Моё дождливое прошлое (2/2)
— Ну, заходи, — отец смерил меня взглядом и открыл двери шире.
Я зашла в дом и меня накрыли воспоминания. Сколько тут всего было… От счастливых дней рождений до сорр и криков. На миг мне показалось, что на лестнице снова стоит Мелисса и зовёт меня поиграть.
— Чай? — из мыслей меня вывел голос матери.
— Да, я только руки помою, — ответила я и побежала по лестнице вверх, прекрасно зная, что ванная на первом этаже. Мне просто на миг захотелось заглянуть в свою комнату. Там, конечно, всё пыльно и грязно, но я хочу это увидеть.
Двери поддались не сразу и только я открыла их меня встретила темнота. Я пошла вперёд и резко открыла шторы. Полетела пыль и в слабом свету от окна я смогла различить свою кровать, стол, плакаты на стенах…
Закашлявшись от пыли, я распахнула окно. Прекрасный вид на сад и лестница на чердачный балкон, который я собственноручно заколотила досками после смерти сестры. Если бы я сделала это раньше, многого можно было бы избежать.
— Совесть не мучает? — голос мамы за спиной заставил меня вздрогнуть.
— Мучает, за всё, — ответила я, не оборачиваясь. — У меня она есть хотя бы.
— Конечно, иначе бы не полезла в свою эту политику, — хмыкнула мама. — А я говорила, что всё так закончиться.
— Ты много чего говорила, — я всматривалась вдаль, едва сдерживая свой гнев.
— Ты всегда была и оставаешься всего лишь игрушкой на ночь. И как ты не поняла этого до сих пор? — засмеялась она, а мне на глаза наворачивались слезы.- Я ведь говорила тебе не лезть туда. Владимир Владимирович может всё, а ты ничего. Только его смерть спасла тебя.
— Он психопат и убийца, — я втянула носом, весь возможный в этой комнате, воздух.
— А ты? — мама подошла ближе и положила мне руку на плечо. — Здоровые люди не режут себе руки и не убивают своих сестёр.
— Я была ребёнком, мама! Мне было шесть лет, а ей четыре! Мы играли, просто играли! — уже не выдержала я, сбрасывая руку со своего плеча. — А за мои порезы скажи «спасибо» себе! И за то что я ушла от вас хоть к кому-то, тоже!
Я выбежала из комнаты, громко хлопая дверью. От слез едва не падая, я бежала по лестнице вниз. В груди давило ужасно и так хотелось сделать хоть глоток чистого воздуха, без пыли и воспоминаний.
— Лиза, мы уезжаем! — крикнула я, накидывая свой плащ.
— Но мам, я хочу остаться на чай! — услышала я с кухни.
Терпеть я уже не могла и просто вылетела из дома, оставив там Лизу. Они её любят, они ничего ей не сделают. Я сбежала по ступенькам и быстро направилась к калитке, сдерживая рвущуюся наружу истерику.
Вдруг, двери за моей спиной открылись и я услышала голос матери:
— Ты сама во всём виновата! Только ты и никто другой!
И тут мои детские травмы взяли верх. Я будто перестала чувствовать ноги и руки, будто земля исчезла. Лицо обожгли пекучие слезы и я, словно в детстве, упала на холодную брущатку.
Пошёл дождь и я стояла на коленях под ним, размазывая по лицу слезы и макияж. Хватаясь руками за свои светлые волосы, я хотела повыдергивать их всех себе, только бы всё закончилось. Только бы ужасы прошлого отстали от меня…
Я слышала где-то голос Лизы или Мелиссы. Детский смех, чьи-то тёплые руки, а больше ничего не помню. Ни как дошла до машины, ни как вообще добралась до дома.
Только очень горячие слезы и моя холодная
пустая постель.