заворчал, кажется, полностью поддерживая такое направление мыслей, и поплыл по жёлтому небу быстрее. Через несколько минут, пока Ибо продолжал думать о Сяо Чжане, к ним присоединилось ещё несколько крокодилов, они образовали клин, выстроившись по обеим сторонам позади. Летели чётко, как будто много раз отрабатывая такое построение. Ибо тут же представил тренировочный лагерь летучих крокодилов. Естественно, обучать их должен какой-нибудь старый усатый крокодил. Откуда бы взяться усам, Ибо думать не стал, и так хвост под рукой заволновался, а спереди раздалось грозное ворчание.
Поняв свою оплошность, Ибо тут же подумал о Сяо Чжане.
Наверное, волноваться было всё же глупо. Даже если Сяо Чжань прямо сейчас не мог ответить Ибо, он бы просто попросил времени. Как попросил его в самом начале. Почему сейчас должно быть по-другому?
Видимо, мысли были какие-то не такие, потому что крокодил взбрыкнул в воздухе, замахал хвостом и стряхнул Ибо вниз вместе с табуреткой. Ветер всё ещё пах молочными ирисками, но теперь он набирал скорость, свистел в ушах и всячески намекал, что ускорение свободного падения в этом странном месте как минимум равно земному. Ибо глупо захлопал руками, но вместо полёта только потерял табуретку. Уже попрощавшись с жизнью, которая собиралась прерваться в самом странном из возможных мест, Ибо на что-то рухнул.
— Какого?..
Договорить он не смог, набрав полный рот сахарной ваты, через которую пролетел. Столкновение с ней изрядно замедлило его падение, так что на следующем облаке (?) он задержался несколько дольше. До ярко-розовой земли было ещё далеко, но прямо к ней вела цепочка нежно-голубых облачков. Ибо провалился на следующее, оторвал от него кусок и, прицелившись, прыгнул на то, что было пониже. Вата оказалась со вкусом того самого османтусового желе.
— Чжань-гэ… — грустно позвал он и свалился на следующее облако.
На этот раз на вкус оно оказалось пастой из лотосовых семян.
Крокодилы кружили в вышине, иногда крича что-то на разные голоса, откуда-то пел Лян Бо, но его перебивала На Ин. Лично Ибо предпочёл бы Blackpink, а лучше даже Big Bang, но выбора не было. Когда он оказался на траве, то пошёл наугад — направление выбрать было невозможно, впереди, насколько хватало глаз, ориентиров не было.
Когда начала петь Стефани Сан, Ибо решил, что идёт правильно. Он ускорился, перепрыгнул через очередную нору, полагая, что провалится куда-то к кротам. А туда ему было не надо, надо было туда, где всё громче играл Кеплер, а к голосу Стефани Сан будто бы кто-то присоединился. Через несколько минут Ибо уже бежал, ловко лавируя между норами.
— Какая же хуйня, — пробормотал он на ходу, в очередной раз сигая через огромную дыру в земле. — И кто это рыл?..
Крокодилы в небе бесновались, они радостно танцевали в воздухе, крутили сальто через хвосты и, кажется, пытались изобразить локинг, но их лапы были для этого слишком коротки.
Посреди розовой травы стоял Сяо Чжань. Ибо ещё поднажал, решив, что лучше он потом отдышится, чем видение пропадёт. Сяо Чжань трогал ногами траву и подпевал Стефани Сан.
— Чжань-гэ! — закричал Ибо.
И проснулся.
Сяо Чжань приподнялся на локте, сонно посмотрел на него — тяжело дышащего, будто пробежавшего марафон, — моргнул, зевнул и пробормотал:
— Бо-ди, я тебя люблю, но чего тебе надо в три утра?
— Любишь? — настала очередь Ибо моргать.
— Нет, я просто так с тобой сплю, почти не расстаюсь и таскаюсь по странным местам, — вздохнул Сяо Чжань и лёг Ибо на грудь.
— По странным местам тебя самого несло, — уточнил на всякий случай Ибо.
— Это что-то меняет? — потеревшись щекой, невнятно спросил Сяо Чжань.
— Наверное, нет, — помотал головой ошалевший Ибо.
— Ты, может, ответишь? Или мне обижаться? В три… — Сяо Чжань чуть приподнялся, чтобы дотянуться до телефона, — двадцать восемь утра?
— Отвечу?
— Ну, я тут типа в любви тебе признался, — снова оглушительно зевнув, Сяо Чжань устроился там же, на груди Ибо. — Хотелось бы как-то получить ответ.
— Я… О, блядь, Чжань-гэ, — на всякий случай Ибо побился затылком о подушку. — Я неделю думаю, как тебе признаться. Нужны ли цветы, нужен ли торт? Может быть, нужно в ресторан? И тут мне снятся летучие крокодилы, кроты-счетоводы и ты, поющий Стефани Сан, и я бегу к тебе изо всех сил, а потом ты такой: люблю тебя, а теперь спи. Как жить?!
— Это самая длинная твоя реплика не про акселераторы, — Сяо Чжань поцеловал его в голую грудь. — Делаю вывод, что ты меня любишь, и ложусь спать. Ночь на дворе. Завтра, всё завтра. Брысь. И с днём рождения.