2. Сокол и Ласточка (2/2)
- Сегодня необычный день: я лишился моего лучшего сокола, зато встретил прекрасную деву!.. Но я слышу, возвращается мой двоюродный брат со своей невестой. Пойдем им навстречу!
И точно: из глубины рощи послышались голоса Хильперика и Бертрады, и сами они показались на тропинке, весело беседуя и смеясь. Они показывали друг другу каждое встречное растение, называли, как оно именуется в Шварцвальде, и как - здесь.
- Нет, моя радость, это не шиповник, это дикая роза! - воскликнул принц Хильперик, показывая невесте зацветающий розовый куст.
Бертрада, как завороженная, любовалась розами, что были крупнее и ароматнее дикого шиповника.
- Очень красивые розы! - проговорила она.
Ее жених усмехнулся.
- ”Роза” у нас произносится не так. Попробуй, скажи еще, и не раскатывай так ”р”.
- Р-р-роза, - выговаривала Бертрада, словно хотела зарычать, и оба расхохотались так, что схватились за деревья, чтобы устоять на ногах.
Так их и застали, выйдя навстречу, Хильдеберт с Фредегондой. Внучка вейлы при этом внимательным взором сравнивала короля с его двоюродным братом. Хотя они были одногодками, но Хильдеберт, с его выправкой и привычно суровым видом, выглядел гораздо старше. В беседе с Фредегондой он немного оттаял, но, выйдя к людям, снова будто надел броню.
При виде короля, принц Хильперик приветливо улыбнулся.
- Здравствуй, государь-брат! Я вижу, и ты сегодня в сопровождении дамы?
Пропустив его замечание мимо ушей, Хильдеберт улыбнулся брату.
- А я вижу, у тебя с невестой дела идут на лад? Ну хорошо! Матушка будет рада, - трудно было понять, какой смысл кроется в последних словах.
В это время из замка выехал отряд, что должен был сопроводить монарха на охоту. Разыскав его, тут же собрались вокруг, интересовались, что случилось, беседовали между собой. Король скупо сообщил о гибели сокола и велел одному из слуг похоронить птицу.
Все вместе направились к замку, ибо монарх после потери питомца, решил отложить охоту. О Фредегонде же все позабыли, и она поотстала и задержалась в роще, ибо вновь услышала соловья. Теперь он снова пел, и к тому же, девушка смогла его разглядеть. Пернатый певец сидел на ветке бузины, нисколько не боясь присутствия Фредегонды, и она видела, как горло птички дрожит от льющихся непредставимо мощным потоком звуков песни.
Прислушавшись, она удивилась: соловей пел о соколе, оплакивая его внезапную гибель.
”Когда уходит доблестный воин, о нем сожалеют и те, кого он при жизни заставлял трепетать. Но твоя смерть, витязь небесных просторов, была даром судьбы! Ведь боги рано призывают к себе лучших, и счастлив тот, кто гибнет неожиданно, в полной силе, на пике своих стремлений. Лети же с честью к вершинам Древа Жизни, потомок смелой водительницы свободного народа!<span class="footnote" id="fn_32223989_2"></span>”
Дослушав до конца, Фредегонда почувствовала, как раненая ласточка пошевелилась и, склонив темную голову набок, обратилась к соловью:
- Наследница вейл спасла меня от сокола!
Соловей взглянул на Фредегонду вдруг не по-птичьи серьезно. И ответил ласточке:
- Оберегай свою спасительницу!
В тот же миг он скрылся в густых ветвях бузины, будто его и не было. А Фредегонда слушала разговор птиц, всем сердцем радуясь и волнуясь, гораздо сильнее, чем когда король Хильдеберт сулил ей звание королевы любви и красоты. Ибо что значит людская слава в сравнении с той силой, что исходит от богов, от средоточия жизни, от самой земли?! Теперь она твердо знала, что эта сила живет в ней, кипит, мощно наполняет все ее существо, и она может пользоваться ею, сколько угодно. Ведь птицы узнали в ней наследницу вейл, последнюю, если не считать ее матери и сестры. Но они были далеко, она же, Фредегонда, первой ступила на некогда заповедный холм Дурокортер, и здешняя земля признала ее. Теперь внучка вейлы знала, что здесь, на холме ее прародительниц, еще осталась волшебная сила. Она приехала сюда, чтобы принять ее в наследство.
