Запись вторая. (Электрический ток. Истина. Глаза) (1/1)

Начало зимы. Из-за купола слышится тихое пение птиц. Кажется, что этот надоедливый звук пробирается в разум, чтобы помешать его работе. Окружающие тоже его замечают, жаль, нельзя полностью убрать звуки из вне. Они очень мешают логически мыслить.

Но зато небо. Какое небо! Идеально голубое, без этих белых изъянов на нём (до чего же странны были вкусы тех, из Древнего мира, которым нравились облака. Говорят, что в их старых записях даже сохранились истории, где они, — старые и молодые, взрослые и дети, — смотрели на небо и в этих белых комках водяного пара видели разные силуэты. Как это смешно и глупо). Я люблю, хотя нет, мы любим это безукоризненное, правильное и безоблачное небо. В такие дни оно отражается в стеклах домов. Красиво. Обыденно красиво.

И вот, возвращаюсь на работу, снова эта мелодия. Точная. Верная. Звучащая в такт работе. Идеальная. И неизмеримо правильная. Мелодия работающего оборудование, которая живет вместе с сотрудниками Бюро Медицинского. Закрываешь глаза и чувствуешь легкость внутри. Как же приятно существовать в этом государстве.

Находясь на верхних этажах, кажется, что смотришь на танец. Строгий, отточенный до мелочей танец, который дополняется проникающим через стеклянные окна и крышу светом синего неба. Недавно удосужилось поговорить во время личного часа с одним инженером, вроде его звали S, точного имени не помню. Он рассказывал об их изобретениях, которые помогут нашему Единому Государству побывать в других мирах. Разговор с ним был приятный, от него я узнал о таком понятии как электрический ток (если я правильно помню, это упорядоченное движение заряженных частиц). Это так похоже на наше государство. Даже в этих движениях сотрудников Бюро Медицинского можно заметить. Упорядоченное движение частиц, заряженных мыслью о величии нашего государства, превращающихся в одно целое, которое движет Единое Государство вперед.

Щелчок нумератора. Личный час. Сейчас мы должны встретиться с F-15.

Милый F, такой молодой и красивый, хотя его лицо портят эти ужасные пятна. Он ещё слишком молод, чтобы пойти на операцию, хотя давно говорит, что готов. Глупый мальчик.

Я рассказал ему о своих мыслях — мелодии и электрическом токе.

— Хорошо, не правда ли? — поинтересовался я.

— Чудесно, зима, — немного помедлив, ответил F.

Зима. Снова. Глупый мальчик. Я решил промолчать.

Мы идём рядами по длинному проспекту. Где-то там шагает колонна музыкантов, которая играет марш Единого Государства. Точными рядами по четыре нумера мы следуем за ней, отбивая такт. Синее безоблачное небо отражается в значках и вместе с лучами солнца создаёт что-то единое и целое. Звучит марш, и мы идем все в ногу под «Там-там-там. Там-там-там», поднимаясь в головокружительную синеву. Нас сотни, нет, тысячи, все в голубых юнифах и с золотыми значками, государственными нумерами, на груди. И мы — одна из волн в этом могучем океане. Справа от меня идет F, а слева — два неизвестных мне ранее нумера — оба мужских.

И я, как при биполярном расстройстве, вспоминаю одну из картин в музее, на которой изображен древний мир. Женщины все в ярких нарядах, мужчины в разных одеяниях: кто один, кто в компании, бегающие животные — все куда-то торопятся. И ради этой свободы они заплатили своим счастьем. И это известно, предки отдавались разным верованиям, чтобы обрести счастья, не понимая такой простой истины. Люди — это существа, подчиняющиеся своим инстинктам, и они не могут забыть об инстинкте несвободы. Мы в теперешнем государстве смогли добиться настоящего счастья с помощью полной, этетической подчиненности, идеальной несвободе. Мне показались эти древние такими смешными, раз сами не смогли понять такого элементарного понятия. Я рассмеялся.

— У вас такой вдохновительный смех, — неожиданно произнес кто-то слева. Я повернулся и увидел эти карие лисьи глаза, что пристально смотрели на меня. — Кажется, будто вы раскрыли все загадки и поняли, как глупо было не осознавать такой простой истины.

— Почему вы считаете, что этот смех вдохновительный при вашей теории? — поинтересовался я.

— Потому что вы вдохновлены это идеей и готовы поделиться ею со всеми. Ясно? — ответил он (Ах, эти глаза).

— Ясно, — я заметил, что на его табличке был выгравировано Y-208. Зачем-то запомнил номер.

Я хотел было его еще расспросить, но пробили часы — наш личный час подошел к концу. Мы должны были разойтись.

— Увидимся завтра в аудиториуме 934, — сказал на прощание Y-208, оставив меня наедине со своими вопросами.

Я был рад остаться один вместе с F, так как тот Y действовал на меня неприятно. Мы прошли вместе немного. На прощание я его поцеловал в щеку. Хотя он хотел большего, но я ему напомнил, что его запись на послезавтра.