Глава 4 (1/2)

На следующий день, всё стало как обычно.

Как только я открыл Дневник, я посмотрел на вчерашнюю запись. Она всё ещё была там.

«25 мая, ~18:15. Фудзисава Наоко покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши школы.»

Почему-то она нисколько не изменилась с того момента, когда я её впервые увидел. Я не совсем понимаю, как работает этот самый Дневник, так что я пришел к выводу, что существует «будущий я», который и оставлял записи, которые я впоследствии находил в тетради. Но, в таком случае, запись должна была бы выглядеть по-другому:

«25 мая, ~18:15. Я спас Фудзисаву Наоко от самоубийства, на крыше школы.»

Таким образом, то, что сделал «настоящий» я, расходится с записями «будущего» меня. Хотя, если подумать логически, у «другого» меня не было никакой возможности знать недалекое будущее наперед, и поэтому «я» не мог спасти Фудзисаву в тот день. Как же всё запутанно.

***</p>

После уроков, когда я только уж собирался было идти домой, как обычно я и поступал, меня вдруг окликнули. У дверей стояла Фудзисава. Выглядела она немного смущенно, видимо, потому, что она пришла встретиться со мной. Из-за этого я вдруг тоже почувствовал, как кровь приливает к моему лицу, как будто смущение Наоко перенеслось и на меня.

Как можно быстрее собрав свою сумку, я подошёл к Фудзисаве, легким поклоном приветствуя её. Оглянувшись по сторонам, я увидел, что практически все мои одноклассники, не успевшие выйти из кабинета, сейчас смотрят на меня. За что же я заслужил такое внимание?!

— Слушай, Косуги-сан… Могу ли я с тобой поговорить? Я бы хотела поблагодарить тебя за вчерашнее. — произнесла Наоко.

— А? Да, конечно. Не против, если мы поговорим вне школы? Встретимся у ворот, буду там через пару минут.

Наилучшее решение в данной ситуации — поговорить наедине. Впрочем, по лицу Фудзисавы было несложно догадаться, что она и не собиралась беседовать со мной у дверей класса. Особенно, когда на тебя глазеет так много людей. Ну да, ну да, я сейчас говорил с девушкой, и что такого? Проблема в том, что стереотип, который вы создали, ничего общего со мной не имеет. И проблема тут вовсе не во мне. Я покачал головой.

Мицуге, сидящий на своем месте, взглянул на меня с улыбкой. Ну, надеюсь хоть он насмехаться не будет.

— Не ожидал от тебя, Косуги! Ты это когда успел девушку завести? Я тоже хочу!

— Помолчал бы лучше. На меня и так весь класс косо смотрит. — мои надежды на нормальный разговор были разрушены, как карточный домик при землетрясении. Вряд ли Мицуге может быть хоть сколько-нибудь серьёзным в такие моменты.

— Ой, наверное ты прав. Прости, если чем обидел. Но ведь и правда, когда ты успел познакомиться с такой красавицей?

— Это долгая история. Возможно, придет день, когда ты услышишь её от меня. Хотя я очень сильно в этом сомневаюсь.

— Хах, жду не дождусь. Ну, счастливо!

Он взмахнул рукой и легкой походкой покинул класс. Эх, иногда мне даже завидно, с какой простотой относится к жизни Мицуге. Его улыбка не что иное, как последствие такого образа жизни. Припоминается, я уже знавал одного такого человека. Им был мой друг, Даймон Тамакото. Эх, и давно же мы с ним не виделись. В последний раз мы виделись еще до смерти Кейко. А потом… мы больше не виделись. Я не нашел в себе силы прийти в школу. Обратно туда, где мне было весело и хорошо, к людям, которых я называл друзьями и с которыми мы вместе с Кейко ходили в один и тот же клуб. Я ненавидел сам факт того, что они могут продолжать жить, как ни в чём не бывало. Поэтому я возненавидел ту школу, тех людей, и отказался возвращаться в то место. Я постарался забыть то время, и с теми ребятами я больше не общался. Ну и ладно.

Отмахнув вдруг нахлынувшие воспоминания о моей, если можно так говорить, прошлой жизни, я ускорил шаг и направился к воротам. Сейчас я должен буду встретиться с Фудзисавой. Я даже не знаю, о чём мне следует с ней поговорить. Не имею ни малейшего понятия и о том, за что она хотела меня вчера поблагодарить.

Она стояла чуть в стороне от ворот, слегка прислонившись спиной к стене. Во избежание косых взглядов она притворилась, что смотрела в телефон, но её взгляд то и дело поднимался от экрана в сторону школы. Я поднял руку в знак приветствия и приблизился.

— Хей.

— Привет.

— Как ты сегодня себя чувствуешь? Всё в порядке?

— Да, вполне. Может быть, пройдёмся?

Некоторое время мы молча шли по дороге. Я не знал, о чём она думает, и не хотел нарушать тишину своими неловкими вопросами. Впрочем, я по жизни предпочитал молчать. Я думаю, что меня можно назвать человеком, с которым комфортно в тишине. На ум мне сразу пришла одна поговорка: Слово — серебро, а молчание — золото. Лучше промолчать, чем сказать и потом жалеть о том, что сказал; лучше промолчать, чем сказать не подумав. Таков мой принцип.

Неожиданно Фудзисава остановилась. Не зная, в чём дело, я повернулся к ней. Слегка запнувшись на полуслове, Наоко произнесла:

— Косуги-сан, я очень благодарна тебе за то, что ты спас меня вчера.

Она резко поклонилась мне. Стоит ли говорить, что я не ожидал такого, и оттого почувствовал себя не на своём месте.

— Я всю ночь не могла уснуть и обдумывала то, что ты сказал мне тогда на крыше школы, и пришла к выводу, что ты прав. Я не хочу уходить из этого мира, не увидев всей той красоты, о которой ты говорил. Я хочу верить тебе, увидеть её так, как видишь ты.

Вот как. Не ожидал, что слова, которые я говорил большей частью наобум, западут ей в душу. Что ж, я хотя бы пытался говорить это от всего сердца.

— Не стоит меня благодарить, я всего лишь сделал то, что посчитал нужным.

— Но ведь ты меня спас!

— Как по мне, это слишком громкие слова для описания произошедшего.

— Нисколько! Я всего лишь хочу отблагодарить тебя за это. Почему ты отвергаешь мою благодарность?

Фудзисава улыбнулась. Надо сказать, она мгновенно загнала меня в довольно неудобное положение, в котором уходить дальше в отказ значило бы выглядеть очень глупо. Я вздохнул и склонил голову в поклоне.

— Я принимаю твою благодарность. Честно говоря, мои личные чувства были в этом тоже замешаны, и потому мне хотелось бы сказать: я очень рад, что ты жива.

Я вдруг заметил, что её левое запястье было обмотано бинтом. Припоминаю, что именно за эту руку я схватил Наоко, когда она падала. Указывая на руку, я спросил:

— Это из-за меня?

Этот вопрос вызвал у Фудзисавы мимолетное замешательство. Она неосознанно дотронулась до бинтов.

— А, пустяки. Пара синяков. Пройдет через пару дней.

— Я глубоко извиняюсь за причиненную тебе боль.

Так, этот разговор становится всё более и более странным. Бесконечные поклоны, извинения и благодарности. Надо сменить обстановку.

— Позволь мне купить тебе напиток в качестве извинений. — Почему-то ничего другого мне в тот момент в голову не пришло. Почему же я такой идиот…

— Ну если ты так настаиваешь… Я бы не отказалась бы выпить чего-нибудь прохладного.