И это действительно было так: Фредегонда стояла на вершине холма Дурокортер, близ родника, у которого вейлы некогда творили магию. Скрытая в земле сила пронизывала девушку насквозь, разливалась по всем ее жилам. Теперь, где бы ни находилась Фредегонда, сила вейл всегда будет в ней.
Девушка разулась и прошла несколько шагов босиком по шелковистым травам. Затем нагнулась и коснулась ладонями земли, в знак благодарности.
Она могла бы сколько угодно оставаться здесь, на Месте Силы, но надо было позаботиться о спасенной ласточке. Осмотрев ей крыло, Фредегонда убедилась, что сможет его вылечить за несколько дней, с помощью своей обретенной силы. Однако надо было подумать, чем кормить ласточку, пока та не сможет летать. Ведь эти птицы питаются насекомыми, зерно клевать она не сможет.
***</p>
По возвращению в замок, девушка направилась на задний двор, в сторону конюшни. Ей повезло: она тут же наткнулась на мальчика-слугу, приехавшего с ними из Шварцвальда.
- Тебя мне и надо, Оттон! - обрадовалась она. - Ты сможешь несколько дней половить сачком мух и комаров?
Веснушчатый встрепанный мальчишка в широкой полотняной сорочке только заморгал глазами, услышав, чего хочет эта молодая знатная госпожа. Она была, от силы, года на четыре старше него, но все равно ее приказ не обсуждался.
- А... зачем их ловить? - он все же не мог скрыть недоумения.
- Для нее, - коротко пояснила Фредегонда, показав ласточку, но не давая мальчику ее трогать.
Тот даже присвистнул.
- Ну, я, конечно, попробую... Сколько сумею поймать...
- Получишь от меня большую серебряную монету со щитом императора Карломана, - пообещала девушка.
Оттон почесал вихрастую голову.
- Ладно, я наловлю... А моль годится? У нас в ларе со старыми шерстяными одеялами ее уйма.
Фредегонда задумалась, поглядев на тонкую шейку ласточки.
- Великовата... Если только крылья оборвать. И пыль серую стряхивай с молей.
Мальчик поморщился, представив возню с насекомыми. Но обещанная серебряная монета пересилила отвращение.
- Ладно... А муравьиные куколки можно?
Она снова задумалась.
- Наверное, можно. Завтра утром принесешь добычу!
***</p>
Придя к себе в покои, которые делила с двумя другими девушками из свиты своей кузины - невесты, Фредегонда принялась за лечение. После этого ласточка попила воды из наперстка, пригладила клювом перышки и уползла внутрь положенного набок глиняного кувшина, точно в норку. Девушка решила, что такое жилище больше всего напомнит птице ее дом.
Позаботившись о ласточке, Фредегонда прилегла на постель и закрыла глаза, но не спала, а размышляла. Она была довольна сегодняшним днем: обретение волшебной силы, ласточка, и... встреча с королем Хильдебертом. Как именно ей пригодится последнее - она сейчас не знала. Пока еще она ощущала себя скорее наблюдателем, нежели деятельным участником событий. Но уж в этой роли она постарается не упустить из виду ничего важного!
Когда вернулись с прогулки ее соседки, Гертруда и Адалинда, обе, конечно, удивились спящей в кувшине ласточке. Фредегонда запретила им беспокоить птичку. И не сказала ничего о том, что было после ее спасения от сокола. Ни слова о короле Хильдеберте. Неизвестно, как они поймут и до чего додумаются! Хотя обе девушки были старше нее, Фредегонде они порой казались ужасно легкомысленными. Неужели и она была бы такой же, если бы в ее жилах текла лишь человеческая кровь?..
