Шангрин/Лололошка (NC-21) (2/2)

— Если хочешь, могу заменить её кровью, мне не сложно.

Фраза была произнесена не серьёзно и в основном только для того, чтобы подразнить собеседника, однако его реакция определённо стоила того.

— А... Нет, нет! Не нужно. — немного торопливо отзывается уже оживившийся парень, оставляя внешний модуль Райи где-то в сторонке и молчаливо кидая взгляд на пристально наблюдающего за ним Возродителя, который, кажется, и не думает отворачиваться.

В очередной раз вздохнув, младший смотрит куда-то в сторону, изучая глазами первый попавшийся столб и неторопливо стягивая с себя одежду, чувствуя некоторую неловкость от того, что оголяется перед кем-то.

Взгляд же багрянника сразу цепляется за множественные рельефные шрамы на чужом теле, подавляя желание прикоснуться и лишь стараясь разглядеть каждый из них, не упустить ни единой детали: большие и малые, совершенно разные по виду и характеру повреждений.

Тем временем, оставшийся в одних боксерах и вездесущих очках Ло быстро стягивает нижнее бельё, тут же резковато забираясь в тёплую, приятно обволакивающую тело воду и чувствуя, как горят от лёгкого стыда уши.

Однако, удивляющие шатена события на этом не заканчиваются: проходит несколько мгновений и рядом слышится всплеск, следом за которым он видит устроившегося рядом Шангрина, угольная и уже влажная кожа которого, будучи не скрытой привычным одеянием, слегка блестит на свету.

— Может, снимешь очки? — нарушает тишину тот, опять окинув своим кровавым взором чужие шрамы, впрочем, тут же переводя тот на лицо юноши, который, в свою очередь, плотно сжимает губы, немного размышляя, а стоит ли это делать - ведь свои глаза он мало кому показывал. Но всё же, в компании Возродителя сейчас было как никогда спокойно, от чего не хотелось о чём-то усиленно думать или переживать. Поэтому, чуть помедлив, он осторожно снимает очки, откладывая их в сторонку, к остальной своей одежде, распахивая свои чистые, голубые глаза и направляя их взгляд в сторону багрянника.

Сам Шангрин в этот момент, кажется, даже затаил дыхание, разглядывая глаза, о цвете которых длительное время гадал.

— Лололошка, можешь рассказать о себе, о своём прошлом? — через некоторое время подзатянувшегося молчания, проговаривает старший. Ему и правда было бы интересно послушать о жизни предмета его обожания, да истории появления этих шрамов. Хотя, будем честны - ему было бы интересно слушать буквально что угодно, если бы это говорил именно ”Дейв”.

Тот в очередной раз мнётся, нервничая. Он не привык рассказывать кому-либо о чём-то таком, однако...в этот раз от чего-то захотелось всё-таки рассказать. Появилось желание не просто удовлетворить чужое любопытство, а довериться и высказаться о том, что накопилось за долгие годы.

И он это сделал.

По началу было довольно тяжело и голос шатена то дрожал, то сходил на шёпот, но он всё же смог поведать о своей судьбе.

Начал парнишка свой рассказ с того, как в детстве, кажется, банально задержавшись на улице, вырубился — хотя данный фрагмент жизни он всё же не особо помнил, так что о том, достоверны ли вообще его доводы, не знал, — очнувшись уже в какой-то пустой комнате, с единственным лежащим на полу жёстким матрасом. В дальнейшем, всё остальное либо приносили с собой горе-учёные, либо делалось в ”операционной”, в которую его время от времени водили. Видите ли, его кровь идеально подходила для экспериментов, полем для которых становилось детское, ещё не сформировавшееся тельце...

Дальнейшие же воспоминания были настолько живы, что в какой-то момент он, вздрогнув, даже заозирался по сторонам, ища фантомные силуэты давно сгинувших во тьме людей, да кричащих от боли и молящих о помощи детей, которых тогда постигла такая же, как и его самого, участь. Лишь сидящий рядом и непривычно молчаливый Шангрин помогал оставаться в реальности и осознавать, что он в безопасности и ничего из этого больше нет.

Упуская множество деталей из своего рассказа, — одну часть из которых попросту не помнил, а другую всё же не хотел озвучивать, — он всё равно отчётливо дал собеседнику убедиться в том, какими тварями всё же бывают некоторые люди, мельком передёрнувшись от почудившегося холода и запаха едких медикаментов из, казалось бы, давно позабытой им операционной.

В кратце поведав о множественных модификациях, процесс которых походил на пытки, для полноты картины сообщив ещё и о том, что большинство шрамов были оставлены как раз в те времена, Ло закончил свой рассказ на информации о единственном хорошем воспоминании - о крыльях, которые за свою жизнь удачно научился скрывать. И следом за этим уже засобирался вылезать из купели, первым делом натянув на себя нижнее бельё и стараясь не смотреть в сторону последовавшего его примеру Шангрина, который всё время чужого рассказа внимательно слушал, временами ощущая, как кипит кровь от нарастающей злобы ко всему, что вредило его солнцу, но всё-таки не перебивал, осознавая, что хоть слово - и парень либо собъётся, либо и вовсе передумает рассказывать дальше.

