Haruchiyo Sanzu [I] (1/2)

Нельзя сказать точно, кто любил из вас игры с веревками больше — ты или Харучиё. Ему безумно нравилось наблюдать за тем, как твои нежные запястья связывал толстый канат, а тебе нравилось это сладкое чувство беспомощности под ним.

— Ну же, я же вижу, как сильно тебе нравится, будь погромче, — он был прав. Одним своим терпким тембром голоса он сносил тебе крышу, наполняя собой твой разум. Ты протяжно застонала, ближе прижимаясь к его рубашке, — вот так.

И вам даже не мешало то, что вы были сводными братом и сестрой. При родителях вы играли недовольных своей участью родственников, но стоило им только покинуть порог квартиры, как маски слетали, а истинные чувства вновь показывали свою сущность. Неловкости здесь места не было, ведь кровное родство вам чуждо.

Солгала, если бы сказала, что когда-то не задумывалась о том, насколько ваши отношения могли быть неправильными. Но шептания губ, обрамленных двумя грубыми шрамами, которые не пели песен о любви, но высказывали твердое намерение быть рядом, оказались тем, в чем ты так нуждалась.

Санзу аккуратно взял тебя за подбородок, проводя своими длинными пальцами по твоим губам. Немного надавив, он приоткрыл твой рот и припал к нему собственными губами, улыбаясь сквозь поцелуй.

Он положил руку на твой живот, медленно выводя узоры большим пальцем, готовясь к самому сладкому. Напряжение внизу давало о себе знать, заставляя тебя сжать бедра Харучиё ногами.

О, он так любил сидеть между твоих ног.

— Тише. Ты такая красивая, — отслонившись от тебя, он расстегнул несколько пуговиц на своей рубашке. В отличие от тебя, парень был все еще одет.

— Ты такой... Ты так меня раздражаешь, Харучиё, — ты попыталась схватиться за простыню, но связанные руки тебе помешали.

Он усмехнулся.

— Сейчас ты будешь говорить обратное, солнце, — расправившись с рубашкой, Санзу откинул ее куда-то в сторону. Его торс был слишком соблазнительным, чтобы слишком долго на него смотреть. — Я хочу растянуть этот момент как можно дольше, — он провел рукой между твоих ног, стараясь задеть каждую чувствительную точку.

Смотря прямо в твои глаза, он облизнул два пальца со смазкой, слегка причмокнув.

— Извращенец, — налившись бронзой, ты отвела взгляд. Но эта сцена будет преследовать тебя еще долго в самых сладких фантазиях и наяву.

— Извращенец? Ты трахаешься с братом, извращенка.

— Сводным.

— Дела не меняет, — Санзу засмеялся. — Какая мокрая. Если скажешь, что тебе не нравится, то я не поверю, — он заново провел ладонью между ног, ненадолго задерживаясь у клитора. Было слишком жарко и слишком приятно. Природа наградила его крайне умелыми пальцами.

Санзу потянулся к пряжке ремня. Ловко расстегнув ее, он снял с себя брюки, оставаясь в одних боксерах. Он отошел немного назад, рассматривая твое тело.

— Раньше никогда бы не подумал, что у тебя такие красивые формы, — с усмешкой сказал он. Да, много чего изменилось за последний год.

— Раньше никогда бы не подумала, что у тебя такой ловкий язык, — ты передразнила его, все больше и больше желая опять ощутить его прикосновения.

— Сочту за комплимент, — он вновь вернулся на кровать, поглаживая твои бедра.

— Меньше слов, больше дела, — ты усмехнулась, но тут же стала серьезнее, когда он припал губами к твоей груди, оставляя множество маленьких засосов. — Эй, как я потом объясню это матери?

— Я бы взял вину на себя, но, боюсь, что нас не поймут, — он продолжал целовать твою грудь, поднимаясь все выше.

Санзу отпрянул, осматривая свое творение. Он любил потом наблюдать за тем, как ты в панике пыталась свести его метки к минимуму до приезда родителей. Это было забавным.

Он все-таки снял с себя боксеры и сразу же навис над тобой, расцеловывая твое лицо. Тебя всегда удивляло, что Харучиё, внешне жестокий и грубый парень, на самом деле нуждался в чьих-то прикосновениях и был крайне тактильным. Но тебе это даже нравилось, ведь ты была единственным хранителем этого секрета.

Твое тело изнывало от желания, а засранец даже и не думал приступать. Он любил тебя мучить. Он знал, чего хочет твое тело, кажется, лучше тебя самой.