Впрочем, соседки не так уж и интересовались ее делами. Поахав над судьбой ласточки, вернулись к своим беседам. Говорили больше всего о предстоящем рыцарском турнире, о шансах рыцарей, о каких успели узнать, в основном, конечно, о более молодых и привлекательных. Особое их внимание привлек некий виконт Гизельхер, сын нибелунгского посланника. Говорили, что он очень хорош собой, и что ему нет равных во владении мечом и копьем, по крайней мере, среди молодых рыцарей. Адалинда успела его увидеть и, похоже, влюбилась: в ее устах не замолкали похвалы прекрасному витязю.
- Интересно, - протянула Гертруда насмешливо, разглядывая содержимое своей шкатулки с драгоценностями. - Если Гизельхер и выиграет турнир, у тебя, моя дорогая, найдется сильная соперница! Ведь говорят, что молодая королева Кримхильда весьма благоволит виконту, с удовольствием встречается с ним...
- Это ложь! - Адалинда вспыхнула от гнева, сжала кулачки. - Просто королева сама родом из Нибелунгии, а Гизельхер - ее друг детства. А ты зачем-то собираешь вздорные, глупые слухи! Их и о тебе могли бы распустить, и обо мне - о каждом, было бы желание!
- Остынь! - скривила губы Гертруда. - Даже жаль, что твоего Гизельхера здесь нет: не увидит, как ты ломаешь копья в его честь!
Она подсела ближе, но Адалинда отвернулась, не желая разговаривать. Фредегонда наблюдала за этой сценой с молчаливым любопытством.
Когда все легли спать, она по звуку дыхания поняла, что Гертруда уснула сразу, а вот Адалинда еще долго вздыхала, то ли в мечтах, то ли от огорчения. Наконец, и она успокоилась. Самой же Фредегонде сна всегда требовалось меньше, чем обычным людям, а сегодня силы переполняли ее. Но она приказала себе отдохнуть от впечатлений минувшего дня. Ей потребуется свежая голова, чтобы разобраться, чем дышит королевский двор Арвернии. Сейчас ей казалось, что и она сама, и обитатели Дурокортера находятся в начале долгого и трудного пути. Необходимо было осмотреться, прежде чем двигаться вперед.
Уже в последний миг засыпающей Фредегонде вспомнилось, как соловей сказал ласточке: ”Оберегай свою спасительницу”. Что он имел в виду? Но подумать об этом внучка вейлы уже не успела, крепко заснув. А после эти слова уже не вспоминались ей.
***</p>
На утро ее встретило щебетание ласточки, сидящей на краю кувшина, уже гораздо более бодрой. К счастью, Оттон принес полный сачок насекомых и муравьиных куколок и получил серебряную монету. Фредегонда стала кормить ласточку с руки. Затем, осмотрев ее крыло, снова применила заживляющие чары.
Спустя три дня ласточка совершенно выздоровела и летала так же хорошо, как раньше. Но, к общему удивлению, не покинула Фредегонду, хоть та никак не удерживала ее. Ласточка вылетала в окно девичьих покоев, но, налетавшись вдоволь и подкормившись в воздухе, возвращалась обратно, садилась на подоконник, покачивая вильчатым хвостиком, и щебетала: ”Вот я!” Фредегонда искренне радовалась, привязавшись к своей питомице. Когда девушка куда-то выходила, ее ласточка сопровождала ее, витая над головой, а внутри замка хозяйка брала птицу с собой, в маленькой сумочке, какие все женщины обычно носили на поясе. Встречая Фредегонду с ее ласточкой, малознакомые люди только удивлялись такой преданности дикой птицы, тем более что, кроме своей спасительницы, ласточка ни к кому не шла в руки. Только шварцвальдцы обменивались понимающими взорами: ”Дочь Чаровницы Чертополох и не на такое способна, поглядите еще!”
***</p>