Однако, не успел шатен взяться за очередной элемент одежды, как, наконец, услышал голос Возродителя.

— Можешь показать свои крылья? — данная тема настолько сильно заинтересовала того, что он просто не мог промолчать, не попытав удачу - желание увидеть подобное зрелище оказалось слишком сильно.

И парень, к удивлению, лишь немного отошёл от купели и самого Возродителя, — к которому стоял спиной, — что-то тихо и совершенно неразборчиво пробормотав, после чего за спиной неспешно проявилась пара самых настоящих белых крыльев, которые всё же были поменьше тех, что он видел у Ангела Смерти.

Не испытывая стеснения от собственной наготы, Шангрин подошёл ближе, не удержавшись и, сев на колени, с предельной осторожностью проведя пальцами по нескольким, расположенным у самых кончиков, белоснежным перьям. Младший тут же замер и напряг спину, дёрнув тронутым крылом, что не осталось скрыто от чужих глаз.

Хмыкнув, Возродитель не остановился и, — потакая собственному извращённому желанию изучить всё, что касается ”Дейва”; наконец прикоснуться к этому прекрасному телу, — продолжил своё дело, поглаживая мягкие и пушистые пёрышки, собственной кожей ощущая чужое напряжение и лёгкую дрожь, вскоре перейдя к основанию крылев и вовсе услышав тихий сорвавшийся с манящих губ стон, заставивший отстраниться и замереть от искреннего удивления и приятного осознания того факта, что тот издаёт подобные звуки от именно его действий, от его касаний.

— Шангрин, они очень чувствительные, так что не мог бы ты-...— поджав крылья и вполоборота повернувшись к старшему, смутившийся от непривычно приятных ощущений парень даже не успевает договорить, видя, насколько близко к нему находится тот и растерянно осознавая, что чужая рука опять тянется к крыльям.

— Как же ты бесподобно выглядишь в подобном состоянии. — на выдохе произносит Возродитель, замечая чужое возбуждение и яркий румянец.

Голова уже у самого начинала идти кругом. Подобного казалось чересчур мало, хотелось ещё. Хотелось доставить как можно больше удовольствий; хотелось слышать ещё больше чарующих звуков.

Вторая рука тоже тянется к чужому — довольно крохотному в сравнении с ним, — телу, поддевая пальцами бельё ошарашенного шатена и одним движением стягивая то вниз, вынуждая вновь полностью оголиться.

— Ты же... Не против? — спрашивает, уже полностью разворачивая парня к себе и откидывая снятые боксеры в сторону, пристально глядя прямо в чужие небесные глаза, обладатель которых, прекрасно понимая к чему идёт дело, закусывает губу, от этого чувствуя на языке лёгкий кисловато-металлический привкус собственной крови, и, немного помедлив, всё-таки кивает, давая своё осознанное разрешение на едва ли не полную свободу в дальнейших действиях.

Предвкушающе ухмылящийся Шангрин, сразу же, под пристальным взглядом юноши опустив руки, склоняется ниже, — даже не замечая небольшого неудобства от этого положения, — и неожиданно опаляет дыханием чужую, уже слегка вставшую от прошлых ласк плоть, вскоре дразняще проходясь по головке одним из своих языков, заставляя Лололошку подавиться очередным робким стоном и что-то удивлённо, но неразборчиво пролепетать, малость вцепившись пальчиками в густые чёрные волосы.

Возродитель, удовлетворённый реакцией, демонстративно высовывает языки и обвивает ими член парнишки, проходясь теми по всей длине, вскоре чувствуя лёгкий, солоноватый привкус предэякулята и слыша чуть выше томные, участившиеся вздохи и лёгкое мычание комиссара.

Отстранившись, наблюдает за результатом проделанной работы: распалённым и разомлевшим от ласки ”Дейвом”. Боже, как же давно он грезил о чём-то подобном!

Щелчок пальцами, и оба оказываются уже в каком-то помещении с большой и явно мягкой кроватью.

Шумно выдохнув и усадив парня на край кровати, Шангрин вновь становится на колени и слегка склоняется перед ним, приближая крупную ладонь к чужому лицу и, — под недоумевающий взгляд, — касается указательным пальцем чужих губ, немного раздвигая те. Проникая в рот и натыкаясь на маленькие, аккуратные клычки, что слегка царапают тёмную кожу, старший всё равно шарит тем в чужом рту, наблюдая, как по подбородку жмурящегося и немного зажатого комиссара вскоре начинает стекать скопившаяся слюна. Вдоволь подурачившись, — никак иначе он назвать это и не смог бы, — убирает руку от тут же облизавшего губы и сглотнувшего слюну Ло.

— Тебе может быть немного неприятно.. Потерпи. — с лёгкой хрипотцой произносит, в следующую секунду осторожным движением заставляя младшего прилечь на кровать, расправляя по тёмной простыни контрастирующе-белые крылья.

Этот вид зачаровывает, дурманит разум. И Шангрин уже самостоятельно облизывает два пальца, обильно смазав те слюной. Разведя чужие ноги и подставляя один из них к анусу, шепчет, чтобы парень расслабился, начиная осторожно вводить тот под доносящееся от Лололошки шипение. Ощущения, конечно, были новыми и не сказать что приятными, но тот и правда старался расслабить напряжённые мышцы.

Растяжка происходила крайне медленно и тщательно: не смотря на нахлынувшее волной возбуждение и не на шутку разыгравшееся желание, доставлять излишние боль и дискомфорт своей любви он совсем не хотел.

Спустя минут пятнадцать, к первому пальцу добавился и второй, выбивая болезненный стон, что вскоре перешёл в очередное шипение и лёгкий скулёж.

И эти монотонные действия терпеливо продолжались до тех пор, пока увлажнившие проход пальцы не стали двигаться более-менее свободно, а крылатый лежал, кусая губы и временами притрагиваясь к своему уже малость болезненному возбуждению.

Неожиданно ощутив внутри пустоту, приподнявшийся на локтях Ло, глаза которого до этого были прикрыты, открыл их, недовольно промычав и чуть слезящимися омутами глядя на старшего.

— Перевернись. — просит Возродитель, стараясь говорить мягче чем обычно, от чего Дейв ложится на живот, плотно соприкасаясь изнывающим членом с застилающей кровать тканью, немного запрокидывая голову. И в эту же секунду чувствуя, как его ноги вновь разводят, а внутрь проникает что-то покрупнее пальцев. С губ срывается протяжный вскрик. Дыхание сбивается. Мысли совершенно хаотично бьются о черепную коробку, не желая собираться в кучку.

Шангрин, лишь немного войдя, блаженно прикрывает глаза и, — как бы не хотелось продолжить, — останавливается, давая привыкнуть к иным ощущениям, лишь после этого немного продвигаясь дальше. В свою очередь партнёр, чувствуя, с какой силой его распирает, жалобно скулит, слегка подрагивая крыльями и комкая руками мягкую ткань.

Прекрасно видящий это багрянник, — разумно решая, что входить сильнее не стоит, — подаётся немного назад, попутно поглаживая перья чужих крыльев, дабы отвлечь от происходящего приятными ощущениями. И, не прекращая зарываться пальцами в распушившиеся перья, постепенно начинает двигаться вперёд-назад, не входя даже на половину и останавливаясь строго на мысленно установленном им же ”лимите”.

— П-пожалуйста!.. — вырывается изо рта уже с трудом терпящего медленный темп комиссара, и движения со временем действительно становятся чуть быстрее, вызывая у нижнего одобрительные стоны.

Член же крылатого трётся о собственную разгорячённую кожу и ткань, уже значительно так перепачкав те в предэякуляте. А после нескольких — всё таких же плавных и, на удивление, вполне приятных, — толчков парень выгнулся в спине, на встречу ласкающим прикосновениям, и, издав протяжный, довольный стон, кончил, неосознанно чуть напрягая мышцы, но потом ощущая, что из него и вовсе полностью вышли.

— Поможешь мне? — сверкая алыми, отражающими всю похоть и порочность, глазами, произносит Возродитель, присев на кровать рядом с пребывающим где-то в прострации юношей.

Тот сначала, всё ещё тяжело дыша и отходя от оргазма, осторожно приподнимается, переворачиваясь и непонимающе, дизориентированно глядя на Шангрина. Однако чуть погодя понимает, что имеет ввиду старший, и, постаравшись принять сидячее положение, — от чего он слегка кривится, — подбирается поближе, обхватив руками чужой половой орган и начиная двигать теми.

Губы же тянутся к торсу багрянника, оставляя на угольной коже невесомые поцелуи и почти не заметные, игривые покусывания. Темп движений нежных и маленьких рук был спокойный, хоть моментами и немного сбивчивый, чем вызывал пробегающие по телу Возродителя мурашки и чувство нарастающего тепла от удовольствия, которое ему доставляет не кто-нибудь, а тот, кого он так трепетно возжелал, ещё когда отдал волю...

Вскоре с уст срывается лёгкое рычание и он изливается, немного пачкая низ собственного живота и руки уже едва ли не засыпающего, от постепенно одалевающей тело неги, парня.

Парой движений наводя порядок, укладывает младшего поудобнее, а сам вновь облачается в привычное одеяние. Всё же, ему ещё надо подготовить к вознесению тело мёртвого священника, а после можно будет и понаблюдать за тем, как сладко спит его чудо...